Всё рухнуло ясным осенним днём. Латэ пригласил Винсента на очередную беседу, но ожидаемого спора об Избранном и Даре не было. Латэ тихо, быстро сообщил, что Избранному придётся сменить место жительства. Винсент сначала заупрямился, но скоро понял, что спорить бесполезно. В новое убежище его отправили незамедлительно. И только здесь сообщили, что опасность со стороны carere morte возросла многократно, поэтому этот его дом ограждён Покровом, и покидать убежище Избранному запрещено.
Винсент ни на секунду не поверил в ложь главы об опасности со стороны carere morte. Уж он-то, Избранный, замечал бы таящихся в округе вампиров, как это было в ночь, когда за ним пришёл Конор! Ничего подобного не было и в помине, carere morte тихо скользили в ночи, как всегда ищущие жизней и равнодушные к Избранному. Нет, нет, опасность исходила не от них!
Опасность исходила от самого Ордена — всё яснее Винсент понимал это. Латэ много говорил… и ещё больше он не говорил. Тайны, тайны, тайны! А эти взгляды главы в день их последней встречи? Недоверие. Сомнение. Страх. Ненависть! Иногда Избранному хотелось крикнуть ему: скажите же! Вы хотите меня убить — это я понял! Объясните только, за что?!
Но никто не приходил к нему, и спросить было некого. Ни друзья-охотники, ни дядя, ни глава Ордена…
Потекли дни заключения. Да, сначала Винсент считал дни! Но они обернулись неделями, а недели — месяцами. Заключение его — понял Избранный — бессрочно. До смерти.
Конечно, Винсент бунтовал. Первый раз он рискнул покинуть новый дом в начале второй недели. Тогда это был ещё не побег — так, разведка. Избранный проверял границы своей свободы. Он успел дойти до конца Родниковой улицы, когда его перехватила группа охотников. Они вежливо потребовали, чтобы он немедленно вернулся под Покров. Винсент заупрямился — они настаивали. Когда он поддался вспышке гнева и ударил одного из них, ему не ответили, но и не отступили. Тогда с ним сделался нервный припадок, за который юноше до сих пор было стыдно… В конце концов, охотники сопроводили его обратно в тюрьму.
Во второй раз он готовился дольше, вышел утром и вёл себя осторожнее в пути. Винсент избрал дорогу, ведущую за город, и ему удалось уйти довольно далеко. Он даже успел обрадоваться, что сумел уйти от них. Группа охотников перехватила его под вечер, и в этот раз они не были столь вежливы. Не вступая в долгую перебранку, они оглушили Избранного и доставили его обратно бесчувственного. Винсент очнулся только к полудню. Боль стучала в голове, не переставая, ещё два дня, а над левой бровью навсегда остался шрам — память о неудачной второй попытке побега.
'Всё же нельзя так обращаться с Избранными!'
Он ещё пытался подбадривать себя шутками…
Он пытался бежать и в третий раз. Той ночью в Ориенсе было неспокойно: охотилась большая группа carere morte. Винсент рассудил, что отряды охотников заняты битвой с извечными врагами, и вновь рванул из тюрьмы. И в этот раз ему открылось, почему его так быстро находят: оказалось, Теренс подавал отрядам сигнал — зажигал лампу на втором этаже.
Третья попытка побега также закончилась возвращением Избранного в тюрьму. Правда, в этот раз обошлось без членовредительства: отряд, поймавший его, возглавлял дядя Винсента, Теодор.
Разумеется, Винсент тут же припёр его к стенке вопросами: 'Что вообще происходит?' и 'За что со мной так?' Ответы Теодора не прояснили ситуацию.
'Твой Дар странен, — просто сказал он. — Орден боится его'.
'Что, он распространяется, подобно проказе?! Зачем запирать меня?'
'Орден боится тебя. Боится, что ты не справишься со своим Проклятием…'
Очаг остывал. Ветер, сильно ударив в балконную дверь, приотворил её, и в комнату потянуло холодом. Винсент поднялся и отпер дверь комнаты. Теренс неслышно отступил во тьму коридора, а Избранный побрёл к себе в спальню.
— Я принёс книгу, о которой вы просили, — раздался голос из тьмы.
Винсент неохотно принял из рук тюремщика книгу. 'Дорога Пилигрима'. Он издевается?!
— Я просил не это! Мне нужны мои учебники!
В ответ смешок:
— К учёбе вы отсюда не вернётесь. Так что вряд ли учебники понадобятся вам…
Винсент отстранил протянутую ему руку с книгой, раздражённо захлопнул дверь за собой.
'Какие детские формы выражения принимает его гнев в последние месяцы! Да, он положительно сходит с ума!'
И было с чего! Главной странностью его заключения был надзиратель. О, не случайно к нему приставили этого Теренса! Не строгий и незаметный, он бросал порой такие слова, от которых Избранному становилось очень страшно. И он уверялся вновь: в Ордене его хотят убить.
'Я не тюремщик, — заявил однажды Теренс, покоробленный этим обращением Винсента. — Я сторож и охраняю опаснейшее оружие'.
'Избранный? Это вовсе не значит, что обладателю Дара суждено убить Владыку вампиров, — заметил он в другой раз, презрительно. — Скорее всего, охотиться будут за Избранным. И, скорее всего, его поймают и убьют. Ведь Избранный избран для жертвы. Быть может, чтобы спастись от страха, нашему миру нужна не смерть Владыки вампиров, а смерть Избранного?'
Странные, страшные слова Теренса дополнялись и другим. Через пару дней заключения — без друзей, развлечений, хотя бы книг, Винсент взбунтовался и потребовал свои личные книги, которые почему-то не были доставлены с его вещами. Но книг он не получил. Вместо них Теренс принёс ему жизнеописание первого героического Арденса, знакомое Винсенту со школьных лет, не раз зазубренное и написанное столь скучным и сухим языком, что дочитать его до конца не было никакой возможности. На следующую просьбу о книгах — Винсент специально подчеркнул, что желает получить какую-либо художественную литературу, — Избранный получил старинное повествование об одном святом мученике. И так без конца: либо герои забытых войн ушедших эпох, либо канонизированные страстотерпцы. Странноватый выбор! Его готовили, несомненно, готовили…
'К чему? Может быть, к подвигу, который будет стоить его жизни?'
Почему ко мне не пускают никого из друзей? — спросил Избранный однажды.
'Не пускают? Они не приходят! После того, что Ордену стало известно о тебе, тебя боятся'.
Он уснул только под утро, когда унылая осенняя морось прекратилась, и высокий купол неба стал прозрачным.
Вечером следующего дня Винсент обречённо листал 'Пилигрима'. Здесь было всё то же самое: геройски погибший мученик. Сомнений относительно судьбы, которую Орден готовил Избранному, у юноши не осталось.
'Смерть, несомненно, смерть! Вот только чего они ждут от меня, чего хотят? Сражения с Дэви? Увы, нет. Видимо, по мнению Латэ, Избранному должно угаснуть тихо, в заключении'.
Но тут дверь гостиной отворилась, и без представления, без предупреждения в комнату шагнул… сам глава! Теренс куда-то потерялся.
Винсент с трудом, но сохранил равнодушие.
— Неужели сам глава охотников? — растянуто проговорил он, откладывая книгу в сторону. — Ко мне? А я слышал, в Ордене меня боятся.
Латэ остановился, пронзительно поглядел на Избранного. Винсент поёжился от этого взгляда, казалось, глава просветил его насквозь и испепелил, как солнце — carere morte.
— Да, мне следовало навестить тебя раньше, — также медленно проговорил глава, всё не отрывая взгляда от Избранного. — Мои письма, судя по всему, перехватывались.
— Скажете, Теренс приставлен ко мне не вами?
— Нет! Твоим переселением ведал герцог Крас, он и назначил тебе камердинера.
— А! — Винсент вложил в это междометие чрезвычайно много. — А кто это: герцог Крас?
— Потомок Арденса. Покровитель Ордена. Ты помнишь наш последний разговор?
— Да, — вздохнул Избранный.
— Этот Теренс ведёт себя странно? Что он говорит тебе?
