Известные ключникам технологии старения металла, применяемые мастерами калямзани, в данном случае могли не сработать. Поэтому Гаруша решил, что после окончания работ он попробует несколько раз медленно прокалить и остудить изделие, а после завернуть в смоченную особым составом ткань. Однажды такой метод помог успешно завершить реставрацию кинжальной рукояти и получить нужный оттенок. К концу следующего дня на рабочем столе лежал дубликат ключа, заботливо смазанный маслом и плотно завернутый в верблюжью шерсть.
В часы молитвы парень закрывал лавку и бегал в библиотеку, пытаясь найти хоть какую-то информацию о происхождении женской маски. Он помнил, что в одной из книг видел черно-белые фотографии с изображением предметов одежды, украшений, оружия, масок и домашней утвари неясного назначения. Наконец, нужная страница нашлась, но маска с цветных фотографий кузнеца не походила ни на одно изображение. Три имеющихся у мальчика фото маски в разных ракурсах напоминали те, что часто делают коллекционеры для аукционов – высокое качество снимка, нейтральный тёмный фон и хорошее освещение.
Отчаявшись разгадать с помощью музейных альбомов принадлежность раритета к какой-либо культуре, Гаруша принялся за дело. Взяв инструмент и бронзовые заготовки, молодой мастер погрузился в работу. Маска на фото была покрыта позолотой, а видимый фрагмент головного убора украшали самоцветы или драгоценные камни без огранки. Стояла важная задача: воспроизведение тонкой основы для лицевой посмертной маски женщины с необычайно красивыми чертами лица.
Два тяжелых изнурительных дня прошли в работе, заботах об учителе, лавке и клиентах. Изготовление маски потребовало титанических усилий и терпения. Молодой мастер испортил два листа бронзы на правильной плите, но в результате удалось вытянуть лист и сделать его практически идеальным. Долго пришлось провозиться и со смолой, чтобы добиться нужной пластичности. После получения нужной формы заготовки над рельефом пришлось трудиться. Гарман аккуратно и кропотливо выстукивал каждый фрагмент то на свинце, то на дереве, иногда используя песочную подушку.
Учитель иногда разговаривал во сне, но больше ни одного слова разобрать не удалось. Гарману вдруг подумалось, что бедуин мог что-то подсыпать в обычную на первый взгляд жидкость без вкуса и запаха. В первый же день он пробовал кончиком языка воду в граале, но ничего особенного не почувствовал. Для юноши оставалось загадкой, как могут сохраняться целебные свойства жидкости, если постоянно добавлять чистую воду в полупустую чашу.
Наконец, работа над маской была завершена. Взяв свой личный чекан, Гаруша отбил едва заметную метку мастера на внутренней стороне изделия, тщательно его отполировал и покрыл защитной смазкой. Бережно обернув свое творение в несколько слоев ткани и плотную бумагу, под покровом темноты он отнес маску кузнецу.
– Всевышний даровал Ахмеду великий талант! – искренне восхищался иорданец великолепной работой, осматривая маску со всех сторон.
– Мне выпала большая честь обучаться ремеслу у такого мастера, – соглашался смертельно уставший юноша.
– Это достойно лучших музеев мира! Поверь, я знаю, что говорю, – не успокаивался довольный кузнец.
Ученик торопился вернуться домой, поэтому не стал долго задерживаться и слушать непривычные для его слуха восторги. Отдав фотографии, он поспешил уйти.
В мастерской мальчик еще раз осмотрел ключ – после обработки его удалось сделать существенно темнее. Оттенок практически совпадал с оригиналом, и, по мнению Гаруши, кроме него самого, бедуина и Ахмеда вряд ли кто-то ещё смог бы отличить дубликат от настоящего ключа. Следуя наставлениям учителя, на внутренней части кольца он привычно поставил своим чеканом метку. Старый чеканщик считал, что множество незримых нитей, протянутых от творения к рукам мастера, будут поддерживать талант и силы ремесленника. Гаруша был человеком весьма практичным, поэтому относился к философским назиданиям учителя скептически. Однако, своё мнение вслух не высказывал и персональные метки на всякий случай ставил на всех изделиях и копиях.
Ему не раз приходилось наблюдать, как сосед-гончар также метит изделия своим фирменным значком, напоминающим стрелку. Вероятно, все ремесленники в Йезде, а может и во всём мире, клеймят свои изделия. Значит, и ему следует поступать также. Молодой мастер положил ключ в шкатулку и торжественно поместил всё на полку в лавке, откуда раритет загадочно исчез почти неделю назад. Вернувшись в мастерскую, Гаруша убрал всё, что могло выдать его бурную деятельность по изготовлению дубликатов, наскоро перекусил и рухнул, как подкошенный на свою циновку.
Бедуин вернулся глубокой ночью, когда старик и мальчик крепко спали. Из мастерской он незаметно прошел в лавку с зажжённой лампой в руках, взял с полки шкатулку, открыл её и извлек ключ. Оценив высокое качество работы, он положил дубликат на место и прошел обратно в жилище. Способность передвигаться бесшумно позволила путнику, никого так и не разбудив, прилечь на пол рядом с Ахмедом и забыться сном. До утренней молитвы оставалось несколько часов.
Глава 3. Врачеватель из Йемена
Гаруша проснулся от приятного ритмичного постукивания. Бедуин сидел в изголовье спящего Ахмеда и толок в ступке кофейные зерна, виртуозно выстукивая замысловатую мелодию. Солнце уже взошло, видимо, путник совершил намаз и решил таким оригинальным способом всех разбудить. Мальчик вежливо поприветствовал Салима, получив в ответ молчаливый кивок и кривую ухмылку, выглядевшую на лице гостя мрачной гримасой. Гаруша чувствовал себя неспокойно, пока учитель спал беспробудным сном. Не зная, как отреагирует на пропажу ключа владелец, Гаруша с энтузиазмом взялся за приготовление лепешек. На языке у него вертелся вопрос о том, почему же не просыпается Ахмед, но бедуин первым нарушил молчание:
– Поведай мне, молодой друг, что случилось с тобой в последние дни. От тебя веет тревогой – ты упираешь свой взгляд в пол.
– Простите меня, уважаемый Салим, сейчас я всё расскажу. Только один вопрос – что с Ахмедом? Он бредил, звал вас по имени, кричал об огне и других странных вещах. Я беспокоюсь.
– Воду в чашу ты подливал до того, как он выпивал всё до дна?
– Да, чаша ни разу не обсохла. За эти дни ушло около трех кувшинов, не меньше. Учитель совсем ничего не ест, это не опасно?
– Всё в порядке, ты справился. Не волнуйся, через пару часов, учуяв запах отличного кофе, он проснется свежим и бодрым, как никогда. А сейчас меня интересует ключ. Слушаю тебя.
Гаруша рассказал всё как на духу. Затем принёс из закрытой на засов лавки шкатулку, отдал бедуину и стал ждать его гнева или одобрения. О маске он не упомянул потому, что сильно нервничал и с нетерпением ждал пробуждения старика. К заказу кузнеца бедуин не имел никакого отношения, поэтому мальчик решил позднее обсудить это с учителем.
Салим вертел в руках дубликат ключа, через лупу рассматривал детали и даже взялся сравнивать нанесённые Гарманом символы с гравюрами. После, отложив ключ и попросив принести верблюжьего помета для растопки, он разжег очаг и принялся варить кофе в старом закопченном кофейнике с длинным носом. Бросив в напиток щепотку каких-то специй и сахар, бедуин подозвал мальчика и усадил рядом. По жилищу стремительно разносился резкий и дразнящий аромат кофе. Как только Гаруша удобно пристроился рядом с чашками, подносом с финиками и лепешками учитель глубоко вздохнул и открыл глаза.
Ахмед осторожно повернул голову к присутствующим, пошевелил левой рукой, согнул правую в локте и попытался подняться. Мальчик радостно кинулся к нему, помог сильно исхудавшему учителю встать и пройти за занавеску в углу мастерской, чтобы тот мог умыться и привести себя в порядок. Ему казалось, старик был слишком слаб и двигался чересчур медленно. Однако, тот отстранил мальчика, сказав хриплым спросонья голосом, что через некоторое время присоединится к ним.
– Как чувствуешь себя, друг мой? – с тревогой спросил бедуин, когда в левой руке учителя оказалась чашка с обжигающим ароматным кофе.
