Рядом с Виталей стояла обширная медноволосая дама с толстым носом и пушком на подбородке. В белом халате, конечно.
– А, вот они! Кто здесь внук профессора Черепанова?
– Я! Он живой?
– Вполне. Полежит у нас денька три. У него несколько ушибов и небольшая аритмия… Пройдет…
– А Кабул? – сказал Тенька. – То есть Владик Переметов?
Женщина посмотрела на мальчишек, потом на Виталю.
– Владик, Владик… Я вот уже объясняла вашему другу… Дело не в потасовке, куда он угодил. Он и без того мог оказаться в больнице в любой момент. Чудовищное нервное истощение. Как он вообще держался на ногах… Следовало бы его в детский стационар, но… учитывая то, что рассказал Виталий, я оставлю мальчика у нас.
– А он пришел в себя? – выговорил Тенька.
– Пришел. Но пока очень слаб…
– Повидаться нельзя? – без надежды спросил Тенька.
– Пока нельзя. Может быть, через несколько дней. Узнавайте в справочном… И марш домой. Вам надо залечивать собственные раны. Виталий, попросите их родителей, чтобы выдрали добрых молодцев за излишнее геройство…
– Обязательно.
Когда вышли на крыльцо, Виталий объяснил:
– Это Эсфирь Львовна Голубец, заведующая отделением. Боевая тетка. Ее боятся все чиновники в мэрии и сам Блондаренко. И даже начальник госпиталя. Никакие менты и ювенальщики Владьку у нее не получат, не бойтесь…
– Был бы жив… – сумрачно отозвался Тенька.
У Витали на поясе затренькал мобильник. Виталя послушал, оглянулся на Теньку.
– У тебя что, не работает телефон?
– Я… не знаю… – Тенька выдернул мобильник из кармашка на бедре. Тот был раздавлен. – Ой… вот…
– Ясно… Мать разыскивает тебя по всему свету. Что-то у нее с сердцем…
– Что?! Это она звонила?
– Какой-то мужчина…Оборвалась связь… Шурик, доберешься пешком. А я отвезу Теньку.
У ворот стоял обшарпанный, известный всем ребятам Виталин «мотозавр». Коляска была забита каким-то барахлом.
– Садись сзади…
Тенька вскочил на седло, вцепился в кожаное кольцо. Рванулись, понеслись. Ветер ударил по ногам, откинул волосы.
«Скорее, скорее, скорее! Ну, скорее же!!»
Вот подъезд! Лифт, конечно, отключен… Кто придумал это громадное количество ступеней? Слава богу, дверь не заперта…
Мама полулежала, откинувшись на подушки. А у постели сидел… кто?
Отец…
Что это? Значит, в самом деле так плохо, если он примчался?
– Мамочка, что с тобой?!
Она слабо улыбнулась навстречу.
– Да все уже прошло… Где тебя носило, непутевая голова? Я чуть с ума не сошла…
– Это ты из-за меня?
– Из-за всего понемножку… Господи, что у тебя с ногой?
– С которой? А!.. Ободрал маленько…
– Это называется «маленько»… И рубашка будто с мусорной кучи… Надеюсь, это не там, где тополя? Соседи прибежали с новостями…
– Конечно, не там!
Мама стала прежней мамой. Приподнялась.
– Степан! Не ври…
– Ну… маленько «там». Чуть-чуть… Ничего же не случилось, только царапина…
– Я надеюсь, что ты возьмешься за него всерьез, – сказала мама отцу.
– Обязательно, – ответил отец. Так же, как недавно Виталя.
Тенька смотрел и… чувствовал, что нет у него ни обиды на отца, ни досады, ни горечи. Наоборот. Чувство, похожее на то, какое было во время давнего путешествия на озеро…
– Па-а… А ты нарочно приехал? Из-за мамы?
– Глупыш ты, Тень, – устало сказал папа и потер виски. – Как бы я успел, если приступ случился час назад… Нечаянно получилось. Приехал по делам, решил навестить вас… А тут такая история. Ну, вызвал неотложку, они сказали: ничего серьезного… Поволновалась, пока пыталась вызвонить тебя…
– Гад я… – искренне сказал Тенька.
– Не смей так выражаться!.. – привычно возмутилась мама. – Сходи на кухню, принеси из холодильника минералку.
– А что?! Тебе опять плохо?
Мама засмеялась:
– Ох и паникер. Просто хочется пить…
Тенька, сверкая забинтованной ногой, ускакал, сунулся по плечи в холодильник, отыскал откупоренную бутылку, глотнул из нее и вернулся. Встал на пороге. Мама опять полулежала на подушках, а отец пальцем гладил на ее щеке ветвистый коричневатый шрам.
Оба посмотрели на Теньку.
Тогда он, скрутив неловкость, стукнул холодной бутылкой по колену, глянул исподлобья.
– Па… А ты к нам просто так, мимоходом, или… теперь будешь приходить почаще?
Стараясь говорить сердито, отец объяснил:
– Не буду я приходить… потому что больше не уйду. Вас опасно оставлять без присмотра…
Тенька подошел. Дал маме бутылку. Она глотнула из горлышка, улыбнулась, глянула на Теньку поверх стекла. Тенька постоял рядом с отцом. Положил на его плечо ладони. Лег на кисти рук щекой…
Палата на первом этаже
Через два дня после событий на Косе Шурик навестил в госпитале Дед-Сергея. И сказал ребятам, что дед чувствует себя неплохо, скоро его выпишут. Это была хорошая новость. Но была и плохая. Дед-Сергей сообщил, что у Кабула состояние скверное. Не было у него никаких серьезных травм, но не было и желания подняться на ноги. «Этакое безразличие к окружающему. Или дремлет, или просто смотрит в потолок. И молчит…» Это Дед-Сергей узнал от Эсфири Львовны. Она призналась, «что мальчик у меня вызывает опасение». Мол, «нестандартная ситуация».
Еще через два дня Дед-Сергея отпустили из госпиталя. Про Кабула Эсфирь Львовна сказала ему, что «состояние прежнее» и что его перевели в палату первого этажа, там спокойнее. Из соседей там лишь один старичок, его скоро должны отправить в санаторий…
Дед-Сергей почти сразу уехал к себе в Заводоохтинск.
Тенька сказал Шурику, что на первом этаже госпиталя, конечно же, есть окна. В том числе и в палате, где Кабул.
– Два окна, – невозмутимо уточнил Шурик. – Я уже разузнал, где они.
– Шурка, ты герой!
– Ага, – дурашливо сказал он.
А вообще-то он и по правде был герой. Когда Дед-Сергея сбили с ног, он бросился вниз, чтобы защитить его от дубинок В этой свалке он и Тенька оказались рядом, хотя потом не сразу вспомнили, где кто был… «Значит, я тоже герой?» – иногда думал Тенька, но мысль эта была опасливая и стыдливая. Быть героем не хотелось. А то, что Шурка узнал, где окна, это и правда заслуживало медали. «За ловкость и находчивость»!
Старинное здание госпиталя фасадом выходило в парк, а задние стены подымались над овражком, где
