Дана с удовольствием наблюдала за тем, как он бесится. А ведь я действительно приперла мерзавца к стенке, подумала она. Осторожней, Дана, шепнул внутренний голос, как бы ему не пришло в голову отплатить тебе за сегодняшнее развлечение…
— Кстати, мой подопечный писатель тебе очень благодарен, — сообщила она Карпентеру. — Не говоря уже об Иване. Приятно, когда не все считают тебя сволочью, правда?
Фил молча положил браслет на подлокотник кресла. Рубины переливались маленькими капельками крови.
— Я свяжусь с твоим человеком немедленно, — спокойно сказал он. — Можешь начинать обдумывать нашу проблему.
Неожиданно снизошедшее на Карпентера спокойствие испугало Дану больше, чем все его угрозы. Наверняка замыслил какую-то подлость, подумала она. Жаль, что нельзя прочитать чужие мысли, сейчас это умение здорово пригодилось бы…
— Увидимся, — бросил он, выходя. Дана протянула руку и взяла браслет. Нагретый ладонью Карпентера металл казался живой плотью.
Минуту или две она сидела неподвижно, приходя в себя, словно боксер в углу ринга после тяжелого раунда. Потом надела браслет на запястье и защелкнула замок. Крошечные коричневые пятна на коже вроде бы стали чуть больше и немного заметней. Хватит, оборвала себя Дана, все равно ты ничего не сможешь поделать с ними до возвращения домой. А раз так, то и нечего сейчас об этом думать.
“А будет ли оно, это возвращение? — спросила она себя. — Хочешь не хочешь, но деньги отрабатывать придется. А если рубин таит в себе смерть? Смерть для всех, кто соберется на базе “Ас-гард” в день Большого Хэллоуина? Неужели не существует способа проверить, что это — вирус, бомба или что-то еще? Проклятие, я ведь так и не выполнила поручение босса. Не узнала у Фила, собирается ли он посвящать в тайну кого-нибудь из журналистов… Стоп, стоп, стоп, а зачем Роберту вообще знать, какое решение примет его помощник по связям с общественностью? Сам же сказал — это его работа, пусть и думает… Нет, определенно здесь что-то не то…”
Мысли путались, сменяя друг друга, прежде чем она успевала сосредоточиться на чем-то определенном. Роберт приказал ей узнать, что предпримет Карпентер, получив от нее конфиденциальную информацию. Она не узнала… не в последнюю очередь потому, что реакция Фила на ее слова оказалась совсем не такой, как она ожидала. Так, может быть, именно это и имел в виду Фробифишер? Возможно, смысл задания состоял в том, чтобы посмотреть, как воспримет его помощник новость о переносе Большого Хэллоуина? Тогда почему же Роберт не сказал об этом прямо?
“Он подозревает, — неожиданно поняла Дана. — Он подозревает Фила уже давно, иначе взял бы его на “Асгард”. Необходимость присматривать за журналистами — отговорка, довольно правдоподобная, но отговорка. Но если Роберт что-то знает о Карпентере, что мешает ему подозревать и меня?”
Дана резко тряхнула головой, отгоняя от себя эти мысли. Ощущение колышущейся вокруг невидимой липкой паутины вызывало почти физическую тошноту. “Ты должна быть сильной, — сказала она себе, — все это слюни и сопли, никакой паутины не существует, тебя никто и ни в чем не подозревает”. Она поднялась с кресла, чувствуя себя девяностолетней старухой. Браслет оттягивал руку, будто кандалы каторжника.
Иван, как выяснилось, никуда не ушел — стоял в пяти шагах от ее кабинки, засунув руки в карманы своего новенького комбинезона, ощупывая салон цепким взглядом. Ни дать ни взять телохранитель, подумала Дана и неожиданно улыбнулась.
— Вольно, рядовой Кондратьев, — скомандовала она, — можете сдать дежурство. Вверенный вам объект возвращается на базу.
Иван хмыкнул и вытащил руки из карманов. Посмотрел на них, как будто видел впервые, и спрятал за спину.
— Проводишь меня до лифта? — спросила Янечкова. — А то ведь заблужусь еще ненароком.
— Конечно, Дана, — мгновенно откликнулся Кондратьев. — Пойдемте, я покажу…
— Не так быстро, Ваня. — Дана взяла его под руку, благо ширина прохода между креслами позволяла двигаться парами. — Тебя в России не обучали, как следует обращаться с дамами?
Улыбка сошла с лица Ивана.
— В России — не обучали, — жестко сказал он. — А вот господин Мондрагон рассказывал, как надо…
Он выставил локоть таким образом, что Дана при всем желании не могла коснуться рукой его бока, и повел ее по салону. Попадавшиеся навстречу журналисты прижимались к креслам и провожали их диковатыми взглядами.
— Извини, — попросила Янечкова, когда молчание Ивана стало почти враждебным. — Я как-то не подумала, что у тебя там хватало других проблем…
Иван буркнул что-то неразборчивое и отставил локоть еще дальше.
— Знаешь, у меня ведь тоже детство не сахар было. — Дана отпустила его руку и остановилась. — Мать в прачечной работала, отец — дальнобойщик, нищета, одним словом. Но видишь — выбралась и даже не вспоминаю теперь, как в те годы тяжело приходилось. А когда все же приходится вспомнить, вот как сейчас, то уже и не верится, что все это — моя жизнь…
Кондратьев вздохнул. Прозрачные глаза его слегка затуманились.
— А вы откуда, Дана? Из какой страны? Фамилия вроде на русскую похожа…
Янечкова улыбнулась — так просто оказалось растопить лед недолгой обиды этого славного мальчика.
— Я словачка. Есть такой регион в Евросоюзе — Словакия. Прежде, когда Россия империей считалась, мы с вами дружили. Народы наши родственные, так что я по-русски понимаю и даже могу немножко говорить А ты словацкий, если захочешь, тоже поймешь — там много похожих слов. Вот как ты на своем языке скажешь девушке: “Я тебя люблю”?
Иван покраснел.
— Я тебя люблю, — медленно и четко выговорил он по-русски. Глаза его при этом смотрели куда-то на носки Даниных туфелек
— Вот видишь, — засмеялась Дана — Все просто. А по-словацки будет “милую те”. Понятно?
— У нас слово такое есть — милая, — сказал Иван. — Это как по-английски honey, только лучше. Ласковое очень слово. Ау вас, значит…
— А у нас “миловать” — значит любить. Ну вот, самое главное ты уже выучил…
— Уау, — громко произнес развалившийся неподалеку в кресле длинноволосый субъект в дымчатых очках. На коленях у него сидело существо неопределенного пола, странным образом напоминавшее медвежонка-коала. — Леди и джентльмены, по-моему, сейчас здесь начнется real-net-show ..
Кондратьев шагнул к нему, сжимая кулаки. Длинноволосый комично закатил глаза, изображая испуг, дико заржал и быстрым движением опустил шторку.
— Факеры, — сплюнул Иван. — Трусливые здесь все, точно бабы. Скажут гадость и сразу прячутся, чтобы по морде не получить.
— Ты поосторожнее, — посоветовала Янечкова. — Вот врежешь кому-нибудь, а потом в тюрьму сядешь. Или Сантьяго за тебя штраф платить придется. Трусы-то они трусы, и ничтожества к тому же, но за каждым — своя корпорация. А права корпорации — дело святое
По мере приближения к лифту их все больше обволакивала льющаяся из спрятанных под потолком динамиков музыка — медленный, тягучий как смола латиноамериканский сенсанс. Запах травки становился все отчетливей. На площадке, приспособленной для танцев, плавно перемещались три или четыре пары, остальные участники марафона, по-видимому, сошли с дистанции.
— Потанцуешь со мной? — неожиданно спросила Дана. Иван молча кивнул и повел ее на середину площадки. Пальцы, сжимавшие ее ладонь, стали горячими и влажными. Что я делаю, подумала Дана, неужели у меня больше нет дел, кроме как танцевать с этим мальчиком сенсанс на высоте одиннадцати километров над Тихим океаном? Она взяла его руку и положила себе на талию. Музыка струилась горячими ленивыми волнами, закручиваясь в разноцветные кольца и спирали. В ее медленных ритмах чувствовалась скрытая, таящаяся до поры страсть. А почему бы и нет, подумала Дана. Может быть, моя жизнь уже закончена Может быть, она оборвется завтра вечером, во время Большого Хэллоуина. А возможно, мне
