ждал продолжения. Кажется, операция «Ковчег» начинала постепенно проясняться.
– Часть вторая – «Убежище», – Михаил вновь перешел на патетический тон. – Сия тайна велика есть. Начальство считает, что беглецов переправляют за кордон. Однако…
Он выждал паузу, затем продолжил, но уже обычным тоном:
– Однако, даже если это так, должен быть некий сборный пункт, база. И такое убежище, конечно же, есть. Оно в Столице, хорошо спрятано и надежно охраняется. Его обитатели не бояться «ежовых рукавиц» нашего славного наркома. Имеет несколько входов и выходов, куда можно попасть лишь по специальным пропускам. Внутри достаточно удобств, нет тесноты, хватает воды и припасов. Есть свет, достаточный, чтобы читать и писать. Оттуда можно выходить, но это связано с какими-то трудностями. Его обитатели очень скучают, но за границу не спешат. Вполне вероятно, что переправка за границу – просто ложный слух. Вот, пожалуй, и все…
На этот раз вопросов не было. Пустельга еще раз перебрал собранную по крупицам информацию. На подземный бункер не походило. Дом? Он вновь вспомнил о пропавшем Доме полярников и тихо чертыхнулся.
– Аплодисментов, похоже, не будет, – вздохнул Михаил. – Но, как говорили римляне: сделал, что мог, кто может, пусть сделает лучше…
– Погодите! – мысль о проклятом доме не выходила из головы. – Что это может быть? Здание? Подвал?
Ахилло пожал плечами:
– На большой дом, пожалуй, не тянет. У меня мелькнула совершенно идиотская мысль о подъезде…
– То есть?
– У нас в Столице достаточно домов для разных уважаемых людей – со швейцарами, вахтерами и милиционерами у входа. Представьте себе, что в одном из таких домов имеется подъезд, предназначенный, якобы, для работников оборонного предприятия или засекреченного института. Дом находится в ведении какого-нибудь наркомата. Нарком или замнаркома, агент «Вандеи», своим приказом выделяет жилье якобы для сотрудников какой-нибудь особой лаборатории. Люди поселяются…
– Не-а, – подумав, отреагировал Карабаев. – У нас в каждом доме, особенно таком, полно спецсотрудников…
– А мы их донесения проверяли? – вкрадчиво поинтересовался Ахилло.
Посрамленный Карабаев смолк. Пустельга, не удержавшись, стукнул кулаком по столу. А ведь Микаэль прав! В Столице десятки подобных домов!..
Работали допоздна. Когда все карточки были готовы, Ахилло предложил расстортировать их не по алфавиту, а по времени исчезновения. Идея понравилась. Можно проследить, кто первым воспользовался «Ковчегом», кого взяли следом…
На улице было темно, когда, наконец, все трое направились на Большую Бронную. Обстоятельный Прохор завел всю компанию в огромный магазин на Горького, принадлежавший когда-то беглому врагу народа Елисееву, дабы закупить закуски. Там же взяли и коньяку, потратив на это благое дело скромные «заначки», оставшиеся от очередного жалования.
Подходя к подъезду, Сергей невольно усмехнулся. Он был точь-в-точь, как описывал Ахилло – с милиционером, вахтером и несколькими служебными авто у кромки тротуара. Не выдержав, он поделился этой идеей с подчиненными, после чего Ахилло мефистофельски захохотал, Карабаев же нахмурился, явно приняв командирскую шутку излишне всерьез.
В квартире было пусто. У вахтера, выдавшего ключи, Сергей узнал, что из пяти комнат одна пустует (ее владелец два месяца назад был отправлен прямиком в Большой Дом), а две другие принадлежат известному конструктору, который целыми месяцами пропадает на далеких полигонах. Итак, старший лейтенант Пустельга имел возможность боговать в тишине, не ведая кухонных склок и баталий из-за очереди в ванную.
Комнаты оказались просторными, потолки – высокими, а от прежних хозяев осталось кое-что из мебели: широкая скрипящая кровать, пустой платяной шкаф и старый стул со сломанной ножкой. Все остальное практичный Карабаев предложил выписать в хозяйственном управлении, дабы не тратить деньги на бытовое мещанство.
…Наутро слегка трещала голова. Все трое ночевали прямо на полу, постелив шинели. Очень хотелось горячего, но кухня была пуста, и Сергею пришлось сходить к вахтеру за чайником.
Картотека, заботливо сложенная в две картонные коробки, «заговорила» не сразу. Вначале Сергей просто перебирал карточки, соображая, с чего начать. Кто ушел первым: военные, инженеры, журналисты?
Ответ оказался неожиданным: среди первой двадцатки большинство составляли старые большевики со стажем до 17-го года. Троцкисты, бухаринцы, рютинцы, друзья Смирнова и Ломинадзе, недобитые зиновьевцы… Пустельге стало жарко, несмотря на зябкий сырой день. Если эти недострелянные ушли в убежище первыми, значит… Значит, именно для такой публики оно и создавалось! Где-нибудь в середине 20-х оппозиционеры могли не спеша, заранее подготовиться к возможным неожиданностям!
…Дальше стали исчезать фигуры помельче: из комсомольцев, слишком преданных Троцкому или Бухарину, из недоучившихся «красных профессоров», друживших со Стэном. И лишь год назад в «Ковчег» стали попадать инженеры, конструкторы, несколько писателей и журналистов. Почти не было военных и, неожиданная странность, никого из Большого Дома. Даже из старых большевиков никто в прошлом не имел отношения ни к ВЧК, ни к ОГПУ. Людей, похоже, тщательно отбирали, стараясь держаться как можно дальше от НКВД. Может, поэтому «Ковчег» до сих пор оставался недоступным?
Пустельга не удержался и предложил свои выводы подчиненным. Карабаев глубоко задумался, но не спешил с выводами. Зато загорелся Ахилло:
– Ну, отец-командир! Коньяк на вас действует как мозговой стимулятор!
Сергей глубоко вздохнул – голова по-прежнему потрескивала.
– Ведь что получается? Вначале уходит маленькая группа. Затем туда же зовут – кого? Их родственников, знакомых, сослуживцев, одним словом, своих. Потом эти «свои» зовут собственных родичей и друзей… Почти семейная контора, понимаете? Никаких чужаков! А я еще удивлялся, почему никто из тех, кому звонил этот седой, не пошел к нам!
– Это еще доказать надо, товарищ старший лейтенант! – недоверчиво заметил Прохор. – С чего мы взяли, что все они спрятались в одном убежище? То, что за границей их нет, еще ничего не значит. Может, половина сорвалась из Столицы и с новыми документами в провинции прячется? А насчет связей – это еще проследить требуется…
– Требуется, – кивнул в свою очередь Пустельга. – Михаил, займетесь! Уж больно все аккуратно получается…
После работы Сергей съездил в общежитие и уложил свой старый фанерный чемодан. Можно было переезжать. Мелькнула мысль, что следует заехать в Камерный, подождать конца спектакля и увидеть, наконец, Лапину. Но Пустельга рассудил, что этим вечером он занят. Переезд на новую квартиру – более уважительной причины, пожалуй, не бывает…
Дома, ибо теперь здесь, на Бронной, был его дом, он поставил чемодан посреди комнаты, повесил в шкаф свой штатский костюм и отнес на кухню купленный накануне чайник. Для начала Сергей решил прилечь на кровать и перечитать взятую в библиотеке книгу Виктора Гюго, дабы успокоить совесть. Одолей он своевременно книгу, разговор о Лантенаке мог бы кончиться не столь бесплодно…
Первую главу Пустельга одолел быстро, а затем начал просто перелистывать, вспоминая знакомые эпизоды. Фрегат «Клеймор» везет Лантенака во Францию, нищий спасает беглого маркиза, бывший аббат Симурден обещает расстрелять того, кто проявит слабость…
Кое-что в перечитанном сразу насторожило. «Вандея» – название было удачным. Подпольщики словно приглашали перечитать Гюго. Но зачем? Вандея – гражданская война. Тот, кто назвал так организацию, словно намекал: готовьтесь! Лантенак и Кадудаль, Фротто и Рошжаклен выйдут из подполья – и «белые» вновь пойдут на Столицу…
А что на деле? Беглецы, прячущиеся в тайном убежище, антисоветские публикации… Может, в Большом Доме не замечают главного? Пока ищут бежавших «красных профессоров» и комсомольских активистов,
