Гений зла

женского пола.

Факсимиле отцовского письма И.Л. Кушнеровой от 19.09.1949 г.

Письмо второе (28 сентября 49 г.)

«Только лишь вчера окончил писать партитуру <«Приветственной

кантаты»> – 138 страниц – и начал репетиции с певцами. Устал от

писания и чрезмерной кондовости.

1 октября буду проигрывать на Секретариате.

Случилась неприятность. В журнале «С<оветская> М<узыка>» № 8

появилась статья Апостолова, в которой центральное место уделено

моей <Алтайской> сюите. Нет сомнений, что сюита теперь сыграна

не будет, а договор будет расторгнут. Итак, судьба моя на этот год

зависит от кантаты».

Письмо третье (13 октября 49 г.)

«Наконец состоялись мои прослушивания, и я кое-как начинаю

дышать. Первое было на Секретариате – прошло благополучно.

Второе – в комитете? – прошло плохо. Было сказано что-то насчет

бояр, князей и палки, а адресат по их мнению – не при чем. Третье,

решительное, было в Радиокомитете. Присутствовали из всех трех

учреждений. Обсуждение длилось около двух часов и отличалось

большим количеством метаморфоз во взглядах на предмет

обсуждения в зависимости от положения предыдущего оратора на

иерархической лестнице. Мощная защита была со стороны Чулаки и

Баласаняна. Было решено, что кантата есть нечто единственное в

своем роде, и предложено немедленно переменить текст. Некто

Гринберг занимается сейчас подыскиванием невольника чести,

способного создать достойные кантаты стихи. В течение полутора

? В Комитете по делам искусств.

месяцев я сидел за столом и писал партитуры, сначала кантату, а

потом инструментовал для кино и сейчас совершенно обессилел».

Письмо четвертое (24 октября 49 г.)

«Мои дела таковы: кантата после многочисленных обсуждений

наконец принята. Написан новый текст поэтом Островым. Этот

текст значительно хуже прежнего, но комиссия нашла его

отличным».

Письмо пятое (28 октября 49 г.)

«В последний месяц я совсем отбился от собственных рук –

прослушивания, эпопея с поэтом (кстати, стихи его оказались не

намного хуже прежних) и вся прочая суета в корне перековали мой

душевный уклад. Не без ужаса заметил я, что становлюсь суетным, и

в случае успеха кантаты (весьма сомнительного) преуспею и в

суетности. Очевидно, ничто мне сейчас так не требуется, как

только полный неуспех, и лишь этой ценой я смог бы сохранить в

себе то, что составляет и оправдывает смысл моего пребывания»

[курсив мой – А.Л.].

Письмо шестое (10 ноября 49 г.)

«Завтра, вероятно, я смогу получить оркестровые партии. Когда я,

наконец, овладею своей партитурой, я смогу встретиться с Гауком и

поиграть ему. Тогда и выяснится, будет ли он дирижировать. Дело

осложняется весьма некрасивым поведением Горчакова, который