повозках, запряженных пони, или в обычных колясках устремлялись в город.
Порт Адена действительно очень изменился за прошедшие годы.
Глаза Эмили блуждали по изрезанному хребту черной скалы-стены прямо под небом цвета эмали — они выглядели точно так, как она их запомнила. Они наверняка будут стоять здесь еще не одну сотню лет или вечно — как стояли в древние времена и стоят сегодня. Та самая скала, которая укрыла ее от гнева Меджида. Это у ее подножья она ждала Генриха и стала его женой.
Девять месяцев она провела здесь, в Адене.
Девять месяцев, чтобы родить ребенка.
Эмили закрыла глаза, снедаемая болью, которая пожирала ее, как дикий ненасытный зверь.
С радостью она убедилась, что путешествие на Восток сегодня благодаря техническом прогрессу стало намного быстрее и комфортнее, чем тогда. Не надо трястись в повозке через пылающую жаром пустыню в Суэц, нынче они доехали сюда куда более удобным способом — по железной дороге прямо в Порт-Саид, живой и веселый городок с широкими улицами и новыми домами. И Суэцкий канал, который в прошлый раз был едва ли шире обычного брода, сегодня стал большим судоходным морским путем, по которому в обе стороны сновали маленькие и большие суда.
Если бы мы тогда пробыли в пути и на жаре не так долго… Если бы наша поездка была короче и легче — возможно…
Следующий день принес облегчение Эмили, в первую очередь потому, что «Адлер» наконец вышел в море и Аден очень скоро исчез из виду. Облегчение почувствовали не только Эмили и дети, но и вся команда «Адлера» — не только по той причине, что путешествие продолжилось, но и оттого, что невыносимая жара осталась позади. На небе стали собираться облака, грозные и мрачные, не пропускавшие на землю ни единого солнечного луча, а прерывистый освежающий ветер принес долгожданную прохладу.
Судно беспокойно танцевало на волнах неспокойного моря, но приподнятому настроению, царившему на «Адлере», ничто не могло помешать. Как и обычно, утром Эмили и дети сидели на палубе за завтраком вместе с офицерами.
— Какой славный у вас мальчик, — обратился лейтенант фон Домбровски, капитан «Адлера», к фрау Рюте. Взгляд Эмили невольно перешел на Саида, беседующего с морским кадетом, который был едва ли старше Саида, но ему скоро предстояло получить первый офицерский чин: а сейчас он объяснял Саиду основные правила навигации. Темные глаза молодого Рюте были очень внимательны, и он время от времени понимающе кивал или задавал вопросы, а изящными пальцами что-то чертил на столе перед собой. В отличие от Тони он никогда не был склонен к юношеской полноте, однако сейчас, в шестнадцать лет, его лицо стало терять детскую округлость, черты становились резче, а арабское происхождение — в первую очередь, черты деда, проступало все отчетливее. Но когда он смеялся — это был настоящий Генрих; один только взгляд на него согревал ее сердце, но всегда это было и мукой для нее.
— Ваш… Феликс, — с нажимом продолжил Домбровски и подмигнул Эмили. — Уважаемая фрау фон Келер. — Он легко поклонился в ее сторону.
Эмили смущенно опустила глаза. Она еще не привыкла к тому, что путешествует под чужим именем, и ей каждый раз становилось неловко, когда к ней так обращались. К тому же она выдавала себя за испанку, вышедшую замуж за немца, а сейчас она якобы направляется в Коломбо. Это было условием, которое ей выдвинули перед отплытием, — условие, при котором она могла взять с собой детей. К тому же она не совсем уверенно чувствовала себя в присутствии лейтенанта. Высокий и широкоплечий блондин с плутоватым блеском в глазах, он был очень похож на Генриха — такая же аура льва — что еще больше подчеркивали его пушистые бакенбарды.
— Как долго мы еще будем в пути? — осведомилась она.
Лейтенант сделал задумчивое лицо.
— Очевидно, еще дней восемь. — Сильный порыв ветра подхватил салфетку Эмили, но прежде чем он ее унес, Домбровски успел ее поймать и галантным жестом вернуть Эмили. — Мы попали в юго- западный муссон, — пояснил он. — Но вам не следует беспокоиться. «Адлер» — испытанное судно, и никакой шторм ему не страшен.
Как бы в ответ на его слова корабль опасно накренился. Высокая волна ударила в борт, перескочила через поручень и захлестнула палубу, окатив всех с ног до головы. Уже накатывала и следующая волна и через миг, подстегнутая порывом ветра, дождем пролилась над «Адлером».
— Всех с палубы! Сейчас же! — загремел лейтенант и потом следил, как Эмили собирает детей, как цыплят, вокруг себя и спускается в чрево сильно раскачивающегося судна.
Они все собрались в углу ее каюты, тесно прижавшись друг к другу, Роза к Эмили, Тони к Саиду, а тем временем «Адлер» бросало, как игрушку в руках бушующего подростка, в разные стороны. Время от времени одна из девочек зеленела и, зажимая рот рукой, бросалась к ведру или к тазику для стирки, и ее выворачивало наизнанку. Эмили тоже ужасно тошнило. Только Саида, казалось, никакая качка не берет.
Когда отовсюду полилась вода, они испугались. Капало с потолка, текло по стенам. При каждом наклоне судна настоящий водопад низвергался через порог.
«Прошу тебя, всемилостивейший Боже — Аллах… Пощади нас! — молилась Эмили про себя, прижимая к себе детей так крепко, как только могла. — Пощади моих детей! Не дай нам всем погибнуть — не сейчас, только не сейчас, не рядом с Занзибаром. Позволь мне еще раз увидеть родину, прежде чем ты призовешь меня к себе!»
Хотя офицеры и успокаивали ее, что внизу они в безопасности и для беспокойства нет повода, сейчас в эти слова верилось ей с трудом. Вода была повсюду, она проникала через все люки и иллюминаторы; даже парусина, натянутая над палубой, не могла справиться с ней. Водой пропитались все чемоданы и ящики комодов, и все их содержимое промокло насквозь. Из одежды, что была на них, не осталось ни одной сухой нитки. Ночь они провели в офицерской кают-компании под раскрытыми зонтами, с которых вода стекала на одеяла и тюфяки.
Однако постепенно погода улучшилась, так что можно было убрать парусину, и только немного воды еще оставалось на палубе. Лейтенант Домбровски велел установить для Эмили и детей палатку на одной из надстроек, в которой они смогли проводить, по крайней мере, несколько сухих часов в день. А когда ночные туфли Эмили от соленой воды стали совсем непригодными, он одолжил ей свои.
С каждым часом волны слабели и успокаивались, солнце появилось на ошеломляюще голубом небе. Было так жарко, что расстеленные на палубе мокрые вещи высохли в одно мгновение. Даже глубокий золотистый свет, который предвещал скорый заход солнца, был теплым.
— Фрау фон Келер!
Эмили как раз расправляла высохшие рубашки Саида. Она повернулась и отвела со лба прядь волос. Домбровски стоял на носу корабля и махал ей рукой:
— Идите ко мне! Я хочу вам что-то показать!
Эмили стало любопытно, и она подошла к поручням. Он указал ей рукой на небольшое возвышение далеко в воде, как будто окаймленное чем-то светлым и с темно-зеленой верхом.
— Вы узнаете? Это Пемба!
Пемба. Островок, который входил в состав Занзибара. Там она никогда не была, и только раз маленькой девочкой видела его издали, когда стояла как-то на берегу, с Меджидом — и когда они и подозревать не могли, что однажды расстанутся, да еще таким образом…
— Мы еще сегодня доплывем до Занзибара? — спросила Эмили, и сердце заколотилось у нее в горле.
Лейтенант кивнул.
— Примерно через три часа. Но до того уже стемнеет, а вход в гавань из-за песчаных отмелей опасен. Однако мы сумеем бросить якорь у Северного мыса, а рано утром вы сможете увидеть остров.
Недвижима, Эмили стояла у поручней и смотрела, как приближается Пемба. И стояла до тех пор, пока сумерки не окутали остров.
— Мама! Мама! Мама, просыпайся! Мама, вставай! Мы уже на якоре у Занзибара!
Еще окончательно не проснувшись, Эмили подскочила, и все три ее чада, еще в ночных сорочках, крича и расталкивая друг друга, потащили ее из каюты и почти выволокли на палубу. Она едва успела
