— Я связался с теткой госпожи Коэн, некой Руксандрой Коэн, которая является единственной кровной родственницей девочки. В мои намерения входило только информировать ее о делах племянницы. Я также счел необходимым предложить нашу помощь, на случай если госпожа Коэн решит покинуть Стамбул и вернуться в Констанцу.
Султан что-то пробормотал себе под нос и встал, давая понять, что аудиенция окончена:
— Вы получите все инструкции вечером.
— Да, ваше величество, — сказал великий визирь и вышел из комнаты.
Когда дверь за ним закрылась, Абдул-Гамид сел и развернул газету. Чтение было занятным, хотя автор переврал многие детали и постоянно делал весьма рискованные предположения. Страшно подумать, какие слухи может возбудить такая статья. Не успел он дойти до того места, где говорилось о сговоре между госпожой Коэн и валиде-султан, как она сама появилась на пороге. Зачем бы она ни шла, вид газеты вывел ее из себя.
— Надеюсь, что тот, кто измыслил эту клевету, будет сурово наказан.
Султан сложил газету и вытянулся:
— Добрый день, матушка.
— Ваше величество, простите меня за прямоту, но…
— Не беспокойтесь, — ответил он, — я только что дал распоряжение Джамалудину-паше отыскать автора и примерно наказать его. Думаю, его следует выслать из страны. Этого достаточно.
— Да, достаточно, хотя это не возместит ущерба, который нанесла нам эта лживая статья.
— Вопрос в том… — сказал султан и с сожалением сделал последний глоток мятного чая, — вопрос в том, что нам предпринять, чтобы развеять слухи.
— Что предлагает Джамалудин-паша?
— Он отмалчивается.
— Отмалчивается?
— Да. Говорит, что у него нет никакого мнения.
Конечно, это неправда. Кому, как не валиде-султан, знать, что у великого визиря всегда было свое мнение, но напрямую спорить с сыном она не могла и перевела разговор на другую тему.
— Наказать автора и развеять слухи, — сказала она, — это половина дела. Надо что-то делать с девочкой. По-моему, наказывать ее не за что. Но пока мы не примем меры, заткнуть рот сплетникам не удастся.
— Что же вы предлагаете, матушка?
Она задумалась, как будто вопрос был для нее неожиданным, и принялась поглаживать шею, подбирая слова:
— Думаю, есть два пути. И тот и другой не идеальны, но оба приведут нас к цели.
— Да, — сказал Абдул-Гамид, не отрывая глаз от водоворота чаинок и мяты на дне чашки. — Продолжайте.
— Первый путь — депортация. Мы можем выслать ее обратно в Румынию и навсегда забыть о ней. Второй — поселить ее во дворце. Поместим ее в гареме или поблизости, позволим брать уроки каллиграфии и музыки. Конечно, оба решения не безупречны, но у каждого есть свои плюсы.
— Заманчиво. — Султан почесал затылок чуть пониже тюрбана. — Признаюсь, второй вариант я не рассматривал, очень заманчиво, тем более что предложение исходит от вас. Я подумаю.
Ближе к концу дня перед Чемберлиташ-хамамом остановилась вереница экипажей, и султан в кафтане из голубого шелка с отделкой из пурпура и серебра вошел внутрь. За ним следовала целая свита: брадобреи, костоправы, мальчики, отвечающие за полотенца, и множество других слуг и прислужников. Шесть дней в неделю своды бань созерцали волосатые спины простых стамбульцев, которые покряхтывали от удовольствия, погружаясь в мыльную пену, но по субботам бани были закрыты. По субботам приходил черед Абдул-Гамида лежать посреди парной и наблюдать, как солнечные лучи пробиваются сквозь клубы пара. Разумеется, во дворце есть собственные великолепные бани, но тягаться с Чемберлиташ-хамамом им не по силам.
Султан разделся и вошел в парную. Сквозь световой фонарь в центре сводчатого потолка в парную проникало солнце. В основании отделанного изразцами купола лежал двенадцатигранник, его стороны окаймляли помещение, центром которого был большой круг сероватого мрамора. Это был храм, посвященный человеческому телу. Когда султан лежал на спине в центре мраморного круга и видел, как солнце пробивается сквозь пар, ему казалось, что он чувствует присутствие высшей силы, более могущественной, чем он сам. Пару минут спустя Абдул-Гамид позвал банщиков, которые тут же принялись за работу: они мыли, растягивали и массировали августейшее тело. Именно здесь, в хамаме, ему лучше всего думалось. Это было истинное благословение: непроницаемая пелена пара позволяла не скрывать истинных чувств, ловкие руки массажистов обновляли каждую клеточку его тела, а мысли свободно текли, не скованные соображениями государственной необходимости. Именно здесь он обдумывал проект Багдадской железной дороги, здесь решал, как уладить конфликты с Советом оттоманского долга и с Персией.
Сегодня его занимал вопрос, как поступить с госпожой Коэн. Сам он не был убежден, что с девочкой вообще необходимо что-то делать, но на этот раз валиде-султан и великий визирь выступали единым фронтом, что случалось нечасто, а это кое-что значило. По крайней мере то, что к их аргументам стоит прислушаться. Сейчас он понимал, что ситуация непростая. Конечно же, он не думал всерьез, что деятельность Монсефа-бея пойдет дальше создания теософского кружка. Дело было в самой госпоже Коэн и ее растущей известности. Матушка весьма четко все изложила. Есть две возможности. Можно отослать госпожу Коэн в Констанцу — к этому варианту склонялся великий визирь, или можно пригласить ее пожить во дворце, обучать музыке, найти занятие в канцелярии и позволить жить тихой жизнью отшельницы. Вряд ли Джамалудин-паша будет доволен таким исходом. То, что они вышли из союза с Германией, стало ударом для паши таким сильным, что султан иногда сомневался, способен ли тот вообще исполнять свои обязанности. Но об этом он подумает в другой раз. Султан вдохнул пропаренный воздух и закрыл глаза — перед глазами, словно в калейдоскопе, завертелись яркие пятна, он сосредоточился на Элеоноре Коэн. Когда спустя несколько минут он открыл глаза, решение было принято.
Так мрамор, пар и запах амбры Чемберлиташ-хамама определили дальнейшую судьбу Элеоноры. Он пригласит ее во дворец, и она будет его личным советником. Это единственный разумный выход. Ее присутствие в цитадели власти будет раздражать других советников, но им придется привыкнуть к ней, так же как когда-то они привыкали друг к другу. А если им не удастся — ну что ж, могут искать место при другом дворе. Он их повелитель и вправе обращаться за советом к кому пожелает.
Глава 27
Третий визит Элеоноры во дворец был обставлен совершенно иначе, чем предыдущие. Когда экипаж султана остановился у дома, Элеонора была еще наверху. Госпожа Дамакан одевала ее, а она обдумывала планы на день. Все утро над Стамбулом громыхало, в библиотеке ее ждала пачка писем, которые требовали ответа, да и смятая телеграмма от тети Руксандры до сих пор лежала на столе. Она еще не вполне оправилась от болезни и не могла вернуться к прежнему распорядку дня, однако впервые после того припадка ее потянуло к чтению. К тому же ей не терпелось исследовать те части дома, в которых она еще не бывала. Экипаж из дворца означал, что с чтением и прогулками придется подождать. Госпожа Дамакан застегнула последнюю пуговку на платье, и они поспешили вниз, где их уже дожидался дворцовый распорядитель. Он заложил руки за кушак и чуть не приплясывал от нетерпения.
— Госпожа Коэн, — обратился он к Элеоноре, отвешивая глубокий поклон, — его величество просит вас приехать во дворец как можно скорее.
— Конечно, — с секундным колебанием ответила она. — Конечно.
Элеонора посмотрела на госпожу Дамакан, потом перевела взгляд на вестника:
— Я успею переодеться?
— Да, — подтвердил он, — но должен сказать, его величество особенно настаивал на том, чтобы вы
