Мысли материальны. Стоило Модестовне вспомнить о неприятностях с криминальным миром — и криминальный мир не преминул нарисоваться в подворотне, когда Юся заканчивал уборку двора.
— Опаньки, — ласково сказал Захар. — Юся-баной, с печки долой! А я думал — где тебя искать? А он сам идёт.
Юся попытался убежать, но Лёнька Захаров пришёл не один, а со своим ординарцем Лысым. Эти двое давно портили участковому Горемыке все показатели, баламутили шпану на районе, но поймать их с поличным пока не удавалось. Несмотря на уговоры и даже откровенные угрозы сдавать Захара с Лысым правоохранительным органам местная шпана не решалась — ходили слухи, что на Лысом висит мокрая статья, тоже недоказанная за отсутствием свидетелей.
Единственным, кто не боялся этих двоих, был Юся, да и то, скорей всего, по причине лёгкой сдвинутости по фазе. Он и согласился дать показания против Захара и Лысого.
— Ты куда? Тебе в падлу с нормальными пацанами побазарить, что ли? — сказал Лысый.
— Были бы нормальные, — просипел Юлик, почти повиснув в зелёной, не по росту, униформе. Лысый был не только на две головы выше, но и тяжелее раза в два. — Здоровый ты парень, тебе бы в автосервисе работать. Домкратом.
— Не понял... — Лысый хотел уже применить грубую физическую силу, но Захар его остановил.
— Ты, говорят, ментам стучишь? — спросил Захар, почти влезая в ухо Юси губами.
— Дятлы стучат, — ответил Юся.
— Да ты и есть дятел, — злобно прошипел Захар. — Ты что, на зарплате у ментов? Знаешь, что я с тобой сделаю?
— Что? — спросил кто-то.
Капитан Горемыка был мелкий юркий мужичок лет пятидесяти на вид. Горемыка всегда ходил в штатском, одевался неброско, и больше походил на какого-нибудь забулдыгу, чем на мента. Он был из старой гвардии, бывший оперативник, и Горемыку боялись и уважали не только на его участке. Никогда наперёд было не догадаться, где объявится участковый в следующий раз, он гонял по участку из конца в конец без очевидной системы, и как будто имел уши на каждом углу.
Захар с Лысым жили на другом конце города, а промышляли здесь, потому-то никак не получалось их поймать на горячем: нагадили и смылись. И никто их будто не видел.
Кроме Юси.
— Ну, я слушаю, — повторил Горемыка. — Что ты ему сделаешь?
Лысый убежал первым. Захар харкнул под ноги Горемыке и тоже ушёл быстрым шагом. Дворник же на ослабевших ногах подошёл к стенке и присел.
— Я тебе с утра куда велел прийти? — спросил Горемыка, подойдя ближе.
— А разве вы что-то говорили? — севшим голосом спросил Юся. Отвага даётся тяжело — дрожанием коленок, биением сердца и шумом в ушах. Или это он ещё от начальницы не отошёл?
— К тебе Эмма Модестовна подходила утром?
— Да. Но мне некогда было.
— И чем же ты занят был?
— У меня работа, между прочим. Кто-то ведь должен порядок поддерживать на районе.
В другой бы раз Горемыка посмеялся — Юся ведь его слова повторил, но после противных рож Захара и Лысого было не до смеха.
— Ты понимаешь, что тебя на перо могли поставить только что?
— Не поставили же.
— Юся, я никак понять не могу — ты гений или идиот? Тебе с отморозками этими не в шахматы играть, они понимают только грубую силу.
Юсе на это сказать было нечего. Он понимал, что подверг себя серьёзной опасности, причём абсолютно неоправданно, но его перемкнуло. Ригидность мышления — когда втемяшил что-то в голову, и пока не сделаешь — переключиться на другое не можешь. Далась ему эта работа.
— Ладно, вставай, — смягчился Горемыка. — Пошли в отделение, показания дашь — и отправятся эти ребятки на нары.
— У меня же работа.
— Запирай, говорю, веники-метёлки, и пошли. Обещаю — этим ты район зачистишь очень хорошо.
Активной гражданской позицией Юся блеснул, едва появился. У опергруппы не нашлось понятых для осмотра взломанного гаража, и они выцепили первого попавшегося бомжа. Им и оказался Юся, принятый уже в штат ЖЭУ дворником. Он в это время на свалке рыскал в поисках запчастей для своего агрегата. Юся не только согласился стать понятым, но и заявил, что может дать свидетельские показания. Оперативники не могли поверить своему счастью, однако тут же сникли: вот задержат они воров, а где потом этого свидетеля искать? На это бомж дал исчерпывающий ответ, где его искать: улица, дом, бойлер во дворе, как войдёте — поворот налево, там лежанка.
Дело и впрямь раскрыли по горячим следам: Юся запомнил не только марку и цвет машины злоумышленников, но и государственный номер. Горемыку все хвалили: ну, Петрович, ну, молодец, даже бомжи на его участке ответственные! А Петрович не знал, куда прятаться от Модестовны, которой такое нецелевое использование человеческого ресурса казалось преступным.
— Мало вам своих стукачей, так ещё бомжа, придурка беспамятного в свидетели записали!
Горемыка не считал Юсю придурком, хотя непонятного в нём было много чего. Настоящий бомж — это опустившийся человек, который продолжает копать себе яму, чтобы опуститься ещё ниже. Юся же, хоть и одетый в какие-то нелепые обноски, содержал их в чистоте. От него не воняло, он регулярно мылся, чистил зубы, причёсывался, и вообще — более напоминал хиппи, чем бича. Ещё он абсолютно не боялся милиции, как человек, не совершивший ни одного противоправного действия. Юся, кажется, вообще ничего не боялся, как маленький ребёнок, у которого нет чувства самосохранения. Между прочим, сходство с ребёнком не ограничивалось бесстрашием: Юся не выговаривал звук «р».
Горемыка сопроводил Юсю в ОВД, дождался, пока его опросят, потом доставил обратно во двор.
— Работай, — сказал, — никто тебе больше не помешает.
И хотя работать совсем не хотелось, и в теле образовалась неприятная слабость, Юся, чтобы не давать Модестовне лишних поводов к волнению, опять взялся за метлу, но возил инструментом по асфальту, как сонная муха.
Часть вторая. Эпизод 13
Юся тупо отработал свой участок вплоть до автобусной остановки «Улица академика Вавилова». Здесь ему стало совсем плохо, прямо из себя выворачивало. Юся сел передохнуть на скамейку.
Взгляд его упал на урну, исполненную в виде пингвина, открывшего клюв в ожидании, что туда забросят окурок или пластиковую бутылку. Тошнота внезапно отпустила. Юся удивлённо отвёл глаза — тошнота вернулась. Он снова посмотрел на пингвина, и ему стало легче. Юся встал со скамейки и приблизился к урне.
Он не был уверен, что слышит странный звук, который урны обычно не издают, поэтому встал на колени и засунул голову в разинутый клюв. Пассажиры, ожидающие транспорт, не замедлили отреагировать: кто-то стал острить, кто-то возмущаться, но Юсю это совершенно не волновало. В гулких потёмках мусорки он разглядел коробку из-под торта. В коробке что-то тикало.
Ужас захлестнул дворника, он рванулся назад, но голова застряла.
— Бомба! Бегите! — истошно заорал Юся.
Дальнейшее происходило как в тумане. Сначала крики паники, потом тишина, потом вой сирен, ласковый голос участкового Горемыки снаружи, но Юся даже не понимал, о чём его спрашивали.
Очнулся он от окрика Модестовны:
— Эй, ты, паникёр! Соберись — сейчас тебя вытаскивать будут.
