тем лучше.
— Ты никогда меня не слушаешь! — обиженно говорит она. — А как же Нудд? Мы его тут бросим, что ли?
Нудд, должно быть, догадывается, что мы говорим про него. Он опускает голову и осторожно толкает Эм в бок.
— Мы отпустим его домой, — отвечаю я. — Вот Марси обрадуется, что он вернулся!
— Прямо сейчас? — уточняет Эмми.
Я киваю.
— Пока, Нудд, — говорит она, гладит его мягкий нос и целует. — Держись подальше от неприятностей.
Эм отступает назад.
— Иди домой, Нудд, — говорю я. — Возвращайся к Марси.
Я хлопаю его по крупу, и он скачет по пустыне. Туда, откуда мы пришли.
— Страшновато его одного отпускать, — говорит Эмми.
— У такой лошадки нет никаких шансов спастись от стаи волков, — раздается за нами голос Миз Пинч.
Я вздрагиваю от неожиданности.
— Саба, — кричит Эмми, — позови его назад!
— С ним все будет хорошо, — говорю я.
Вблизи Миз Пинч такая громадина, что даже страшно. Высоченная, плечи широкие, мускулистые руки покрыты волосами, как у мужчины.
— Жратва готова, — говорит она.
Мы ужинаем на деревянном помосте. Я сижу на перевернутой корзине, Эмми на полу, а Пинчи вытаскивают из хижины два расшатанных деревянных стула и устраиваются на них.
Миз Пинч опускает в кастрюлю длинную деревянную ложку и шлепает здоровую порцию в помятую жестяную миску.
— Вяленый кабан с клюквой, — говорит великанша. — Ешьте до отвала.
Пинч тянет руку к миске, но жена резко ударяет его ложкой. Старик воет от боли. Миз Пинч злобно смотрит на него.
— Это не по твое брюхо, — говорит она. — А это тебе, деточка. — Она наполняет еще одну миску и протягивает Эмми.
Сестренка начинает жадно есть.
Я рада вкусной еде, особенно когда живот сводит от голода. Так что мигом проглатываю свою порцию. Когда миска пустеет, Миз Пинч дает мне ломоть хлеба. И Эмми тоже.
— Ну, подчищайте тарелки, — говорит великанша. — Негоже еде пропадать. У подростков должен быть хороший аппетит. Так, Рустер?
— Всегда приятно разделить скромную трапезу с путником, который случайно встретился нам на пыльной дороге судьбы, — кивает старикан. — Великолепно подмечено, моя дорогая! Ты совершенно права!
— Доедайте до последней крошки, — настаивает Миз Пинч. — Ну что, доели?
— Спасибо, — говорю я и протягиваю ей миски. Зеваю.
Эмми трет глаза.
— Что, девоньки, спать захотелось? — спрашивает великанша.
Мои веки внезапно тяжелеют. Я снова зеваю.
— Ой, это с непривычки, наверное, — говорю я. — Столько ходить…
Эмми зевает.
— Саба, почему я так устала? — лепечет она.
Сестренка сворачивается калачиком на помосте и крепко засыпает. Что-то тут не так. Я встаю. Меня шатает.
— Чего это со мной… — шепчу я, мотая головой и пытаясь отогнать сон.
Пинчи внимательно смотрят на меня. Недобро. Хитро.
И вдруг до меня доходит.
— Еда… Вы туда что-то подсыпали, — бормочу я.
Пытаюсь снять лук с плеча. Тяжелые руки не слушаются. Колени безвольно подгибаются, и я падаю на деревянный помост.
— Зачем вы так… — говорю я.
Глаза закрываются.
Я лежу на чем-то жестком. Деревянном. Шея затекла. Голова раскалывается. Все тело ноет. Облизываю сухие губы. Болят плечи. И запястья. У меня вырывается стон.
Поднимаю голову, приоткрываю тяжелые веки. Грубые деревянные койки, на хлипких стенах висят кастрюли. Где я… не помню… Сухопутная лодка… «Лебедь пустыни»… Рустер Пинч… Его жена. Должно быть, я в хижине на «Лебеде пустыни».
Хочу пошевелить руками, дергаю изо всех сил. В запястья впивается железо.
Сердце колотится, как бешеное. Остатки сна исчезают.
Я лежу на деревянной койке. Руки и ноги прикованы цепью к железным кольцам, что вколочены в балку. Эмми на соседней койке, недалеко от меня. Она тоже в цепях. Хижина хлипкая только с виду. Под деревянными стенами скрывается железный каркас. Клетка.
Мы попали в плен. Красной волной накатывает ярость. Ярость и страх.
— Пинч! — ору я, дергая за цепи. — Пинч! Эмми! Эмми, проснись!
Эмми медленно поднимает голову. Глаза все еще сонные, одурманенные.
— Просыпайся, Эмми! — кричу я.
Она с удивлением глядит на меня. Потом замечает, что и сама прикована. Лицо ее искажает страх, дыхание учащается.
— Саба! Что случилось? — шепчет она. — Что они с нами сделают?
Дощатый пол трясется. Кастрюли на стене качаются. «Лебедь» идет полным ходом.
— Пинч! — ору я.
Дверь хижины распахивается. Входит Миз Пинч и прикрывает за собой дверную створку.
— Ага, проснулись, значит, — говорит она. — Наконец-то. Надеюсь, сны были приятными.
— Отпусти нас! — выкрикиваю я. — Тебе никто не давал права брать нас в плен!
— О чем ты? — удивляется великанша и пожимает плечами. — Какие права? В этом мире каждый берет то, что ему нужно. Нам нужна ты.
— Зачем? — спрашиваю я.
Она зачерпывает кружкой воду из бака.
— Ты молодая. Сильная, — отвечает Миз Пинч. — Прирожденный боец. Я это сразу заметила. То, что нужно.
— Для чего? — ору я.
Она смотрит на меня своими темными глазками, холодными, будто камни.
— Для боев в Клетке, — отвечает она.
Я вздрагиваю, по коже бегут мурашки.
— Правильно, деточка. Хорошо, что ты боишься, — говорит Миз Пинч. — Бои в Клетке вещь жестокая. Опасная. И прибыльная. В Городе Надежды мы на тебе неплохо заработаем.
— Ничего я делать не буду, — говорю я.
— У тебя нет выбора, — замечает великанша.
— Ты меня не заставишь! — возражаю я.
— Ничего, сделаешь, как велено, — говорит Миз Пинч.
— Ага, разбежалась! — ору я. — Отпусти нас немедленно! Пинч! На помощь!
— Зря стараешься, — хмыкает она. — Он против моего слова не пойдет.
