Первым делом – Михайлов. Водителям сто пятьдесят раз повторили это на инструктаже. Буквально задолбили в голову. Сначала – доклад руководителям проекта. Потом – ДПС и всем прочим. Даже если человек в пострадавшей машине нуждался в срочной медицинской помощи. Даже если умирал. И Голубев не имел права нарушить инструкцию. То, что находилось у него за спиной, могло убить сотни, тысячи людей.
– Василий Николаевич! – громко, на нервах от пережитого, стал докладывать Голубев, как только начальник отозвался. – Меня на Политехнической «мерс» долбанул. Что? Справа выехал, гад! По улице Хлопина. Я еле-еле успел сманеврировать, избежал удара в цистерну. Слава богу, только по кабине прошлось. Вскользь. Да, груз в порядке. Что? Да-да, я отъехал с перекрестка! Сдал назад и на тротуар. Стою. Мигаю всеми огнями, как новогодняя елка. Надеюсь, это был последний джигит на сегодня, больше никто на таран не пойдет. Что? Да! Понял!
Из «Мерседеса» так никто и не вылез. Голубев в сердцах сплюнул, принялся вызывать дорожно-постовую службу. Потом вытащил из пакета с документами страховку на машину, перезвонил агенту, сообщил об инциденте.
Вскоре на перекрестке стало светло, как днем. Первым примчался Михайлов, он опередил даже аварийного комиссара. Вторым появилась «девятка» из страховой компании. Она аккуратно припарковалась в стороне от перекрестка, из нее вылез молодой парень. Со скучающим видом направился к Голубеву, составлять описание «страхового случая».
ДПС и «Скорая» примчались почти одновременно, отсветы их проблесковых маячков заметались по стоявшим вокруг домам. Как выяснилось, помощь врачей не требовалась. Водитель «мерсюка» не смог вылезти из автомобиля не потому, что пострадал. Он был пьян, причем весьма прилично. Санитарная машина развернулась и унеслась прочь по какому-то другому вызову.
Дорожно-постовая служба особого рвения к замеру тормозных путей и составлению карты не проявила. Всем было ясно, кто виноват в инциденте. Тем более что Михайлов, совершенно издергавшийся за последние часы ожидания, вышел из себя. Василий Николаевич брызгал слюной, махал руками, грозился поднять на ноги «весь аппарат городского правительства». Кричал, что у водителя цистерны за спиной такой опасный груз, что каждая лишняя минута пребывания в городе – преступление.
Но дело затянулось надолго – из-за второго аварийного комиссара. Компания, в которой был застрахован «Мерседес», собиралась сделать все возможное, чтобы уменьшить выплаты по инциденту. Ее сотрудник долго и тщательно – чуть ли не на коленях – ползал по мостовой, что-то вымеряя и записывая.
Михайлов горячился и требовал «сворачиваться побыстрее»; Голубев, которому передалось возбуждение шефа, нервно курил в сторонке. Составление подробного описания «страхового случая» заняло час. Может, полтора. Лишь все детально обследовав, аварийный комиссар счел, что инцидент исчерпан. Разбитый «Мерседес» увезли эвакуатором, пьяного водителя иномарки забрали с собой сотрудники ДПС.
Уехали «девятка» и «десятка» служащих страховых компаний. Лишь после этого Александр Голубев, у которого непривычно дрожали руки, завел мотор своего «МАЗа». Осторожно тронулся, попробовал, как машина слушается руля. Тягач вел себя прилично, несмотря на вмятину в правом крыле и искореженный бампер. Михайлов тронулся вслед за цистерной, сзади прикрывая ее от неприятностей. К нужной шахте добрались без новых происшествий, правда, с отклонением от графика часа на два с половиной. Михайлов еще раз обзвонил все контрольные точки, убедился в том, что все остальные машины прибыли к местам дислокации без происшествий.
В итоге Василий Николаевич сумел доложить «наверх» о возможности закачки азота не в два часа ночи и даже не в три, как предусматривалось в самом крайнем случае. Было около шести утра, когда на «морозильных» станциях изготовились к атаке на плывун. Люди замерли в ожидании команды.
– Начинайте! – последовало указание Минькова.
В памяти остались какие-то странные воспоминания: ее держат под руки манекены, одетые в блестящие доспехи, тащат вперед. А там, что же было там? В комнате, за костром, куда рыцари доставили полумертвую Оксану? Журналистка силилась вспомнить, но мозг отказывался ей помочь. Лишь кожа на лбу холодела, словно чувствуя прикосновение какого-то щупальца.
Щупальца? Что это было? Что-то чужое, абсолютно чужое. Оксане, находившейся в полубреду, почудилось – вообще не из мира людей. Именно в тот миг она твердо, окончательно поняла: нет рыцарей. Лишь манекены, бездушные куклы, выполняющие приказы того, кто смотрел на Оксану. Кто прикоснулся «рукой» к ее голове. Вот удивительно, это было нечто совсем чужое, страшное. А голова перестала болеть. И тело. И руки. Словно некая сущность выпила боль…
Оксана приподняла голову и вдруг дернулась в сторону, как ужаленная. Оказывается, под ней находился контактный рельс!
– Вот спасибо, – пробормотала девушка, быстро отползая подальше. – Вот помогли. Уважили так уважили.
И не знаешь: то ли благодарить неведомого, загадочного чужака, то ли ненавидеть, потому что ее бросили умирать. Жестоко, цинично оставили на контактном рельсе метро. Что это? Инсценировка несчастного случая? Вроде как девушка сама залезла куда не положено, и никто ее не убивал. Просто дотронулась до того, до чего не следовало дотрагиваться.
Где-то в глубине тоннеля послышался шум, из-за поворота выбрались яркие переливающиеся огни, поплыли в сторону журналистки. Оксана, долго стремившаяся к людям, вдруг почувствовала страх. Голова соображала гораздо лучше, чем раньше, но все равно неважно. По тоннелю метро двигался не пассажирский поезд. Что-то другое. Да, точно! Другое. Девушка отползла к стене, прижалась к ней возле самого пола. Съежилась в комочек, постаралась стать незаметной.
– Неужели тот самый пропавший поезд? – пробормотала она. – Тот, про который рассказывал Руж… Исчезнувший чуть ли не сотню лет назад и с тех пор появляющийся то в одном месте Земли, то в другом. Правда, диггеры не говорили, что кто-то замечал его в метро. В тоннелях, на железных дорогах – да, а в метро – нет. Неужели я буду первой?
Но мимо нее быстро промчался мотовоз – локомотивчик, который тащил за собой несколько открытых платформ. Удивительно, что рабочие не заметили девушку, прижимавшуюся к полу. Может, скорость была велика? Или просто устали после ночной смены? Кому какое дело до темного пятна в углу?
Несколько раз мигнул свет в тоннеле. Оксана осмотрелась по сторонам, не понимая, что происходит. После короткой паузы свет замигал снова. И тогда девушка вспомнила рассказ Кила. Мигает свет. Так диспетчер предупреждает тоннельных рабочих – сейчас будет подано напряжение на контактный рельс.
– Ну, девочка моя, – прошептала Оксана, на четвереньках продвигаясь вперед. – Давай поздравим друг друга с тем, что нам сегодня очень повезло… Если б мы с тобой провалялись в отключке еще минут пять-десять, получился бы жареный шницель.
Девушка торопливо проползла вперед, и вдруг стало светло. Вспыхнул свет на станции! Оказывается, журналистка находилась совсем рядом с платформой. Каких-то двадцать- тридцать метров, и она – на станции.
Метро. Дом. Тепло. Люди. Спасение. Кил.
– Ура! – прошептала девушка. – Ура, Ксанка! Мы с тобой справились… Не знаю, кто и почему нам в этом помог, кто притащил сюда, к перрону, но мы сделали это!
Мысль о том, что осталось совсем немного, взбодрила Оксану лучше любого допинга. Девушка энергично поползла вперед, а в памяти то и дело всплывали картины из прожитой ночи.
– Фильм ужасов, да и только, – сказала себе девушка.
Журналистка находилась у небольшой лесенки, которая вела на платформу. Обычную платформу. Оксана тысячи раз в своей жизни была
