предстоит сгнить заживо в приюте для безумных стариков и старух. Я заслужила этот танец, я заслужила этого мальчика с его юным, сильным и гибким телом, так непохожим на пропитанную запахом разложения тушу Роберта… Какжаль, что танцевать нельзя вечно..
Иван танцевал неумело, но очень осторожно, словно боясь переступить какую-то невидимую границу. Это забавляло Дану, она играла с ним, как кошка с мышкой, то приближалась, то отступала, как бы нечаянно задевала бедром и касалась грудью, терлась шуршащей тканью своего платья о синий комбинезон Ивана, томно изгибалась в его руках, едва не падая на спину, так, что ему приходилось крепко прижимать ее к себе. Сенсанс сплетал вокруг них золотую жаркую сеть. Зрачки Ивана расширились, дыхание стало тяжелым и глубоким. Он наконец перестал сопротивляться и привлек партнершу к себе, осторожно положив одну ладонь на ее маленькую упругую попку. Дана прильнула к мальчику и почувствовала, как он возбужден.
“Интересно, а знает ли он, сколько мне лет? — подумала Янечкова. — Вряд ли. Сантьяго не в курсе, а Фил, даром что помог ему попасть на лайнер, не скрывает своего презрения и вряд ли будет посвящать его в мои секреты. Так что Иван имеет полное право считать меня своей ровесницей…”
— Ты хорошо танцуешь, — шепнула она в его горячее ухо. —-Мне приятно, когда ты меня так сильно прижимаешь к себе…
Иван спрятал лицо в ее волосы. Как щенок, подумала Дана, большой глупый щеночек…
— Ты красивая, — с видимым напряжением произнес он, спрятавшись за завесой ее волос. — Самая красивая девушка в мире…
Дана хохотнула и потерлась носом о щеку мальчика.
— Я вам не верю, товарищ, вы всем девушкам такое говорите.
— Не всем. — Иван даже отстранился от возмущения. — Да у меня и нет никаких девушек. Ты первая. Ты — чудесная, волшебная, милая… Я тебя люблю…
— Скажи по-словацки, — потребовала Дана. — Иначе не поверю никогда.
— Милую те, — без запинки повторил Иван. — Милую те, Дана.
— Замечательно, — улыбнулась она. — Ты мне тоже очень нравишься, Ваня.
Они танцевали теперь, почти слившись в одну лениво изгибающуюся фигуру. Иван смотрел на Дану восторженно и влюбленно. Еще немного, и он наберется смелости меня поцеловать, подумала Янечкова.
— К сожалению, мне пора, — прошептала она. Иван уставился на нее встревоженно и удивленно. — Дела, Ванечка, дела, ты же помнишь, чьим референтом я работаю…
— Я могу тебя проводить? — спросил Кондратьев тусклым голосом. Дана кивнула.
— До лифта. На нашей палубе все равно стоят охранные системы, тебе не пройти без специального пропуска.
— Жаль, что мне не удастся попасть на “Асгард”, — сказал Иван. — Знаешь, я бы хотел быть с тобою везде, а не могу даже подняться на верхнюю палубу.
— Не переживай. — Дана взяла его за руку и, словно теленка на веревке, повела к лифту. — Ничего там интересного нет, скукотища одна.
— Там ты, — возразил Иван. — И господин Мондрагон тоже там.
Дана повернулась к нему и некоторое время молча вглядывалась в прозрачные серые глаза.
— Завтра, — сказала она негромко, — завтра я постараюсь кое-что придумать насчет “Асгарда”. Может быть, у нас что-нибудь и получится…
Дверь кабины отошла в сторону, открывая залитое ярким праздничным светом зеркальное пространство. Дана помахала ладошкой перед лицом Ивана.
— Пока, Ванечка. Увидимся завтра.
— Погоди. — Он решительно шагнул к ней, обнял за плечи и прижался губами к ее накрашенному мерцающей помадой ротику. Поцелуй получился долгим и запоминающимся; во всяком случае, Дану так не целовали уже давно. Когда Иван наконец оторвался от ее губ, Янечковой показалось, что последние годы жизни прошли зря.
— Ничего себе, — насмешливо протянула она, — и ты имел наглость говорить, что у тебя нет никаких девушек ?
— Теперь есть, — с очаровательной самоуверенностью улыбнулся Иван.
— Самая лучшая девушка в мире…
Дана шлепнула его ладошкой по губам и шагнула в лифт. Кондратьев смотрел на нее с тоской страдающего под балконом Ромео
— Увидимся завтра, — повторила она. — Не теряйся, пожалуйста, хорошо?
Серебристая дверь медленно закрылась, отрезав ее от Ивана, от медленной томной музыки, от насквозь пропахшей сенсими-льей пьяной и веселой нижней палубы. Подъем продолжался считаные секунды — Дана даже не успела посмотреться в зеркало, чтобы определить, растрепалась ли прическа. Кабина мягко качнулась на стабилизаторах, птичий голос под звон колокольцев вежливо сообщил:
— Первая палуба, закрытая зона, предъявите, пожалуйста, ваш допуск.
Дана прижала карточку со своим ай-ди номером к угольно-черной панельке, размещавшейся между зеркалами. Снова зазвенел колокольчик, дверь с мягким шипением отошла в сторону.
— Какая неожиданная встреча! Вот уж не ожидал вас здесь увидеть!
Боже, подумала Янечкова, только писателя мне не хватало… Сантьяго сидел в кресле, вытянув длинные худые ноги, и что-то писал в своем блокноте. Когда Дана вышла из лифта, он мгновенно захлопнул блокнот и спрятал его в кармашек расположенного впереди кресла.
— Не обращайте внимания, — отмахнулась она. — Работайте, работайте, я не стану вам мешать.
— Вы мне ничуть не мешаете! — пылко возразил Мондрагон. — Напротив, в последние дни вы все чаще играете роль моей музы.
“Еще не протрезвел, — подумала Дана. — Интересно, а ему вообще-то случается быть не слишком пьяным? ”
— Я польщена, — сказала она Мондрагону. — Но кроме того, что я играю роль вашей музы, я, увы, вынуждена играть роль секретаря вашего друга Роберта. И за эту роль, извините, мне платят.
Сантьяго с сомнением посмотрел на нее.
— Неужели все дело только в деньгах? — с пьяной серьезностью спросил он. — Если да, то это не проблема. Денег у меня довольно много, я думаю, даже больше, чем может мне понадобиться. Готов поделиться. Послушайте, но это же пошло — работать из-за каких-то денег!
— Вы, наверное, работаете исключительно ради славы, — предположила Дана. — Что ж, я восхищаюсь вашей самоотверженностью. А теперь прошу меня извинить, у меня есть спешные дела. Да, совсем забыла — Иван передает вам большой привет. С ним все в порядке, он пытается учить ребят из команды Гарднера, как обращаться со съемочными компьютерами.
Мондрагон довольно улыбнулся.
— Да, в компьютерах он разбирается как настоящий профессионал. Даже странно, что в России губят таких талантливых ребят. Значит, с ним все в порядке? Это радует. Если увидите его снова, передайте, пожалуйста, что его приемный отец, к сожалению, не может похвастаться тем же самым.
— А что с вами такое? — подозрительно осведомилась Дана.
— Сердце, — сказал Сантьяго. — Сердце мое разбито… — Он поднялся с кресла и, пошатываясь, подошел к Янечковой. — Знаете что, Дана? А давайте я ради вас умру? Тогда вы сразу поймете, насколько серьезны мои чувства.
— Нет уж, — решительно покачала головой Дана. — Вы можете доказать это и более гуманным способом.
Мондрагон мгновенно повеселел.
— Каким же, прелестнейшая? Одно ваше слово — и я сделаю все, что вы захотите…
Дана скептически усмехнулась.
— Для начала сядьте обратно в кресло. А то я все время боюсь, что вы упадете. А теперь сосредоточьтесь и слушайте меня внимательно…
