Он отправил Ахилло к экспертам, надеясь узнать что-нибудь новое по поводу взрыва, а Карабаеву велел еще раз наведаться по адресам, где жили свидетели, видевшие Корфа. Сделал он это без особой нужды, на всякий случай. Оставшись один, Сергей плотно прикрыл дверь и достал из сейфа несколько тяжелых папок, на каждой из которых крупным почерком покойного Айзенберга было выведено «„Вандея' №…». Предстояло изучить проклятое дело с самого начала, с того самого дня, когда чуть больше года назад, 26 июля 1936-го…
…26 июля 1936-го сотрудник Иностранного отдела «Зеленый», сообщил о странном случае в редакции эмигрантской газеты «Дозорный», выходящей в Париже. Один из ее сотрудников, вернувшись из Китая, напечатал пять небольших очерков. Последний – шестой – был изъят из уже готовой корректуры. Дотошный агент сумел достать забракованную газетную страницу. Она была тут же в папке, смятая, а затем вновь аккуратно разглаженная утюгом, отчего страница немного пожелтела.
Очерк назывался «Вандея». Речь в нем шла о бегстве нескольких белогвардейцев-подпольщиков из большевистского концлагеря. Все они были названы не по именам, а по кличкам, взятым из истории Французской революции. Точнее, контрреволюции – беглецов звали Батц, Рошжаклен, Кадудаль, Прижан и Фротто. Пробравшись через границу в Харбин, они встретились с автором очерка. Их командир, имевший кличку «Лантенак» сообщил о существовании в СССР крупной нелегальной организации, связанной с высшими структурами – с аппаратом ЦК, наркоматом обороны и НКВД. Организация называлась «Вандея».
Очерк был типичной эмигрантской агиткой, и совершенно непонятным казалось решение редакции снять его с полосы. Объяснение могло быть одно – корреспондент ненароком рассказал правду…
Сергей еще раз перечитал корректуру и обратил внимание на одну странность. Все герои очерка были названы именами подлинных исторических деятелей. Лишь Лантенак носил фамилию литературного персонажа.
Примерно через месяц, в сентябре 36-го, тот же «Зеленый» сообщил об услышанном им разговоре. Бывшие врангелевские генералы – Тургул, руководитель военной секции РОВСа, и его давний сослуживец Манштейн упомянули о существовании в СССР террористической организации.
Следующая информация пришла с Дальнего Востока. Некто «Онегин» информировал, что в окружении атамана Семенова стали поговаривать о подготовке крупного рейда на территорию СССР. Ожидался эмиссар нелегального тайного центра. Следующее донесение «Онегина» подтверждало: эмиссар прибыл в Харбин. Удалось также выяснить, что представителя подполья звали Владимиром. «Онегину» были показаны несколько десятков фотографий находившихся в особом розыске, и он без особого труда опознал в эмиссаре подполья Владимира Михайловича Корфа, разыскиваемого с 1930-го года после побега из Соликамского лагеря.
Далее следовали материалы по Корфу. Сын белогвардейского полковника, он был арестован еще в 27-м, отправлен в лагерь, где создал тайную организацию, готовившую побег. После разоблачения бежал сам, исчезнув в заснеженной пустой тайге.
Несмотря на принятые меры, рейд семеновцев все-таки состоялся. Следовал перечень взорванных мостов, разоренных колхозов и совхозов, уничтоженных бойцов и командиров Красной Армии. Отряд проник далеко на север, сумев освободить заключенных из двух лагерей, причем семеновцы действовали в форме бойцов НКВД и имели подлинные документы. Владимир Корф лично участвовал в нападении на один из лагерей.
Еще через два месяца пришло донесение из Франции. Корфа видели в Париже в компании с генералом Тургулом. Он также контактировал с депутатом парламента Карно и с известным ученым профессором Луи Робером.
Далее, как понял Сергей, Иностранному отделу улыбнулась удача. Сотрудник «Баян» сумел устроиться секретарем к генералу Тургулу, жившему в маленькой деревне под Парижем. «Баян» снял копии с несколько писем, пришедших на имя генерала. Депеши были шифрованные, но после некоторых усилий эксперты сумели их прочитать. Писем было шесть. Все они адресованы «Людовику», то есть, очевидно, Тургулу, и подписаны «Лантенак».
Первое письмо сообщало об успешных действиях диверсионной группы Фротто на Южном Урале. В деле имелась справка, из которой следовало, что на заводах Южного Урала в это время случился ряд аварий, взрывов и крупных поломок, которые поначалу отнесли за счет обычной халатности. Тут же последовали оргвыводы – были сняты с должности несколько руководителей областных управлений НКВД. Впрочем, делу это помогло мало.
Во втором донесении говорилось о том, что в Париж доставлены антисоветские материалы для распространения во французской печати. Действительно, вскоре генерал Тургул передал в ряд газет статьи о репрессиях в СССР. В отличие от обычной эмигрантской макулатуры, материал был составлен с точным знанием фактов. Очевидно, люди Лантенака обладали доступом к самой секретной информации.
Третье донесение информировало об успешном проведении операции «Ковчег». Речь шла о спасении «врагов народа», которые с помощью людей Лантенака ушли от ареста и скрылись за границей. Судя по прилагаемой справке, за 36-й и начало 37-го года в Столице сумели уйти от ареста и исчезнуть около трех десятков человек, в том числе двое видных военных и один заместитель наркома. Всех их, часто вместе с семьями, успевали предупредить и вывезти. Поиски беглецов ничего не дали.
Четвертое донесение, датированное январем 37-го, сообщало о действиях группы Фротто, на этот раз на Средней Волге. В вновь следовала справка: аварии на оборонных заводах, крушения поездов, поджоги. Каждый раз местные работники оформляли документы о «халатности» или «несчастном случае». Последовали оргвыводы, естественно, совершенно запоздалые.
В пятом донесении Лантенака говорилось об успешной работе агентов «Рошжаклен» и «Кадудаль», чьи донесения должны были пересылаться по какому-то «резервному каналу».
И, наконец, письмо шестое, последнее. В нем сообщалось, что операция «Ковчег» идет по плану, группа Фротто направлена в Тамбовскую область, а очередные материалы для парижской прессы будут посланы тем же «резервным каналом». Лантенак также утверждал, что агент Кадудаль имеет информацию о подготовке НКВД похищения «Людовика», которому рекомендовалось немедленно сменить место жительства.
В прилагаемой справке действительно упоминалось о планах похищения Тургула. Становилось очевидным, что «Кадудаль» имеет доступ к секретным материалам Большого Дома. Тургул внял совету и вскоре покинул Францию, переехав в Лиссабон. Попытки внедрить нового сотрудника в его окружение не увенчались успехом.
Донесения Лантенака стали недоступны, но разработка «Вандеи» продолжилась. Вскоре выяснилось, что за последние два месяца исчезло еще два десятка человек из тех, кому грозил арест. Как удалось узнать, каждому звонили по телефону, после чего к дому подъезжал автомобиль с фальшивыми номерами. Однако, ни один из беглецов не объявился ни за границей, ни за пределами Столицы.
Весной 1937 года в Главном Управлении была создана группа «Вандея» во главе с опытным работником – майором Айзенбергом. Особых успехов группа не имела, пока в начале сентября информаторы не сообщили о том, что Владимира Корфа видели в Столице. А затем последовал звонок того, кто назвался Василием Лихачевым, бывшим соседом семьи Корфов…
Имелись в деле и свежие сообщения. Одно из них, так и не попавшее на стол к Айзенбергу, было от какого-то Арвида, сообщавшего, что в руководстве РОВСа прошел слух о готовящихся «Вандеей» террористических актах в самой Столице. В другом, от все того же «Онегина» говорилось о тайном визите в Харбин генерала Доихары, главы японской разведки. Японцы, как выяснилось, возлагали на «Вандею» большие надежды…
…Пустельга перевел дух. Получалось что-то странное. Фактов хватало, их более чем достаточно. Вот уже год Главное Управление вело поиск, используя все свои возможности. Несколько человек из числа арестованных в Столице признались в принадлежности к организации, но каждый раз выяснялось, что сделали они это под давлением следствия. «Вандея» оставалась призраком, неуловимым и страшным. Слабой зацепкой был таинственный Корф, единственное лицо, если не считать исчезнувшего Тургула, непосредственно связанное с «Вандеей».
Пустельга положил перед собой старую, десятилетней давности, фотографию Владимира Корфа – молодого паренька с неулыбчивым лицом и упорным взглядом темных глаз. Сергей внимательно всмотрелся
