— Скорее всего, нет.
— Вы сюда вернетесь?
— Думаю, шоссе все еще закрыто.
— Когда его откроют, вы сразу уедете?
— Не знаю.
— Я слышала, как вы вчера говорили по телефону с женщиной в Виргинии. Вы были оживлены. Думаю, вы отправитесь туда.
— Она, может быть, замужем.
— Вам стоит спросить ее.
— Может, спрошу, — улыбнулся Ричер.
Питерсон проинструктировал его в передней. Сказал, что ему подан автомобиль без полицейских знаков и маячка. Прямой дороги в лагерь нет. Надо ехать на юг, к шоссе, но за милю до развязки свернуть на старую дорогу, которая идет параллельно.
— Дорога, на которой убили адвоката, — сказал Ричер.
— То место восточнее, — сказал Питерсон. — Но все равно вам, наверное, не стоит останавливаться, если кто-то посигналит.
— Не остановлюсь, — сказал Ричер. — Будьте уверены.
По старой дороге он должен проехать пять миль, потом повернуть направо на узкий, слегка извилистый проселок, который через восемь миль выведет его на прямую, как стрела, дорогу, которую пятьдесят лет назад проложили армейские дорожники. Длина этого отрезка — две мили, и заканчивается он лагерем.
6.55. Остался двадцать один час.
На тысячу семьсот миль южнее сейчас было 7.55, и Платон готовился изменить принципу, которого придерживался всю жизнь. Он намеревался, минуя посредника в огороженной вилле, позвонить своему человеку в Штатах напрямую. Он набрал номер. Ему ответили. Он спросил:
— Свидетель уже умер?
Человек ответил не сразу:
— Вы же понимаете, между одним и другим всегда должна быть задержка.
— Сколько же длится эта задержка?
Его человек знал, как надо отвечать:
— Слишком долго.
— Правильно, — сказал Платон. — Вчера вечером я устроил беспорядки в тюрьме. Очевидно, ты ими не воспользовался.
— В доме был посторонний, а у меня не было инструкций. Я подумал, что возникли осложнения, о которых мне не известно.
Платон шумно выдохнул:
— Как я могу тебя наказать?
Тот ответил:
— Вы убьете самого дорогого и близкого мне человека.
— Да, убью. Но сначала будет задержка — явление, с которым ты так хорошо знаком. Я изувечу ее, сделаю инвалидом и оставлю жить еще год. Потом я ее убью. Ты понял?
— Да, понял.
— Так что в твоих интересах закончить эту работу. Если будет надо, перебей хоть весь город. Но закончи работу.
— Я закончу. Обещаю.
Автомобиль без опознавательных знаков тоже был темный «форд-краун-виктория». Печка была установлена на двадцать один градус, и вентилятор работал вовсю, отчаянно пытаясь удержать температуру в салоне.
Ричер свернул направо с улицы Джанет Солтер и выехал из города. Колеи на дороге были твердыми, как бетонные канавы. Все равно что вести поезд по рельсам. Можно даже не рулить.
Ричер нашел поворот за милю до развязки. Теперь на запад вела другая колея, и еще пять миль он ехал на автопилоте. Потом еще один поворот. Здесь, на новой дороге, никаких колей не было. Только полоса обледенелого снега. Дорога ныряла, виляла налево и направо. Семь миль осторожным, тихим ходом. Потом горизонт распахнулся. Впереди лежала ровная, широкая, совершенно прямая дорога. Издали она выглядела как супермагистраль длиной две мили. И она была расчищена. Ни комка снега. Ричер замедлил ход и с толчком въехал на нее. На горизонте темнели пятнышки. Деревянные дома, цепочкой. В двух милях.
Проехав полмили, он увидел, что впереди происходит какая-то деятельность. Еще через сто ярдов понял, какая именно. Тридцать или сорок пикапов с опущенными отвалами ездили по дороге взад и вперед. Дальше, выстроившись в линию, люди в громоздкой черной одежде орудовали лопатами. Они расчищали весь лагерь, словно перед парадом.
За первым рядом деревянных домиков Ричер увидел шиферную крышу каменного здания. Над ней возвышались два нарядных дымохода. На деревянных домиках были вытяжные трубы. От двери к двери тянулись бетонные дорожки. Все выметены дочиста.
Ричер остановился ярдов за двадцать до лагеря. Совсем близко. Он не выключил мотор. Если заглушить мотор, потом он может и не завестись. Люди перестали разгребать снег и уставились на его машину. Пикапы остановились. Ричер застегнул куртку до подбородка. Надел перчатки и вышел из машины. Толпа росла. Мужчины, женщины и дети. Наверное, сотня человек. Ричер прошел десять шагов. За двадцать шагов от него из толпы вышел мужчина.
— Вы кто? — спросил Ричер.
— Вали отсюда, — ответил тот.
Ричер сделал еще несколько шагов.
— Вы не очень-то вежливы, — сказал он.
— Покажи мне, где написано, что я должен быть вежливым.
— Ну, вы ходите по моей территории. Я из армии. Прибыл для инспекции. Мне надо осмотреть поселок.
— Сказано тебе: вали.
— Поссоритесь со мной — следующий приедет к вам на танке.
Пауза. Потом человек спросил:
— Что тебе нужно осмотреть?
— Каменное здание, — сказал Ричер.
— Оно не наше.
— Тут все не ваше.
— Я говорю, мы им не пользуемся.
Ричер не ответил. Только свернул налево и обошел толпу. Его пропустили. Он посмотрел на каменное здание.
Здание было странное. Его как будто выстроили по плану маленького, но довольно вычурного пригородного дома. С разнообразной лепниной, завитушками, фронтонами, карнизами и желобами. Словно каприз богача, построившего готический домик для гостей у себя в саду. Но там, где в домике для гостей были бы окна, здесь выемки были забраны не стеклом, а камнем. Был и портик, но входная дверь под ним представляла собой стальную плиту на петлях. Как в бомбоубежище. На двери была ручка и замочная скважина. Ричер нажал на ручку. Она не сдвинулась. Он посмотрел на замочную скважину и увидел, что свежих следов, царапин на металле нет. Этот замок давно не открывали.
Ричер обошел здание. Со всех четырех сторон одинаковое. Солидный камень, ложные окна, лепнина, завитушки.
Он ушел от каменного дома и остановился у первого деревянного домика. Толпа двигалась за ним.
