расчеты полета, уточняли вопросы взаимодействия и т.д. Ближе к рассвету в общении командира полка с исполняющим обязанности командующего 15 ВА генерал-майором Гвоздиковым по телефону возникла и как-то сразу обострилась нервозность. Генерал Гвоздиков стал почему-то вносить в решение командира полка мелкие уточнения, касающиеся тактики действия полка при ударе по кораблю. Потребовал выделить из числа руководящего состава полка два экипажа для предупредительного бомбометания по курсу движения корабля, при этом не исключил того, что возможен вылет этих экипажей с реальным бомбометанием подвешенными на самолеты боевыми бомбами.
Боекомплект генерал Гвоздиков менять запретил, мотивируя это неясностью обстановки, но возможность реального удара полком по кораблю подтвердил».
Из журнала оперативной обстановки 4-й бригады сторожевых кораблей морских сил погранвойск СССР (4-я ОБрПСК):
«5 часов 59 минут. ПСКР-607 вышел в море из Вентспилса. На борту капитан 2-го ранга Чистяков А.И., назначенный командиром КПУГа.
6 часов 10 минут. БПК не отвечает на вызов МРТВ-1833 на мысе Колка.
6 часов 19 минут. Передано командиру МБВ быть готовым к выводу из строя светящихся буев ограждения фарватера Ирбенского пролива».
На аэродромах ревели моторы, самолеты один за другим выруливали на взлетную полосу. Из воспоминаний генерал-майора авиации А.Г. Цымбалова: «Через пять-шесть минут после взлета самолета- разведчика взлетели два экипажа с задачей по его целеуказанию осуществить предупредительные бомбометания по курсу корабля. На разведку погоды и доразведку цели вылетел командир второй (нештатной разведывательной) эскадрильи и мой однокашник по академии. Здесь необходимо сделать некоторые пояснения. В полку на вооружении были две модификации бомбардировщика: Як-28И (с комплексной системой управления вооружением в составе радиолокационного бомбардировочного прицела (РБП) “Инициатива-2”, оптического прицела ОПБ-116 и автопилота АП-28К) и Як-28Л (с радиокомандной разностно-дальномерной системой наведения ДБС-2С “Лотос”, работающей совместно с радиотехнической системой ближней навигации РСБН-2). Доразведчик цели по решению командира взлетел на самолете Як- 28Л, прицельно-навигационная система которого позволяла при обнаружении цели определить ее координаты с точностью до нескольких сотен метров. Но это — при обнаружении. А экипаж самолета- разведчика, придя в расчетную точку нахождения корабля, его там не обнаружил и приступил к визуальному поиску корабля в направлении его вероятного движения. Метеорологические условия осенней Балтики, конечно, для ведения воздушной визуальной разведки мало подходили: утренние сумерки, разорванная облачность 5—6 баллов с нижней кромкой на высоте 600—700 м и густая дымка с горизонтальной видимостью не более 3—4 км. Найти корабль визуально в таких условиях, опознать его по силуэту и бортовому номеру было маловероятно. Кто летал над осенним морем, знает — линия горизонта отсутствует, серое небо в дымке сливается с водой свинцового цвета, полет на высоте 500 м при плохой видимости возможен только по приборам. И экипаж самолета-разведчика основную задачу не выполнил — корабль не обнаружил, бомбардировщиков с задачей предупредительного бомбометания по курсу корабля, идущих за ним на 5- и 6-минутных интервалах, на него не навел».
В это же время комбриг 76-й бригады эсминцев капитан 2-го ранга Л.С. Рассукованный получил приказ командира Лиепайской ВМБ (от имени командующего флотом) настигнуть самовольно вышедший из Риги и следующий в сторону Швеции БПК «Сторожевой», остановить его, а в случае неподчинения применить оружие. Рассукованный немедленно вышел в море на дежурном сторожевом корабле «Комсомолец Литвы» с дивизионом малых ракетных кораблей под командованием A.B. Бобракова.
Во время моей службы в Лиепае на 109-м ДПК командир моего МПК-2 Геннадий Абрамов был дружен с командиром соседнего МПК-44 Виктором Русановым. Они даже корабли старались, по возможности, швартовать борт к борту в одной группе. Я же дружил с замполитом 44-го Володей Горяшко, и нередко мы после возвращения с моря все вчетвером отправлялись поужинать в знаменитый лиепайский ресторан «Юра». Затем служба разбросала всех в разные стороны. Что касается Виктора Русанова, то после окончания академии он впоследствии был начпггаба нашей бригады, потом служил в штабе дивизии ОВР. Сейчас находится на пенсии и живет в Минске.
... Удивительно, но за все годы нашего дружеского общения он ни разу не обмолвился о своем участии в операции по перехвату «Сторожевого». Дав подписку о неразглашении, строго ее соблюдал. И только узнав, что я работаю над книгой по этой теме, прислал свои воспоминания о тех уже далеких событиях.
Из воспоминаний капитана 1-го ранга в запасе Виктора Русанова: «8 ноября 1975 года наш старенький малый противолодочный корабль проекта 204 МПК-25 находился на линии дозора в 8 милях от порта Лиепая (Д03К-34). Я, лейтенант Русанов Виктор (выпускник ВВМУ имени М.В. Фрунзе 1974 г.): помощник командира корабля, командир БЧ-2,3; командир БЧ-1 Попов В.; замполит Боборыкин Л. Наш командир был в отпуске, и на выход назначили другого — ст. лейтенанта Суетина. Главный праздник страны — 7 ноября прошёл спокойно, и ничто не предвещало неожиданно-сгей. Но рано утром 8 ноября от оперативного дежурного ЛиВМБ мы неожиданно получили сигнал боевой тревоги и приказ сняться с якоря и ждать дальнейших указаний. Дальнейших указаний ждали долго. Удивительно другое, через некоторое время радиоэфир на УКВ буквально взорвался от переговоров. В открытой сети давались команды с указанием фамилий командиров соединений, кораблей. Такое было впервые! Чувствовалось невероятное напряжение. Сразу стало понятно, что случилось что-то на редкость серьёзное. Вскоре начали выходить из базы корабли нашего 109-го днплк и соседнего 106-го днмрк. Затем мы “поймали” информацию, что в районе Ирбенского пролива якобы обнаружена иностранная подводная лодка. Но анализируя ситуацию, стало понятно, что такое утверждение просто нелепо. Зачем подводной лодке залезать в мелководный пролив, да и не стоило все это такого сыр-бора! Тем более мы — дежурный корабль ПЛО, находящийся в море, почему-то были забыты после объявления боевой тревоги, тогда как именно нас и должны были первыми бросить на перехват лодки.
Через 2—4 часа (точно не помню) нам поступила команда самым полным ходом (у нас он составлял 36 узлов) следовать в район Ирбен. Командир корабля дал механикам команду выжать из нашего “старичка” максимум возможного. По ходу продвижения к назначенному району картина стала понемногу проясняться. Появилась информация, что какой-то наш военный корабль пытается уйти в территориальные воды Швеции, затем последовал приказ всем быть готовым применить оружие для не допущения этого ухода».
Из журнала оперативной обстановки 4-й бригады сторожевых кораблей морских сил погранвойск СССР (4-я ОБрПСК):
«6 часов 28 минут. Из Лиепаи вышли “Комсомолец Литвы” и 2 МРК на перехват. Время оперативного сближения 11.00.
6 часов 40 минут. БПК К=316 градусов, V=27 узлов.
7 часов 00 минут. БПК К=316 градусов, V=27 узлов.
7 часов 20 минут. БПК К=245 градусов, V=27 узлов.
7 часов 30 минут. ПСКР-613 сблизился с БПК. На вызов прожекторами не отвечает. Сигналы: ракеты, сирена, тифон, криком — не реагируют».
Из показаний капитана 3-го ранга В.М. Саблина на допросе 14 ноября 1975 года: «В 7 часов утра подошел один, а потом еще два ПСКРа. Ослепили прожекторами. Семафорили: “Станьте на якорь. Приказ Главкома”. Два катера шли по правому борту “Сторожевого”, один по левому. Сопровождали до выхода из Ирбен, продолжая семафорить. Вначале я приказал сигнальщикам не отвечать. Потом передать: “Мы не изменники. Просим выступить по телевидению” С катеров семафорили: “Застопорить ход, или будем открывать огонь”. Приказал на семафоры больше не отвечать. Около 8 часов получили телеграмму командующего Балтийским флотом, который сообщил, что министр обороны приказал вернуться в Ригу, и личный состав будет прощен. Тут ко мне подошел рулевой старшина 2-й статьи Соловьев и сказал, что, судя по автопрокладчику (к этому времени в автопрокладчик уже подали питание. — В.Ш.), мы должны сделать поворот на север по Ирбенскому проливу. Выслушав Соловьева, я тут же определился по маякам и пришел к выводу, что поворачивать еще рано. Корабль продолжал идти прямо, и я повернул только тоща, когда визуально увидел справа поворотный буй».
Тем временем пограничные катера, выжимая последние лошадиные силы, мчались вдогонку за
