отойти на безопасную дистанцию. Будет действовать авиация”. Передан приказ — дистанция стрельбы по надстройкам — 20 кабельтовых».
Между тем поднятые в воздух самолеты 668-го полка начали обследование указанного им района. Экипаж начальника огневой и тактической подготовки полка, осуществляющий поиск корабля со стороны острова Готланд, последовательно обнаруживал несколько групп надводных целей. Но, помня о неудаче своего товарища, снижался до высоты 200 м и осматривал их визуально. Благо, что погода несколько улучшилась: дымка чуть рассеялась и видимость стала 5—6 км. В абсолютном большинстве это были суда рыбаков, вышедших после праздников в море на лов рыбы. Время шло, а корабль обнаружить не удавалось, и командир полка с согласия исполняющего обязанности командующего 18-й воздушной армией решил нарастить усилия экипажей управления полка в воздухе еще двумя самолетами, которые запустили двигатели и начали выруливание к месту старта. Из воспоминаний генерал-майора авиации А.Г. Цымбалова: «Тем временем в обстановке что-то кардинально изменилось. Я думаю, что корабль под управлением Саблина подошел к границе территориальных вод Советского Союза, о чем корабли преследования и доложили командованию. Почему эти корабли и штаб Балтийского флота не осуществляли целеуказание для самолетов ВВС в ходе первых вылетов, я до настоящего времени могу строить только догадки. Видимо, до этого времени 668-й бап не рассматривался в качестве основной силы, способной остановить мятежный корабль. А когда корабль подошел к нейтральным водам и было принято окончательное решение на его уничтожение любыми боеготовыми силами, полк и оказался в центре происходящих событий. Как бы то ни было, и.о. командующего воздушной армией внезапно приказал поднять весь полк в максимально короткое время для нанесения удара по кораблю (точного места нахождения корабля мы по-прежнему не знали).
Здесь необходимо сделать одно пояснение. В ВВС в то время были приняты три варианта вылета полков по боевой тревоге: на выполнение боевой задачи в пределах тактического радиуса действия самолета (в соответствии с разработанной плановой таблицей полетов то, что и происходило в тот день); с перебазированием на аэродромы оперативного назначения (ГСВГ) и выход из-под внезапного удара противника по аэродрому (взлет без подвески боекомплекта, поэскадрильно, с разных направлений в зоны дежурства в воздухе с последующей посадкой на свой аэродром). При выходе из-под удара первой осуществляла взлет та эскадрилья, стоянка которой находилась ближе всех к любому из концов взлетно- посадочной полосы (ВПП), в 668-й бап это была третья эскадрилья. За ней с обратного направления должна взлетать первая эскадрилья (как раз с того направления, с которого и осуществлялись полеты в то злополучное утро), и в третью очередь должна была взлетать вторая эскадрилья постановщиков помех (нештатная разведывательная эскадрилья)».
Из показаний Саблина на допросе 8 января 1976 года: «Примерно в 10 часов утра по корабельной трансляции я дал команду представителям боевых частей собраться в ходовом посту. Спустя 5—10 минут в ходовой пост прибыли несколько человек. Я объяснил, что корабль вышел из Ирбенского пролива, что ответа Главнокомандующего на нашу радиограмму с требованиями еще нет.
Вместе с тем я информировал представителей боевых частей, что получена другая радиограмма от командующего Балтийским флотом и семафор от идущих рядом пограничных катеров, которые требуют от нас застопорить ход корабля, иначе к нам будет применено оружие. Я успокоил представителей боевых частей, что эти угрозы поступают уже в течение двух часов и вряд ли они будут осуществлены... Я сказал, что время ожидания положительного ответа на радиограмму с нашими требованиями к Главнокомандующему ВМФ продлено мною еще на два часа, т.е. до 12 часов дня. Во время разговора с представителями боевых частей появились самолеты, которые начали облет корабля, в связи с чем я прервал разговор и отправил всех с ходового поста».
Из показаний Саблина 12 января 1976 года: «Это совещание носило информационный характер, а не совещательный. Я не спрашивал мнения представителей боевых частей, а все решения принимал единолично. Вместе с тем я считал, что многие члены экипажа, в частности сигнальщики, связисты знали, а также те, кто работал на верхней палубе, знали о поступающих на корабль приказах командования».
Читая это «откровение» Саблина, просто диву даешься, как легко он умел врать, честно глядя людям в глаза. Документы свидетельствуют, что к 10 часам утра Саблин уже точно знал, что никакого положительного ответа на его ультиматум НЕ БУДЕТ, так как еще в 8 часов 45 минут получил радиограмму Главнокомандующего ВМФ с требованием немедленно вернуться в Ригу.
На допросе 8 января Саблин уже забыл, что на допросе 14 ноября сам рассказывал все совершенно иначе: «В 7 часов утра подошел один, а потом еще два ПСКРа... Семафорили: “Станьте на якорь. Приказ Главкома”... Около 8 часов получили телеграмму командующего Балтийским флотом, который сообщил, что Министр обороны приказал вернуться в Ригу и личный состав будет прощен».
Впрочем, и здесь Саблин снова врет. Дело в том, что около 8 часов 45 минут утра на «Сторожевом» была получена не радиограмма командующего Балтийским флотом, а радиограмма Главнокомандующего ВМФ, та самая, которую он так «терпеливо ждал» до 10, а потом еще и до 12 часов дня. Текст этой радиограммы мы уже приводили выше. Но и это еще не все! Как показывают документы, еще за час до непосредственной радиограммы ГК ВМФ Саблин уже получил от командующего БФ ретранслируемую радиограмму ГК ВМФ, которая была отправлена в его адрес в 7 часов 39 минут с КП БФ. Вот ее текст: «Ваша телеграмма ГК ВМФ получена. ГК приказал возвратиться и стать на якорь рейда п. Риги».
Текст этой радиограммы постоянно передавали семафором и голосом Саблину с пограничных катеров.
Наконец, в следственном деле имеется два шифробланка с теми радиограммами Главнокомандующего ВМФ, которые Саблин однозначно читал, так как на бланках есть его роспись о прочтении! Я еще раз напомню эти радиограммы:
Первый шифробланк: «Входящая шифрограмма № 175 от ГК ВМФ
Принята 09.11.75 г. 8 часов 45 минут. Исполнил Ефремов.
“Командиру БПК “Сторожевой”, копия командующему БФ. Вашу телеграмму № 0400 получили. Подтверждаем, немедленно возвращайтесь в Ригу. Встаньте на якорь на внешнем рейде ГК ВМФ Адмирал Флота Советского Союза Горшков”».
На бланке роспись Саблина и время приема 8 ч 55 мин.
Второй шифробланк: «Входящая шифрограмма № 175 “секретно” 8 часов 55 минут
“Командиру БПК “Сторожевой”, заместителю по политчасти. Немедленно возвратиться в Ригу и стать на якорь на внешнем рейде. Горшков”». На бланке также роспись Саблина.
Для чего же обманывать доверчивых матросов, ведь самому Саблину давно было совершенно ясно, что его авантюра потерпела полный крах? Для чего дальше испытывать судьбу, играя жизнями десятков ни в чем не повинных людей? На каком основании Саблин уверяет матросов, что угроза применения оружия не будет применена? Он-?? откуда знает, будут ли применять оружие, или нет? Тем более что Главком уже несколько раз передал, что применять оружие в случае неповиновения обязательно будут! Как все это объяснить?
В данном случае я вижу лишь два варианта мотивирования поведения революционера-неудачника. Во-первых, это как можно дольше тянуть время, уходя одновременно к шведским территориальным водам. Это косвенно подтвердит на следствии и сам Саблин (мы еще будем об этом говорить), называя, правда, цель своего маршрута весьма неопределенно — «открытым Балтийским морем, максимально удаленным от советских берегов».
Во-вторых, на одном из допросов Саблин оговорился, что скрывал всю правду, чтобы на корабле не начались «беспорядки», то есть, по его словам, «попытки противодействовать моим планам». На самом деле он врал, чтобы оттянуть момент, когда против него поднимется вся команда, а что это скоро произойдет, думаю, Саблин, как не глупый человек, понимал и чувствовал по ситуации в низах.
В-третьих, я не исключаю, что Саблин сознательно провоцировал Главкома ВМФ и министра обороны на нанесение удара по «Сторожевому». Истинные революционеры никогда не боятся крови, особенно чужой, ибо, как мы знаем, «революции в белых перчатках не делаются». Можно только представить, сколько бы было до сегодняшнего дня шума, если бы «Сторожевой» и часть его экипажа были бы действительно уничтожены! Сколько дифирамбов пелось бы Саблину, который, погибая под снарядами и бомбами, выкрикивал в лицо своим палачам тезисы своего манифеста. Но ничего этого не произошло, и
