постели, невесомо трогала его волосы. Тихо радовалась его счастью.
– Будь умницей, слушайся маму Эму, она хорошая…
– Ага… ты тоже хорошая…
– Я просто
Владик теперь знал, что и маму зовут Вера. Он понимал, что на самом деле ее могли звать по-другому. Когда он вырастет, он устроит всемирные поиски, все разузнает про маму и вернет ей настоящее имя. А пока она была Вера, потому что он
В сентябре Владик пошел в пятый класс. Конечно, не в интернатскую школу, а в обычную, «по месту жительства». Однако интернатское прозвище просочилось за ним. Каким путем – непонятно. Такие слухи, как микробы, распространяются по воздуху. И стал он Кабулом из пятого «Г». Ну и ладно. Народ в классе оказался не очень-то дружелюбным, да Владик (он был теперь Перемётовым) иного и не ждал. Зато теперь за ним был
А они, эти неприятности, случились скоро. Артур Дымчиков с корешами решил пощупать новичка на крепкость характера. Привязался раз, другой (даже слезинку выбил, паразит). Кабул понял, что выход один – такой же, как в давнем случае с Дамой. Но для начала повел себя сдержанно:
– Че скребешь не по уставу, вонючка. Айда за гаражи, там покажешь, какой ты геракл…
И пошли. Только Кабул один, а с Артуряном целая ша?ра. Да Кабул и заранее понимал, что честной дуэли не будет. Сначала, правда, сошлись один на один, Дымчиков саданул Кабула ногой по колену, тот Артура – костяшками в подбородок. Артур отскочил и завопил:
– Он не по правилам, подлюка!
Все было по правилам, но что кролик объяснит шакалам? Четверо бросились спереди и с боков. У гаража валялась коряга от недавно спиленного клена. Кабул ухватил ее, завертел над головой. Торчащим сучком сбил с Артуркиной башки бейсболку.
– Идите на фиг, вонючки, изувечу!
Они отскочили. Один из четверых был поумнее других, выразился культурно:
– А с виду такая ин-тель-генция, прямо артист на скрипке… Отойдем, парни.
– Он чокнутый и недолеченный, – заявил еще один, чтобы скрыть испуг. А третий вспомнил:
– Правду говорили, что интернатский. Там все такие шизики. Айда, ребята, с психами не связываемся…
И ушли. Кабул бросил корягу, счистил с брючины след Артуркиного башмака и тоже пошел. Домой…
Дома было все хорошо. Праздничность первых дней в душе Кабула поутихла, жизнь стала привычной, однако ощущение счастливой прочности не оставляло Владика Переметова.
«Как ты живешь, сынок?» – И легкое касание пальцев на волосах.
«Мама, я нормально живу… Все хорошо… И хорошо, что есть ты».
«Я есть… И если даже что-то случится, ты помни, что я все равно
«Да… Мам, а что может случиться?»
«Ничего. Это я так, на всякий случай…»
Ничего плохого и не случалось. Только всякие мелочи жизни. Ну, троечки по английскому или даже пара за диктант. Мама Эма повздыхает, назовет лодырем и обалдуем, пригрозит не пускать за компьютер, но на этом все и кончается. Правда, раза два и в самом деле не пускала. А однажды пообещала:
– Вот скажу дяде Андрею, чтобы вздрючил тебя как следует.
Он хихикнул:
– Мама Эма, ты лучше сама.
– Прекрасно! Неси веник!
Владик принес из кухни рисовый веник и торжественно вручил маме Эме. Она хлопнул его по спине, чихнула от пыли, бросила веник в угол, а Владьку толчком усадила на диван.
– Бездельник… – засмеялась и села рядом.
– Я не бездельник, а не-ор-га-ни-зо-ван-ный. Так наша ИИ говорит.
– Кто-о?!
– Инна Игоревна… А зато у меня примерное поведение.
– Ох уж…
– Да! Пиво не пью, клей не нюхаю, эротические картинки не собираю. И не курю…
– Спасибо и на том… Хотя вчера принюхалась к твоему пиджаку на вешалке, и показалось, что тянет от него табачком. А?
– Потому что у нас туалет такой! Как армейская курилка. Оттуда и первоклассники выскакивают, как из коптильни!.. А я курить не буду никогда… Ну, или до восемнадцати лет. Хоть чем поклянусь!..
«Мама, правда не буду курить. Честное слово…»
«Я верю, мой хороший…»
– Ты почему вдруг засопел и заморгал?
– Вспомнил, как там щиплет в глазах…
Он стал взрослее и сдержанней. Мама Эма не ласкала и не тискала его, как прежде, и уж конечно не купала в ванне. С дядей Андреем они были, как два приятеля-мужчины. Порой играли в шашки, порой вместе смотрели по телевизору футбол или автогонки. По правде говоря, это не очень интересовало Кабула, но он понимал, что надо воспитывать в себе мужские привычки… Но дяди Андрея часто не бывало дома. Он уезжал в долгие командировки. А когда возвращался, был озабочен и неразговорчив. Порой Владику казалось, что у мамы Эмы и дяди Андрея что-то не клеится в отношениях. Но он боялся думать про это, не хотел, чтобы пошатнулось благополучие…
Иногда приходило к Владику теплое воспоминание. С печалью и ноткой тревоги. Ему казалось, что у него не кончился важный разговор со студенткой Верой, которая объяснила ему про маму. Закрутили тогда события, отвлекли, а она через несколько дней закончила практику. Надо было бы разыскать ее, узнать адрес, повидаться хотя бы еще раз. Но радостная суматоха усыновления и переезда отодвинула эти мысли. Потом, уже осенью, они стали возвращаться, и Владик попросил маму Эму позвонить в интернат: нельзя ли узнать фамилию и адрес или телефон студентки Веры, которая была там весной на практике. Оттуда ответили, что «ничего не знаем»: завуч, которая ведала практикантами, уволилась, не найти концов. Мама Эма не поленилась, позвонила в педучилище. Там ответили, что да, направлялась в мае на практику второкурсница Вера Дукатова, но потом она покинула училище и уехала то ли в Краснодар, то ли в Красноярск, адрес неизвестен…
Вот и все. Осталось утешать себя, что она тоже
– А зачем тебе эта девушка? – ревниво спросила мама Эма.
Он ответил сдержанно:
– Так… хороший человек…
Разбитая витрина
Опять наступило лето. Поехали к морю, в Алушту – сначала поездом до Симферополя, потом автобусом. Путь на поезде был длинный, мама Эма стонала и ворчала, жалуясь на духоту в вагоне. Но Владик был счастлив. До этого он ни разу никуда не ездил на поезде и теперь всю дорогу не отлипал от окна. Громадная земля разворачивалась перед ним зеленью, городами и деревнями, реками и мостами. Смотреть ни чуточки не надоедало, только к вечеру в глазах танцевали разноцветные пятна…
И море было волшебное! Оно обнимало и качало Владика, словно он был его родной рыбешкой. И даже ревучий шторм, от которого на берег летела хлесткая пена, а на деревьях ломались ветви, не показался страшным… А еще была кудрявая девочка Зойка (немного похожая на студентку Веру), с которой они дурачились на пляже и лопали по три порции мороженого в прибрежном кафе. Жаль, что разъехались и больше никогда уже, конечно, не встретятся… А однажды Владик увидел вдали настоящий парусный корабль, и это было как ожившая книжка «Водители фрегатов»…
Обратный путь был не такой радостный. Не потому, что кончился морской праздник, а потому, что скреблась тревога. Владик наконец ясно понял, что у мамы Эмы и дяди Андрея не ладится супружеская жизнь. И уже потом, вспоминая поездку, он понял: муж и жена Переметовы отправились в путешествие
