Это вредит бизнесу.
Да уж, неоспоримый факт.
Питт все более склонялся к мысли, что имеет дело с безумцем, по каким-то причинам яростно ненавидящим мужчин, — то ли калекой, то ли импотентом, в сторону которого женщины даже и не смотрели. Его это бесило, и, в конце концов, он свихнулся. Он сомневался, что это правильная версия. Но пока не обнаружил никакой связи, даже самой призрачной, между Максом, доктором Пинчином и сэром Бертрамом Эстли.
Возможно, если бы он более плотно занялся похождениями Макса, что-то и удалось бы выявить — какую-нибудь женщину, которая знала их всех… которой они все попользовались. Да… месть мужа- ревнивца — вполне реальный вариант. А если женщину шантажировали? Она могла нанять какого-нибудь головореза, чтобы уничтожить всех, кто знал о ее падении. В Девилз-акр хватало тех, кто сделал бы это за скромное вознаграждение, маленькое в сравнении с теми потерями, которые ждали женщину, если бы ее аморальное поведение выплыло наружу. А если она договаривалась с головорезом, не называя своего имени и не открывая лица, то никакого следа не осталось бы.
Но тогда зачем это жуткое изуверство? У Томаса скрутило желудок и к горлу подкатила тошнота, когда он вспомнил откромсанные гениталии Пинчина. Такое, конечно, мог сделать муж. Или отец. Слишком много ненависти. Головорез, убивающий за деньги, обошелся бы без этого. Но Питт располагал недостаточной информацией, чтобы подобные размышления принесли хоть какую-то пользу.
Инспектор встал.
— Благодарю вас, мисс Долтон, вы мне очень помогли. — К чему такая вежливость, даже почтительность по отношению к этой женщине? Всего-то хозяйка публичного дома, ничем не отличающаяся ни от Макса, ни от Амброза Меркатта. Может, это проявление его стремления по возможности избегать грубости, не имеющее к ней никакого отношения. — Если у меня возникнут еще какие-то вопросы, я вернусь.
Она тоже поднялась.
— Разумеется. Доброго вам дня, мистер Питт.
Служанка вывела его на грязную улицу — и в плавно наступающий вечер. От реки тянуло вонью сбрасываемых в нее нечистот, доносились гудки буксиров, тянущих тяжело нагруженные баржи к Лондонской заводи[15] и докам, где работа не затихала ни на минуту.
Возможно, речь шла не об одном убийце. Первые два получили отличную рекламу. Может, в третьем случае появился подражатель? Скажем, Бью Эстли, который в случае смерти брата наследовал титул, состояние… а может, и Мей Вулмер в придачу?
Стоило ли удивляться, если бы в Девилз-акр[16] Томас обнаружил результаты дьявольской работы?
Глава 6
Для убийства Бертрама Эстли все газеты не пожалели места на первых полосах. Общественность негодовала. После пронзительных криков ужаса и возмущения попранием элементарных правил приличия, после выражения сочувствия к родственникам убитых явственно проступил страх, не обобщенный, а очень даже личный, касающийся непосредственно каждого. Если такого человека, как Эстли, могли убить без видимой на то причины, кто мог чувствовать себя в безопасности на улице?
Разумеется, открыто это не говорилось. В письмах, которые приходили в редакции газет, требовали большей активности полиции, большей эффективности, привлечения более ответственных и компетентных специалистов. Появились предложение озвучить ошибки следствия, скрываемые от широкой общественности. Задавали вопрос: а может, это коррупция в верхних эшелонах власти виной тому, что такие чудовищные преступления оставались нераскрытыми? Один пожилой джентльмен даже предложил выжечь Девилз-акр, а его жителей незамедлительно отправить в Австралию.
Шарлотта опустила газету, попыталась очистить рассудок от отголосков истерии, которая заполняла газетные полосы, и представить себе, каким был при жизни Бертрам Эстли. Все, что она прочитала, приходилось фильтровать от розового оттенка эмоций: репортеры писали о жертве только хорошее, чтобы читатель не подумал, что за сэром Бертрамом могли водиться какие-либо грешки. Конечно же, гораздо проще оперировать двумя цветами, вот и в статьях преобладало черное и белое: Макс — зло, Эстли — невинная овечка; полиция то ли тянет резину, то ли, что еще хуже, подкуплена. В любом случае общество чувствовало, что оно в опасности.
И Питт работал от зари до позднего вечера. Домой приходил таким уставшим, что зачастую не мог даже говорить. Но с чего начинать поиски сорвавшегося с цепи психа?
Она должна помочь. Разумеется, ему ни слова: он категорически запретил ей вмешиваться в это расследование. Но произошло это до убийства Бертрама Эстли, когда убитые определенно находились вне ее социального круга. Теперь ситуация изменилась. Конечно же, Эмили знала Эстли или кого-то из знакомых, которые могли представить им ее и сестру. Но действовать предстояло с максимальной осмотрительностью: прознай Питт о ее инициативе до того, как она выяснит что-нибудь важное, — не миновать беды.
— Грейс, — весело позвала она. Та ни о чем не должна догадываться. Служанка она, конечно, отличная, но Питт видел ее насквозь.
— Да, мадам? — Голова Грейс появилась из-за двери, брови поднялись. Ее взгляд зацепился за газету. — О-ох, это ужасно, мадам. Еще одна жертва! На этот раз настоящий джентльмен, с титулом и все такое… Не понимаю, куда катится мир, совершенно не понимаю!
— Что ж, может, это и к лучшему, — ответила Шарлотта. — Провидцы мне никогда не нравились. По мне, это отрыжка суеверий. От них только вред.
Грейс оторопело вытаращилась на нее, чего, собственно, Шарлотта и добивалась.
— Мадам?
— Не думай об этом, Грейс. — Шарлотта поднялась. — Произошло все в милях отсюда и совершенно не касается тех, кого мы знаем. — Она протянула служанке газету. — Возьми, используй для растопки камина в гостиной.
— А как же хозяин, мадам? — запротестовала Грейс.
— Не поняла?
— Он имеет к этому непосредственное отношение, бедняжка! Вчера вечером он пришел домой такой замерзший, прямо-таки ледышка, и я думаю, пока он знает о том, что надо делать, не больше нас… Прошу меня извинить, мадам, если вам кажется, что я лезу не в свое дело. — На ее лице отразилась озабоченность. — Но я думаю, он преследует силы зла!
— Сущий вздор! Убийца просто безумец. А теперь перестань думать об этом, положи газету в камин и вернись к своей работе. Я собираюсь заказать себе новое платье. Этим утром у меня примерка.
— О-ох! — Глаза Грейс тут же загорелись. Новое платье куда приятнее, чем сведения об убийстве, тем более из вторых рук. — Какого цвета, мадам? Оно будет с такой полосой спереди, как на картинках в «Лондон иллюстрейтед»?[17]
— Это слишком модно. — Шарлотта покупала себе только то, что могла позволить. — Я не собираюсь следовать за толпой, словно овца, у которой в голове пусто.
— И это правильно, мадам, — согласилась Грейс. Она тоже предпочитала практичность. — Я всегда говорю: главное — подобрать цвет, а остальное приложится, если ты улыбаешься людям, но только вежливо, чтобы они не подумали, что ты их завлекаешь.
— Прекрасный совет, — кивнула Шарлотта. — Но я все равно посмотрю, что нынче носят люди, поэтому могу не вернуться к ленчу.
— Да, мадам. С новым платьем торопиться нельзя.
Приехав к Эмили, Шарлотта обнаружила, что та у портнихи, и ей чуть ли не час пришлось дожидаться
