Да, вчера она приняла твердое решение в центре не показываться, из риска встретиться с инспектором. Но чем заняться до пятичасового чая, Юля не знала, к тому же обнаружив на кухонном столе аккуратно сервированный завтрак, прикрытый крахмальной салфеточкой, передумала.
Она уже третий день гостит у Тома. Ест, пьет, дурит ему голову, сидит на его шее, даже не предпринимая попыток хоть как-то разделить с ним хозяйственное бремя.
Юля твердо решила исправиться. Она сейчас же отправляется по магазинам, купит продукты и приготовит обед, а заодно и ужин. И купит себе цветные линзы. На всякий пожарный. Правда, она никогда раньше не носила линз и плохо представляла себе, как это бывает, но слышала от кого-то, что к этому быстро привыкаешь. Да и в любом случае деваться все равно некуда.
Она оделась, прицепила шиньон, на нос водрузила огромные темные очки и вышла из дома.
Рассеянно кивнув миссис Бабкок, Юля сделала вид, что не увидела обращенных к ней призывных жестов, и уж тем более ее не услышала и быстрым шагом двинулась вверх по улице.
Интересно, с кем мог вчера разговаривать Арчибальд Кук? Она продолжила размышлять над вчерашней загадкой. Дворецкий никак не мог позволить себе подобного тона с гостем Гарта. Прислуга – тем более. Кто-то из Апон-Тайнов?
Нет. Таким тоном мог разговаривать скорее уж Василий, чем семейство Джона. Но, во-первых, он не настолько владеет английским, а во-вторых, что ему могло бы понадобиться от бедного Кука?
Может, Арчибальд испортил какой-то невероятно ценный документ и хотел под покровом ночи замести следы? А Ник застал его на месте преступления и в состоянии аффекта позволил себе разговор в подобном тоне? Адама в этой ситуации представить себе не получалось, но вот Ника – пожалуй.
А с другой стороны, что могло ему понадобиться в архиве в четыре утра? Бессонница замучила? Решил перелистать бухгалтерию поместья за 1768 год? Или записки десятого герцога о путешествии на Восток?
Нет. Это явно был не Ник, и потом он бы ни в жизнь себе не позволил подобный неуважительный тон с человеком, стоящим ниже и к тому же своим гостем. Для этого он был слишком благороден и добр, слишком уважал людей, да и вообще не мог он, и все, сердито решила Юля, вспомнив, как сэр Патрик язвительно отзывался о своем соседе. Тьфу! Наслушаешься всякой гадости, а потом вот разные глупости в голову лезут.
Юля решила выбросить из головы весь этот вздор, тем более что к убийству он не имел никакого отношения. Арчибальда Кука в момент убийства в парке и близко не было. Он сидел в архиве, выходящем окнами на противоположную сторону дворца, и выслушивал тягомотные воспоминания мистера Беррингтона о том, при каких обстоятельствах были найдены хроники семейства Апон-Тайнов, пропавшие во времена первой гражданской войны в 1642 году.
Никаких сомнений в его непричастности к происшедшему не было. Так что гадать о том, с кем он там выяснял отношения, незачем.
А вот кто убил Шарлотту, поразмышлять стоит. И как ни крути, но самой очевидной кандидатурой остается Адам.
Он самая уязвимая личность в семействе. Если допустить, что Стив все же является незаконнорожденным сыном Ника, а по времени это не исключается, то он может претендовать на наследство. А у Апон-Тайнов есть что делить. Если Стив Янг и сам Ник не в курсе своего родства, то Шарлотта могла узнать об истинном происхождении Стива и грозилась раскрыть ему правду. Адам узнал об этом и решил остановить ее любой ценой. А что! Вполне правдоподобно.
Сэм и Викторию тоже со счетов сбрасывать пока не будем. А вот Ник, похоже, совершенно ни при чем. Ни поводов, ни психологической расположенности. Главным подозреваемым, разумеется, остается Адам, подвела Юля итог своих недолгих размышлений.
Юля дошла до центральной площади с небольшим круглым сквериком посередине, старой башней с часами и кучей маленьких магазинчиков. Вправо уходила главная широкая улица, застроенная белыми двух-трехэтажными домами, с низкими, почти касающимися земли эркерами, выкрашенными в красный, синий или зеленый цвета.
Народу, как всегда, было немного. В основном домохозяйки спешили за покупками. Прежде чем перейти улицу, она внимательно дважды осмотрелась по сторонам, не покажется ли из-за угла синий «Форд», и только потом рискнула пересечь площадь. С другой стороны к главной улице не спеша двигалась семейная пара с детской коляской. Юля прищурилась против солнца и с восторженным удивлением узнала Василия с Маруськой и Эбби.
Она замедлила шаг, пропуская их вперед, и не спеша пошла следом, стараясь не сокращать расстояние. От волнения она едва дышала. Так, наверное, чувствовал себя Штирлиц на встрече с женой, когда сидел с ней за разными столиками в ресторане, не имея возможности приблизиться.
Маруська выглядела вполне счастливой. Весело болтала ногами, пела про голубой вагон, почти точно попадая в мотив, и размахивала в такт сиреневой обезьянкой, которую держала за хвост. Василий катил коляску, Эбби шла рядом, придерживая его за локоть, чтобы не отстать.
Время от времени они перебрасывались короткими фразами, с улыбкой глядя на ребенка, это и создавало полную иллюзию счастливого семейства. Юля шла за ними, все больше мрачнея. Она буквально сверлила спину няньки недобрым взглядом.
Эбби в летнем платье сине-голубого цвета смотрелась очень юной и нежной. Ее слегка вьющиеся волосы до плеч распушились от легкого ветерка. Россыпь конопушек вокруг вздернутого носика придавала лицу трогательность. Платье удачно скрывало некоторые изъяны фигуры, почему-то припомнившиеся Юле. Низковатый зад и слишком длинная талия. Толстенькие щиколотки не выглядели такими тяжеловесными благодаря босоножкам на гейше. Василий с коляской и Эбби ступил на тротуар, Эбби споткнулась, и он покрепче прижал к себе ее руку, не давая упасть. Юля услышала, как скрипнули ее собственные зубы. Все трое выглядели совершенно счастливыми. Как видно, потеря жены и матери их несильно огорчила. Ползунова, во всяком случае.
Компания дошла до магазина игрушек и исчезла в его недрах. Юли застряла на другой стороне улицы в магазине «Все для рукоделия». Купив моток шерсти, чтобы продавщица отвязалась, она прилипла к витрине, пытаясь рассмотреть, что происходит в магазине напротив. Спустя десять минут Василий с нянькой вышли на улицу, Маруська держала в руке водный пистолет и новый мячик, по земле она волокла птичку на колесиках, хлопающую крыльями и что-то чирикающую. Эбби выдувала мыльные пузыри. Василий держал над головой большой шар в виде ромашки.
Они пошли дальше. Юля снова пристроилась в хвост. Возле книжного Эбби от них отлепилась и ненадолго исчезла в магазине, пока Василий развлекал ребенка.
Потом они завернули в кондитерскую, в мясном купили ветчины и окружным путем направились к Гарту. Юля с грозной решимостью следовала за ними. Она уже забыла и про обед, и про расследование, и даже про инспектора. В груди клокотало, по жилам бежал живой огонь.
Ах ты, лысый мерзавец! Седина в лысину – бес в ребро! Негодяй толстопузый! Жертва перестройки! Жена за порог, а он? Ну, я тебе покажу! Ты у меня попляшешь! Я тебе покажу, почем в лесу шишки! В голову лезла жуткая чепуха, даже угрозы получались какими-то несерьезными. Но желание врезать старому ловеласу по уху, желательно горячим утюгом, становилось все острее.
А эта пигалица какова? Такой тихой мышкой прикидывалась! «Да, мэм. Нет, мэм». И вот полюбуйтесь на нашу скромницу, виснет на чужом муже, как на своем собственном! Юля снова скрипнула зубами, покрепче сжав в руке свою кошелку.
Пока Юля сотрясала эфир, они не спеша добрались до парка и устроились на пикник в тенистой рощице на самой ее окраине.
Сегодня в Гарте проходила чья-то свадьба, и спокойно отдохнуть возле самого дворца не было никакой возможности.
Ник, несмотря на свое кажущееся легкомыслие, удачно превратил Гарт в доходное предприятие. Ну, или хотя бы в частично самоокупаемое, если учесть, какая прорва денег уходит на его содержание. В западном парадном крыле регулярно проходили свадьбы, праздновались юбилеи, проходили конференции, или останавливались коронованные особы третьих стран. Разумеется, инкогнито. Во дворце проходили экскурсии. Часть сада, розарий и несколько павильонов были открыты для туристов. В саду работало кафе. В герцогских конюшнях давали уроки верховой езды, разводили племенных лошадей, лучшие у них
