он на некоторое время чувствовал себя идеально хорошо. Но почему?то, даже в таких сладостных фантазиях, Творец не выглядел уязвлённым, наоборот, он выглядел счастливым. Мелиор даже мог представить, что скажет Создатель, опускаясь перед ним на колени и омывая его ноги.
— Я рад брат мой, что, наконец, ты обрёл покой!
Он чётко представлял его действительно счастливое лицо, и понимал, что тот не лукавит, а искренне радуется за Мелиора.
И тогда ощущения счастья сменялось состоянием тревоги, а внутри слабым огоньком начинало томится знакомое чувство заблуждения. Это пламя не могло обдать острым жаром, и сжечь дотла невыносимые сомнения. Огонь, которому не суждено было разгореться, только лишь припекал, не сжигая вовсе, но и не угасая, ни на секунду
— Какая непосильная мука! — простонал Мелиор, — Ну как можно заставить отдать, когда от тебя никто ничего не скрывает и готов добровольно поднести это в дар. Как я смогу насладиться величием, если меня не будут бояться, а при моём появлении никто не испытает даже самого ничтожного волнения, а вместо этого будут радоваться за меня.
Мелиор закрыл глаза, но через мгновение широко распахнул веки, и в его зрачках отразилась безмерное и необузданное желание.
— Я хочу, что бы во вселенной со мной считались так же как в этом жалком мире. Хочу, что бы все испытывали передо мной трепет, который испытывают эти ничтожества.
Когда?то Мелиор уже сталкивался с подобной проблемой. Смертные не испытывали страха перед ним, считая себя равными. Конечно, они безмерно уважали Мелиора, понимая, что он обладает абсолютно теми же качествами, что и они, но только в большей степени. Они задавали себе тот же вопрос, что и он: «Почему он, а не я», — но чётко осознавали, что Мелиор заслуживает этого больше.
Мелиор был невероятно силён, во много раз тщеславнее и честолюбивее, он не останавливался бы ни перед чем без исключения, что бы добиться признания своего превосходства. Он был идеальным существом, в своём мире. Никто не был в состоянии помериться с ним силами, он всегда побеждал, потому что в отличии от смертных, чётко понимал чего он хочет.
Смертные же распылялись, они не были так сконцентрированы на единственно важном. Для них всегда существовали промежуточные удовольствия. Они хотели наслаждаться всем и сразу.
Они хотели вкусно есть, наслаждаться плотскими утехами, бездельничать, смеяться, развлекаться, хвастаться друг пред другом безделушками. Смертные сами понимали, что не могут быть так же сконцентрированы, на главном как Мелиор и сами отдавали ему первенство, признавая в нём безоговорочного лидера. Но они не боялись его, так как не знали, что такое страх. И порой, от того, что были бесстрашными, могли позволить себе пренебречь его повелениям.
По началу, такое положение дел устраивало Мелиора, и когда кто?либо игнорировал его правила, он с помощью интриг и искушений, заставлял поступать смертных так, как ему угодно.
Но пришло время, когда смертные стали не на шутку посягать на его первенство. Им приелись повседневные удовольствия, они посчитали, что имеют меньше, чем заслуживают. Они думали: «Почему он, а не я», и ещё… «Я могу лучше, почему меня ценят меньше».
Мелиор знал, что может уничтожить любого, кто посягнёт на его права. И он делал это жёстко и беспощадно. Но смертные не знали страха. Они могли только пугаться, а когда пугались, убегали, а затем снова делали, то, что хотят. Они знали, что покинут этот мир и относились к этому как к данности, а пока, смертные хотели делать только то, чего желают.
И тогда Мелиор придумал страх.
Он сумел убедить смертных, что они в состоянии потерять, самое сокровенное и дорогое, причём потерять безвозвратно, на вечность. И не важно, жизнь это или любовь, веселье или беспечность, радость или секс, деньги или власть. Он сумел убедить, что навязчивые желания никогда не покинут их разум, и, потеряв любимое занятие, они будут вечно мучаться, но никогда не смогут вновь делать то чего так безмерно хотят.
Он говорил об этом постоянно, на протяжении довольно долгого времени. Он утверждал, что скоро не будет никакой возможности вкусно есть, сладко спать, наслаждаться сексом, бездельничать, и веселиться.
Мелиор посеял тревогу в их сердцах и со временем, они и в правду стали верить в это. Смертные запустили страх в своё сердце и уже не могли существовать, не ощущая его леденящего присутствия.
Ещё вчера испытывая голод, смертные шли и добывали себе пищу, а если хотели иметь тёплый и уютный дом, то строили его. Теперь же, благодаря увещеваниям Мелиора, они стали думать, что будет, если они не смогут добыть еду вместо того, что бы добывать её, и что будет, если они не смогут построить дом, вместо того, что бы строить его. Смертные стали грустить и унывать. Они жутко страдали от своих мыслей и вместо того, что бы что?то делать впадали в уныние.
А Мелиор был рад этому. Он, ещё пуще рассказывал о том, что будет, если они посмеют проявить неуважение или ослушаться. Он рассказал, что после смерти они лишаться всех удовольствий, а желания останутся прежними и даже во много раз сильнее. Тоска… безнадёжная чёрная грусть по былому, станут вечно терзать мечущуюся в поисках удовлетворения душу, не оставляя ни на миг и заставляя постоянно испытывать невыносимые муки.
Мелиор… придумал… Ад.
Он не стал рассказывать, что вместе с телом исчезнут плотские желания, и смертным не чего будет бояться. Он, конечно же, не сказал, что исчезнут голод и болезни, жажда и холод, боль и страдания. Он не сказал, что после смерти в его мире, они смогут выбирать между вселенной Создателя, если осознают несовершенство прежних устремлений, и его миром, где снова и снова их ждут хоть и условные, но такие желанные ценности, без которых дальнейшее существование видится им бессмысленным.
Отчасти он лукавил, а отчасти действительно говорил, что чувствовал. Ведь именно он стал испытывать неудовлетворённость, и именно из?за этого покинул Творца.
И смертные уверовали в его пророчества! И стало страшно!
Теперь они боялись, что когда?нибудь всё исчезнет и ненавидели свой страх. Они проклинали свою слабость, но ничего не могли поделать. И уже, находясь во власти собственных иллюзий, были готовы на всё ради сохранения своих бесценных удовольствий.
И Мелиор ликовал. Он снова сумел обмануть смертных, его снова чествовали. Но теперь, его чествовали из страха.
Мелиор сказал, что стоит только попросить, и он поможет, не потерять желаемое, но за это смертные должны приклоняться перед ним. И все делали так, как он говорил.
Смертные стали просить вместо того, что бы делать. Они проводили долгое время в чествовании Мелиора и забывали, что должны заботиться о своих потребностях. Смертные приняли все его правила, ради того, что бы не потерять свои удовольствия. Они поверили в свою беспомощность и забыли, что раньше могли сами о себе позаботиться. Теперь они стали просить Мелиора позаботиться о них. И он заботился, так как считал нужным.
Но как всегда, находились те, кто мог разобраться в обмане и такими смертными он управлять был не в состоянии.
Мелиор смотрел в горящее окно многоэтажки, за которым тот, кто ещё недавно принадлежал ему, теперь решал сам, что делать дальше. От этого решения зависело многое, и Мелиор понимал, что не в состоянии на сто процентов контролировать ситуацию. Мелиор пытался сделать всё, что бы события развивались по плану, но не чувствовал полной уверенности в своих силах, и это пугало его. Чувство, которое он так усердно навязывал жителям своего мира, стало теперь и его неотъемлемой частью. Он боялся, что что?то может пойти не так, и он никогда не получит того, что желает больше всего на свете.
Мелиор смотрел в окно и выстраивал свои коварные планы, придирчиво просчитывая возможные комбинации.
— Ты сделаешь, то, что мне нужно, и я смогу остановить ваше прозрение ещё на века.
Листва шелестела тихо и таинственно. Мелиор прислушался. Ему показалось, что тысячи листьев перешёптываются друг с другом, обсуждая, его действия.
— Тихо! — злобно прошипел Мелиор.
