сманеврировав в сторону атакующего самолета до курсового угла, равного 0 градусов.
Из воспоминаний генерал-майора авиации Л.Г. Цымбалова: «.. .Бомбардировщик вынужден был прекратить атаку (попасть при бомбометании с горизонта в узкую цель было маловероятно) и со снижением до 50 м (экипаж все время помнил о двух ЗРК типа “Оса”) проскочил прямо над кораблем С небольшим набором до высоты 200 м выполнил маневр, называемый в тактике ВВС “стандартный разворот на 270 градусов”, и атаковал корабль повторно сбоку сзади. Вполне обоснованно предположив, что корабль будет выходить из-под атаки маневром в противоположную сторону от атакующего самолета, экипаж атаковал под таким углом, чтобы корабль до сброса бомб не успел развернуться до курсового угла самолета, равного 180 градусов.
Произошло именно так, как и предполагал экипаж. Саблин, конечно, стремился не подставить борт корабля, боясь топ-мачтового бомбометания (но он не знал, что у бомбардировщика нет тех авиабомб, которые нужны для этого способа бомбометания). Первая бомба серии попала прямо в середину палубы на юте корабля, разрушила при взрыве палубное покрытие и заклинила руль корабля в том положении, в котором он находился. Другие бомбы серии легли с перелетом под небольшим углом от оси корабля и никаких повреждений кораблю не причинили. Корабль стал описывать широкую циркуляцию и застопорил ход.
Экипаж, выполнив атаку, стал резко набирать высоту, держа корабль в поле зрения и пытаясь определить результат удара, как увидел серию сигнальных ракет, пущенных с борта атакованного корабля. Доклад на КП полка прозвучал предельно кратко: “Пускает ракеты”. В эфире и на КП полка мгновенно установилась мертвая тишина, ведь все ждали пусков ЗУР и ни на минуту об этом не забывали. Кому они достались? Ведь колонна наших одиночных самолетов уже подходила к точке нахождения корабля. Эти мгновения абсолютной тишины лично мне показались длинным часом. Через какое-то время последовало уточнение: “Это сигнальные ракеты”, и эфир буквально взорвался разноголосым гвалтом экипажей, пытающихся уточнить свою боевую задачу. И в этот момент опять эмоциональный вскрик командира экипажа, находящегося над кораблем: “Да не по тому же сработал!”
Но это были лишь нервы. На этот раз сработали по тому, по кому было надо. Самолеты заходили на “Сторожевой” звеньями по три самолета каждое, бросая 250-килограмовые авиабомбы с высоты 300—400 метров. Бомбометание было исполнено столь ювелирно, что все бомбы легли точно носом корабля и по корме. Саблин находился на ходовом мостике и старался вывести корабль из-под бомбовых ударов маневрированием. Но взрывы повредили рулевое устройство и бортовую обшивку “Сторожевого”».
Из воспоминаний бывшего дивизионного артиллериста 109-го ДПК капитана 2-го ранга в отставке В.В. Дугинца: «Гремя своими двигателями, над нами прошли на второй заход уже два самолета ТУ-16 и положили свои бомбы по носу и корме “Сторожевого”, который явно маневрировал, уклоняясь от воздушных атак...
Одна из бомб попала под корму “Сторожевого” и подводным взрывом повредила рули. Вторая с небольшим недолетом легла у самого левого борта, и над ватерлинией образовалась пробоина. От этих попаданий корабль резко сбросил ход и стал описывать замедленную левую циркуляцию. Теперь стало понятно, что по какой-то причине “Сторожевой” не может или не хочет оказывать сопротивление атакующим его силам.
Все происходило как в замедленном кино, и поскольку корабль несколько дымил, но оставался на плаву, то на душе стало намного спокойнее, что все обошлось не так трагично, как могло бы получиться при другом раскладе...»
Так, по крайней мере, виделись события начальнику огневой подготовки полка майору Поротикову, нанесшему решающий удар по кораблю. Однако, вопреки утверждениям летчиков, они не повредили винтов и руля «Сторожевого». Корабль остановился совсем по иной причине...
С пролетавших буквально над мачтами «Сторожевого» самолетов было видно, что БПК, сильно дымя, вначале замедлил ход, а потом и застопорил. Вверх с него полетели сигнальные ракеты. В эфир немедленно открытым текстом в радиотелефонном режиме на УКВ каналах управления авиацией было передано «Контрольным учениям сил флота и авиации — отбой».
Из воспоминаний бывшего офицера 106-го ДМРК Олега Гречко: «Уже совсем стало светло, даже выглянуло солнце, и тут над нами в боевом порядке пошли самолеты. На горизонте появились очертания “Сторожевого” и... раздались глухие взрывы. Наш сигнальщик матрос Истомин дико завопил: “Наши самолеты бомбят “Сторожевой”! И попытался сигануть с мостика вниз, но был остановлен окриком командира. Самолеты улетели, а мы продолжали сближение. Подошли кабельтов на пять и легли в дрейф, “Сторожевой” стоит на якоре, а на верхней палубе, мостике — нигде ни одной живой души, все задраено. Подготовили к стрельбе арт-установку и взяли мятежный корабль на прицел, также подняли на направляющих две ЗУР “Оса” и нацелили их на “Сторожевой”... Комбриг стал пытаться вызвать “Сторожевой” на связь. Минуты через 3—4 ему ответил Саблин.
Надо напомнить, что до назначения комбригом 76-й БЭМ Рассукованный Л.C. был начальником штаба 128-й БРК, в которую входил “Сторожевой”, и конечно лично прекрасно знал весь командный состав кораблей этой бригады».
Выписка из журнала боевых действий флагманского корабля группы сопровождения ПСКР-607:
«10 часов 30 минут. Наблюдаем взрывы в районе БПК. Донесли в бригаду и МБВ».
От наших территориальных вод «Сторожевой» находился на тот момент времени в 21 миле, а от шведских всего в 50.
В это время над Ирбенами появилась пара стратегических ракетоносцев ТУ-16 Балтийского флота. Вот как описывает данный эпизод бывший начальник отдела оперативного управления ГШ ВМФ капитан 1- го ранга В.В. Заборский: «После ошибочной бомбардировки армейской авиацией рыболовецкого траулера (на самом деле это был сухогруз. — В.Ш.) по приказанию руководившего всей операцией первого заместителя командующего БФ адмирала В. Котова в воздух была поднята пара самолетов морской ракетоносной авиации. Драматизм обстановки достиг апогея, когда корабль приблизился к меридиану 20 градусов. Ведущий пары ракетоносцев командир полка МРА уже получил боевой приказ уничтожить “беглеца'’, лег на боевой курс и, как он рассказывал, запросил у оперативного дежурного авиации флота (видимо, у ОД флота) код разблокировки цепи пуска ракет (авиация ведь стратегическая). Такой код ОД знать не мог и доложил командованию флота, а ракетоносцы отвернули с боевого курса и пошли на второй заход. Эта задержка была спасением корабля, поскольку его командир в это время вступил в командование и успел сообщить по радио (по УКВ и радиограммой во все адреса), что на корабле установлен порядок. Можно представить, что было бы с таким кораблем при поражении его мощной авиационной противокорабельной ракетой, предназначенной для уничтожения авианосцев и других крупных боевых кораблей».
Позже в штабе Балтийского флота и политическом управлении флота говорили, что когда ракетоносцы уже лежали на боевом курсе, Косов напрямую позвонил министру обороны и упросил того отложить нанесение удара по «Сторожевому» еще на несколько минут. Дело в том, что Косов был женат на племяннице Устинова и потому мог вот так напрямую звонить и советовать министру обороны. Вняв родственнику, министр якобы разрешил еще немного повременить с бомбардировкой. Если это соответствует действительности, то в данном случае родственные отношения двух начальников спасли немало жизней.
Тем временем в низах «Сторожевого» начался настоящий бой. Из рассказа главного корабельного старшины А. Миронова: «Я, Алиев и Виктор Копылов решили, что нужны быстрые действия. Мы ворвались в мичманский коридор (каюты, где живут мичмана) и атаковали охранников запертых офицеров кулаками. Оппозиция явно не ожидала такого штурма. Бурова бросили на пол и разоружили. Затем освободили командира, которому я дал пистолет в руки».
Удивительно, но почему-то из всей массы статей и книг, написанной о событиях на «Сторожевом», именно этот эпизод всегда обходится молчанием. Разумеется, это не случайно. Вдумаемся в рассказанное А. Мироновым! Трое матросов по зову сердца, а не по приказу свыше, бросились в отчаянную рукопашную схватку с пособниками Саблина, не имея ничего, кроме собственных кулаков. Это был настоящий бой. Миронов утверждает, что, по крайней мере, один из мятежников (Буров) был вооружен пистолетом, причем с патронами. Не деморализованные корабельные офицеры и мичманы, а мальчишки-комсомольцы кинулись
