бормотала речка Решетка. Похоже было, что это желтый старинный замок навис над пятиметровым склоном оборонительного рва. Склон – препятствие одолимое, но он порос такой дремучей крапивой, что при одном взгляде на нее брала оторопь.
– Ты что сразу-то не сказал! – шепотом взвыл Тенька (если это возможно – выть шепотом).
– Я знал, что над оврагом, но не знал про джунгли…
– Пошли, наденем джинсы и куртки!
– Сваримся…
– А без них сожжемся…
– Ты не очень сожжешься. У тебя одна нога вся замотана.
– Другой от этого не легче…
– Возвращаться – плохая примета, – решил Шурик. – Прорубим дорогу…
В самом деле герой, елки-палки…
В осоке у Решетки нашли они ржавый обруч, разломали на куски, получились сабли. С ними Тенька и Шурик двинулись на приступ.
Крапива почти не оказывала сопротивления. Получалась широкая просека. Но понятно, что в такой войне полностью уцелеть все равно не удается. Оба взвизгивали. Шурик рубился храбрее и потому взвизгивал чаще.
– Это нам за нарушение больничного режима… Ай! – сказал Тенька.
– Ой… За нарушение будет отдельно, если поймают… Мама! Да здесь еще и крысы!
– Это не крыса (ой-я!). Это Лиска просочилась за нами. У нее последнее время привычка появилась: не отставать от меня. Даже на рынок увязывается, когда мы с мамой ходим за картошкой. И лупит там незнакомых шавок…
Не боящаяся кусачей травы Лиска скользнула вперед, к узкому окну, и поставила передние лапы на низкий кирпичный подоконник. Оглянулась: «Нам сюда?»
– Она в самом деле зверь из нездешних пространств, – сказал Шурик, шипя от укусов.
– Само собой… Смотри-ка, окошко не заперто…
Оно было не только не заперто, а даже приоткрыто. Тенька отвел наружу правую створку. Шурик – левую. Лиска прыгнула на подоконник и села, будто у себя дома. Тенька на всякий случай взял ее за шиворот и пригляделся.
Кабул, положив руки под голову, смотрел в потолок. Не двигался. Непонятно было, спит или просто ему все равно.
– Кабул… – выдохнул Тенька. Тот стал медленно поворачивать голову. Лиска вдруг вырвалась и сиганула в палату.
– Куда! Назад, дура! – перепугался Тенька. А она прыгнула на кровать и легла на укрытую простыней грудь Кабула. Тогда он заулыбался. И не слабенько, не как тяжело больной, а счастливой такой улыбкой.
– Ой, ребята!.. Ой, Лиска… – Лиску он прижал к груди двумя ладонями, стал гладить рыжую спину. Лиска сказала «мрлмр» и принялась урчать, как закипающий чайник. Будто они с Кабулом были давними крепкими друзьями. «Может, ему показалось, что это Свир?» – мелькнуло у Теньки.
– Владик, ты тут это… как? – осторожно спросил Шурик. – Говорили, что ты все дни лежал и… ну, ничего не хотел…
Кабул посмотрел на него и на Теньку веселыми глазами, чмокнул Лиску в розовый нос и объяснил:
– Я не просто лежал. Это
– Что? – шепотом сказал Тенька. Ему почудилось, что, несмотря на веселье в глазах, Кабул может заплакать.
– Все… – глубоко вздохнул он (Лиска покачнулась на груди). – И еще я понял…
Тенька и Шурик молчали с мысленным вопросом: «Что?»
– Понял, что теперь могу… «за други своя»… Помнишь, когда этот гад замахнулся на тебя ботинком… над головой… Я сразу понял, что могу… и сверху на тебя. А его за ногу… Он свалился…
Ничего такого Тенька не помнил. Но раз Кабул сказал – это, конечно же, было!
Очень серьезно Тенька потребовал:
– Ты теперь «смоги» еще раз…
– Что? – стрельнул глазами Кабул.
– Прогони из себя… всякую кислость. Пора подыматься.
– Я теперь… да… А то Эсфирь Львовна пообещала: «Если не вылезешь из унылости, сорву за окном крапиву и выдеру. Старательно и по-матерински».
– Не бойся, – утешил Тенька. – Если по-матерински, это терпимо. Даже полезно.
– Наверно. Только теперь уже не надо… Кыса моя хорошая… – Он мизинцем погладил урчащей Лиске переносицу. И вдруг дернулся: – Ой! Она идет…
– Кто? – подскочили Тенька и Шурик.
– Эсфирь Львовна. Шаги…
Шурик тут же летучей рыбкой ускользнул в окно. Тенька дернул к себе Лиску – не оставлять же! Какой будет скандал! Лиска вцепилась в простыню. Кабул в Лиску:
– Тенька, не уноси!
Все это и усмотрела Эсфирь Львовна Голубец, возникшая в дверях вместе с двумя молодыми дамами в белых халатах. У дам от изумления встали дыбом накрахмаленные шапочки.
– Ой… – сказал Тенька. Отпустил кошку и замер с видом пойманного за курением первоклассника.
– Мрлмр, – сказала Лиска.
– Здрасте, – безбоязненно приветствовал заведующую отделением и ее спутниц Владик Переметов (или уже не Переметов? Неважно…).
– Здрасте… Что мы видим в этой выразительной мизансцене, коллеги?
Коллеги почтительно внимали.
– Мы видим, – сообщила Эсфирь Львовна с высоты могучего роста, – нашего недавнего пациента Степана Ресницына, который решил навестить своего друга Владика, выбрав для этого несколько упрощенный путь, ибо крапива менее опасна, чем вахтеры. Так?..
Тенька молчал. Очень хотелось почесать ногу и локти, но он не смел.
– Чешись, чешись, – разрешила доктор Голубец. – А что мы видим еще? Неизменную спутницу Степана кошку Лисавету, которая обрадовала своим появлением Владика… Владик, так?
– Ага!
– Ой… Откуда вы знаете про Лиску? – пробормотал Тенька. Он понял, что большой грозы не будет.
– В силу своих научных званий и должностей я обязана знать все… Даже то, что за окном укрывается неумело сиганувший из палаты внук профессора Черепанова Александр… Проникни обратно, друг мой, твоя конспирация потеряла смысл.
Шурик виновато проник и сразу зачесался пуще Теньки. Видимо, вылетая из окна, он угодил мимо просеки. Эсфирь Львовна покивала.
– Рассуждаем далее. Лисавета дала нашему пациенту толчок хорошего настроения…
– Но, Эсфирь Львовна, – заволновалась левая дама в шапочке. – Теперь кошку следует убрать. Она…
– Не трогать… – Доктор Голубец сказала это мягко, но с такой ноткой, что обе спутницы… нет, они остались стоять, как стояли, но похоже, что внутри вытянулись по стойке «смирно».
Кабул вскинул голову:
– Можно, она побудет со мной? До завтра…
– Гм… Кажется, Лисавета желает того же…
Правая дама с прической все же осмелилась возразить:
– Но, Эсфирь Львовна! Кошка с улицы, она септическая. Если мальчик подхватит инфекцию…
– Мальчик Степан Ресницын общался с ней гораздо дольше и ничего не подхватил. Ситуация неординарная и достойна риска… Роза Викторовна, скажите санитарке, чтобы поставила у двери склянку с молоком… Надеюсь, Лисавета цивилизованная особа и в туалет будет ходить за окно… Уважаемый Тенька
