МУЗЫКАНТ В ЗАЗЕРКАЛЬЕ

чем обычно.

Все дни начиная с твоего отъезда <т.е. с первых чисел сентября 49

г.> я прилежно тружусь, написал уже 97 страниц партитуры

<«Приветственной кантаты»>, так что осталось лишь каких-

нибудь 70–80 страниц.

Настроение у меня мерзкое, хуже чем раньше намного.<…>

В Москву приехал Володя Неклюдов, который в Новосибирске

был организован трупом [здесь и далее курсив мой – А.Л.] с

феерическим блеском. Труп вернулся и собирается восстановить

нормальные отношения со мной. Князь приобрел себе белый плащ

и теперь ни дать ни взять – Петроний Арбитр. Одев плащ, он,

вероятно, с успехом заменяет меня.

1 19 сентября – день рождения моего отца.

Филипп Эммануил2 изгнан из сердца трупа и от огорчения

заболел, очевидно, брюшным тифом. Валяется на диване как

бездомная собака, грязный, без белья, покрытый старым

пальтишком. Муся целыми днями состоит при нем, кормит, поит и

наоборот. Женщины безумно любят, когда болеют их

привязанности. Есть возможность проявить себя».

2 «Филипп Эммануил Бах» – прозвище, данное моим отцом Ф.М. Гершковичу,

историку и теоретику западной музыки, учившемуся в Вене у Альбана Берга. Что

касается трупа, то он, судя по всему, был женского пола.

Факсимиле отцовского письма И.Л. Кушнеровой от 19.09.1949 г.

Письмо второе (28 сентября 49 г.)

«Только лишь вчера окончил писать партитуру <«Приветственной

кантаты»> – 138 страниц – и начал репетиции с певцами. Устал от

писания и чрезмерной кондовости.

1 октября буду проигрывать на Секретариате.

Случилась неприятность. В журнале «С<оветская> М<узыка>« №

8 появилась статья Апостолова, в которой центральное место

уделено моей <Алтайской> сюите. Нет сомнений, что сюита

теперь сыграна не будет, а договор будет расторгнут. Итак, судьба

моя на этот год зависит от кантаты».

Письмо третье (13 октября 49 г.)

«Наконец состоялись мои прослушивания, и я кое-как начинаю

дышать. Первое было на Секретариате – прошло благополучно.

Второе – в комитете1 – прошло плохо. Было сказано что-то насчет

бояр, князей и палки, а адресат по их мнению – не при чем. Третье,

решительное, было в Радиокомитете. Присутствовали из всех трех

учреждений. Обсуждение длилось около двух часов и отличалось

большим количеством метаморфоз во взглядах на предмет

обсуждения в зависимости от положения предыдущего оратора на

иерархической лестнице. Мощная защита была со стороны Чулаки

и Баласаняна. Было решено, что кантата есть нечто единственное в

своем роде, и предложено немедленно переменить текст. Некто

Гринберг занимается сейчас подыскиванием невольника чести,

способного создать достойные кантаты стихи. В течение полутора

1 В Комитете по делам искусств.

месяцев я сидел за столом и писал партитуры, сначала кантату, а