Избранный обернулся на свою тюрьму и заметил тень у окна второго этажа. Надзиратель следил за ним.
Серая улица — продолжение тюрьмы… Винсент почувствовал отчаяние. Сейчас, как в ночь первой попытки побега, он был на грани нервного припадка. Он поглядел во тьму и нашёл единственный ориентир в мрачном ночном мире, яркое пятно: освещённое светом лампады окно на первом этаже далёкого жилого дома. Винсент долго вглядывался в него, пока ему не показалось, что он смотрит в окно собственной квартиры, а оттуда на него глядит двойник! Тогда он отвернулся, не испуганный, даже не удивлённый очередным странным видением. В небе, перечеркнув улицу, пронеслись двое дикарей-вампиров, и Избранный несколько отстранённо пожалел, что у него нет крыльев, и он не может улететь вместе с ними. Бессмертные, крылатые…
Мыслями он неожиданно обратился к Мире. Где она сейчас? Винсент знал, что именно благодаря ей ему удалось спастись от Конора. Почему же она не пришла к нему тогда? Одно её слово могло бы принести ему успокоение. Думая о своём Даре, он часто словно слышал её мягкий голос, рассказывающий старую сказку.
'Да, такой, светлой и краткой, должно быть сказке об Избранном! Интриги с проклятием, Арденсами — пусть оставят себе владыки. Он же будет помнить её такой, какой услышал в детстве…'
Когда его окликнул звонкий девичий голос, Винсент вздрогнул. На миг ему представилось, что его зовёт Мира. Но девушка вышла из тени улицы, и он понял, что ошибся. Это была знакомая охотница. Кажется, Ангелика… Или Агнесса?
Она робко двинулась к нему, то и дело останавливаясь, ожидая, что и он двинется к ней. Но Избранный честно не переступал Покрова.
— Здравствуй, Винсент, — он заметил, что щёки Ангелики-Агнессы горят румянцем смущения. — Я давно не видела тебя в Академии.
— Пожалуй, с октября, да, — он улыбнулся.
— Ты не вернёшься?
— Я не могу! Я бы рассказал, почему, но…
— Латэ запретил тебе говорить. Понимаю…
— Ничего Латэ мне не запретит! — фыркнул Избранный. — Просто времени нет. И за мной сейчас следят.
Ангелика-Агнесса помолчала, затем выпалила, окончательно зардевшись:
— С четырёх утра я выйду в рейд здесь, у Призрачного парка. Может, мы встретимся и… поговорим об этом?
— Четвёртая стража? — Винсент задумался. Идея сверкнула молнией, и он взволнованно схватил девушку за руку:
— Я придумал лучше! Мне нужно срочно, очень срочно наведаться в архив Ордена! Но за мной следят, и твои друзья-охотники поймают меня у Призрачного парка. Некогда объяснять, почему. Ты сумеешь отвлечь их, пока я пройду там, Агнесса?
Очевидно, с именем он угадал. Девушка опустила глаза и прошептала:
— Конечно! Я помогу тебе. Так в четыре?
Винсент снова задумался.
— Лучше в конце стражи. Семь часов утра будет в самый раз. Ты не обманешь?
— Как я могу обмануть доверие Избранного? Это было бы предательством с большой буквы.
— Избранного… Откуда ты знешь?
Агнесса робко улыбнулась:
— Догадаться несложно…
— Тогда встретимся здесь же. Вот что, — Винсент критически осмотрел улицу. — В следующий раз не переходи круг света того фонаря! — он указал на фонарь за спиной охотницы.
— Почему?
— Не нужно, чтобы тебя видел тот, кто следит за мной.
— Хорошо! — улыбнулась девушка.
— Спасибо! — он благодарно сжал её руку и на миг испугался, почему-то вообразив на месте Агнессы Линду: та смотрела на него также робко и пристально когда-то. — Ты, а не я, истинное чудо, Агнесса!
Он возвращался в свою тюрьму заметно повеселевшим. Серый дом в два этажа уже не казался гробницей, тюремщик Теренс представлялся не страшным, а смешным. Новая авантюра Винсента, конечно, была во сто крат опаснее прежних, но чувство опасности лишь раззадоривало его. Возвратившись, он весело поприветствовал Теренса и немедленно потребовал обед, который днём как обычно оставил нетронутым. Теперь он отметил: эту вкусную, чрезвычайно дорогую еду ему наверняка возят от Краса… Что ж, тем хуже для герцога! Никаких голодовок больше. Ему нужны силы для борьбы!
Глава 29 Портрет
Адора сегодня казалась более рассеянной, чем обычно, и даже немного растерянной. Лира ожидала, что она сообщит очередную сверхважную новость об Избранном, но герцогиня начала издалека:
— Лира, твоим первым балом будет Бал Карды, но представляешь ли ты, что тебя ждёт?
Для беседы они выбрали гостиную, и сейчас девушка жалела об этом. Эта комната была неприятно пустой, хотя была заставлена мебелью, и холодной, хотя Лира развела огонь в камине. Она давно была нежилой. Досадуя на себя за выбор места для беседы, Лира подвинулась на диване ближе к огню, тихо сказала:
— Я понимаю. Бал Карды — бал вампиров.
— Тебе будет очень тяжело… душевно. Я рада, что Гесси на время праздника пригласили тебя к себе. Но после Бала ты должна немедленно возвратиться в Дону. Ночь Бала открывает в Карде праздничную неделю нежити. Для Ордена это время — далеко не праздник! Нередко в эти дни в Карду прибывает и Владыка вампиров со свитой.
— Вы боитесь за мою защиту? Я получила её от родителей, ни один вампир мне не страшен.
— Я не боюсь за твою защиту, — Адора вздохнула. — Неделя нежити — время самых тёмных, самых страшных ночей. У тебя ещё глаза ребёнка, и мне жаль тебя. Тебе рано видеть всё это!
Лира содрогнулась, наставница словно ужалила её своей жалостью.
— То, что происходит в Карде на этих балах, вернее всего было бы назвать игрой. Декабрьский Маскарад Карды — маскарад двойной: среди собравшихся есть и вампиры, и охотники, и всегда много тех, кто мечтает обрести бессмертие carere morte. Все они ищут друг друга — почти вслепую, по слухам, по чужой лжи, часто двойной лжи… Этот бал, — наставница тепло улыбнулась девушке, — станет твоим последним экзаменом, Лира.
Лира молчала, она задумчиво глядела на пламя. Странно! Перед ней словно была тёмная пелена: огонь в камине — неяркий, неживой, нетёплый. Королева-Бездна заслоняла от неё мир. Девушка смотрела на мир сквозь её одеяние из шёлка и тумана.
— Я горжусь тобой, девочка. Ты моя лучшая ученица, — Рете продолжала говорить. Лира слишком привыкла к этим округлым словам, гладким, легко катящимся — лучшая, горжусь… — и давно пропускала их мимо ушей. Но сегодня ей в них почудилась ложь: 'Жалеет, подбадривает, а смотрит так же, как те доктора — удивляясь, зачем я ещё есть на этом свете!'
Адора приобняла девушку, хмурую, застывшую, погладила по голове, и Лира не ощутила по- матерински ласковых прикосновений. На её голове лежала другая ладонь — властно, холодно. Она была вассалом другой госпожи. Её голова склонялась под тяжёлой дланью Бездны, но постепенно Лира расправляла плечи, принимая свою ношу. Она уже знала, что вынесет эту тяжесть.
— Лира, — новую мысль Адора начали осторожно. — Пока Эльвира была здорова, она заботилась о тебе, о доме. Здесь было светло ещё полгода назад. Но сейчас твоя бабушка больна, и нездоровым стал сам дом. Когда ты возвратишься с Бала Карды, здесь всё будет готово к вашему переезду. Будете жить у меня. Я
