Я с трудом вытягиваю себя из сна. Одежда взмокла от пота. Сердце бешено колотится.
Сижу на койке и жду. Прихожу в себя. Успокаиваюсь. Смятое одеяло запуталось в цепи, которая прикована к моей правой лодыжке.
Каждую ночь мне снится Лу. Я никогда не вижу его самого, только слышу. Иногда он испуган и зовет меня на помощь. А иногда сердито кричит.
Но хуже всего сон, где он повторяет мои же собственные слова.
Повторяет снова и снова. Пока я не проснусь.
Иногда после этих снов я засыпаю, но чаще всего лежу и жду, когда рассвет проберется в камеру. Я скручиваю одеяло, кладу под голову, ложусь и жду, как будет в этот раз.
— Кошмар привиделся? — раздается шепот из соседней клетки. Там, в общем бараке, держат остальных девушек-бойцов.
Я молчу. Не люблю разговаривать с теми, с кем дерусь. И с теми, с кем придется драться. С Ангелом Смерти никто не разговаривает. Меня боятся. Ну и пусть, так даже лучше. Я знаю их голоса, но этот незнакомый. Новенькая. Тихий, мягкий голос. Приятный.
— Прошлой ночью я тебя тоже слышала, — говорит моя собеседница. — И позапрошлой.
Значит, это девушка, которую привели три ночи назад. Высокая и худая. С виду болезненная. Чуть постарше меня, ей лет двадцать. Сегодня она проиграла свой первый бой.
Если она слышит меня каждую ночь, то и остальные тоже. Нельзя, чтобы соперники видели твою слабость. Это может стоить жизни.
Девушка словно читает мои мысли.
— Не волнуйся, — говорит она. — Никто не знает. Только я. Я мало сплю.
Она подползает поближе к решетке. В темноте я даже не могу различить ее силуэт. Здесь нет окон. Днем барак освещается факелами, а ночью хоть глаз выколи.
— Ты сегодня проиграла, — замечаю я. — Говорят, ты не сопротивлялась.
— Я не боец. Не такая, как ты, — объясняет она. — Чем скорее я проиграю, тем скорее все кончится.
— Ты хочешь смерти? — спрашиваю я.
— Я хочу свободы, — отвечает она. — Я никогда не была свободной. Всю свою жизнь. Слушай, а тебе не обидно? Ну, что тебя называют Ангелом Смерти?
— Нет, — говорю я.
— Тебя боятся, — произносит она. — Все знают, что драться с тобой — это смерть.
Я молчу.
— Меня зовут Хелен, — шепчет она.
— А меня Саба, — говорю я.
— Саба, — повторяет она. — Хорошее имя.
Я накрываюсь одеялом и устраиваюсь на койке поудобнее.
— Спокойной ночи, Саба, — говорит она. — Приятных снов.
— Спокойной ночи, Хелен, — отвечаю я.
И засыпаю.
Эмми придумала, как пробраться в тюрьму. Она приходит с разносчиками воды. Перед рассветом чумазые мальчишки с ведрами приносят нам свежую воду и выливают ее в желоб, который проложен вдоль бараков. Ночью Эмми удирает из дома и встречается со мной. А потом возвращается к Пинчам, прежде чем они проснутся.
Сестренка рассказывает мне, что происходит в Городе Надежды. Где что находится.
Она окрепла. От худосочной девчушки с Серебряного озера не осталось и следа. Пару раз она приходит с разбитой губой или с синяком на руке, отчего кулаки у меня непроизвольно сжимаются. Вообще-то ей удается держаться подальше от Миз Пинч.
Эмми. Одна-одинешенька. В таком жутком месте. Выжила. Кто бы мог подумать?
Прошло четыре ночи с тех пор, как Хелен заговорила со мной. Теперь мы болтаем с ней каждую ночь. Вообще-то я не люблю болтать, разве что с Лу. А как попала сюда, так и забыла, что значит разговаривать.
Мне нравится Хелен. Она умная и не боится меня. Говорит, что драться со мной ей не придется, ее пустят на прогон раньше. Так что можно подружиться.
Мы ждем, пока остальные заснут. Пока охрана сделает последний обход. Охранники сидят снаружи, их смена приходит на рассвете. Как только захлопывают дверь и задвигают на ночь засов, можно спокойно болтать.
Я слезаю с койки. Цепь у меня на ноге длинная, так что я сажусь на пол рядом с Хелен. Между нами только решетка. Тепло ее тела напоминает мне, как мы с Лу сидели когда-то, спина к спине. Как я слышала его дыхание. Слышала стук его сердца.
Сегодня Хелен проиграла второй бой. Девушки говорили об этом. Мы обе знаем, что ее время на исходе.
— А что случилось с твоим братом? — спрашивает она.
И я рассказываю. Как пришли тонтоны. Как убили Па. Как забрали Лу. Я так долго думала о брате, что теперь говорить о нем легко. Рассказываю, как тонтоны спросили, родился ли он в день зимнего солнцеворота.
— Погоди-ка, — перебивает меня Хелен. — День зимнего солнцеворота? Ты точно помнишь? Они так и спросили?
Мне не надо вспоминать. Слова выжжены у меня в памяти.
— Ну, всадник спросил у Проктера Джона: «Это он? Золотой мальчик? Это он родился в день зимнего солнцеворота?» — говорю я. — А Проктер Джон ответил: «Да». И тогда чужак переспросил у Лу, сколько ему лет, а брат ответил, что восемнадцать. И что он и вправду родился в день зимнего солнцеворота. Тут его скрутили и увезли.
— Похоже, они искали именно его, — вздыхает Хелен. — Знали, что надо искать на Серебряном озере.
— Так и есть, — удивляюсь я. — Точно.
— А еще что-нибудь сказали? — спрашивает Хелен.
— Нет, — шепчу я. — Ой, Марси сказала, что когда Лу родился, у нас гостил чужак.
— Кто? Ты знаешь, как его звали? — взволнованно говорит Хелен.
— Да, — киваю я. — Марси запомнила, что он назвался Траском. Он очень обрадовался, когда родился Лу. Все твердил, как замечательно, что мальчик родился в день зимнего солнцеворота. Только никто не мог понять, почему бы это. А потом Траск исчез и больше его не видели.
— Конечно, не видели, — вздыхает Хелен.
У меня чуть сердце не выскакивает из груди. Я тянусь через прутья решетки и хватаю Хелен за руку.
