Вздрогнув, она остановилась и с испугом посмотрела на меня.
— Что… — начала я. То есть я собиралась спросить, что случилось, но она меня грубо оборвала, прошипев:
— Пошла вон, чертова ищейка! Лучше проследи за своим хахалем, пока его не женила на себе наша Эльвира!
И с этими злобными словами, разбередив мою незаживающую рану, она гордо процокала каблучками дальше.
А я пошла, раздумывая, что же она все-таки кричала? И на ком нет креста?
Честно говоря, она меня просто опрокинула своим поведением! Мне-то сия дамочка казалась «снежной королевой», почти не способной к этакому яркому и самобытному выражению эмоций.
«Видно, тебе свойственно ошибаться в людях, Александра», — призналась я себе.
И чего она такая злая? Конечно, ее драгоценный Филипп намеревался стать гнусным перебежчиком в мои объятия, но я-то этого совсем не хотела!
Однако странную привязанность Пенса к Эльвире заметила, как получается, не только я. А о чем это говорит?
— О том, что и на самом деле что-то не так, — вздохнула я, останавливаясь у двери волковского кабинета. — Вот тебе, Сашенька! Все-то ты думала, что Пенсик — постоянная единица в твоей жизни, ан нет! Пленился он, похоже, сексапильной Эльвирочкой, и тебе придется остаток жизни провести в гордом одиночестве!
Мысль эта мне совсем даже не нравилась. Вот найду преступника, твердо решила я, и начну бороться за собственное счастье.
Глава 14
Я вошла в кабинет как раз на самом интересном месте. То есть я подозревала, что место было интересное, поскольку Лариков и Поздяков наклонились друг к другу и разговаривали очень доверительно и тихо, причем стоило мне войти, как они отпрянули друг от друга и замолчали.
Поздяков тут же вскочил и галантно поклонился, представившись:
— Александр Евгеньевич, — и этот старый ворюга склонился над моей рукой, как заправский джентльмен!
— Саша, — сделала я книксен, тут же подпадая под «скромное обаяние» воровской буржуазии.
— Так мы с вами тезки, — обрадовался он.
Мы сразу понравились друг другу — говорю же, у криминальных авторитетов отчего-то вызывает расположение моя простодушная физиономия.
— Саша утверждает, что вы были в кабинете у Волкова в тот вечер, — хмуро заявил Лариков.
— Нет, не он, — горячо возразила я. — Это Эльвира сказала, что скорее всего это…
Я замялась. Фамилия к седовласому джентльмену совершенно не подходила.
— Поздяков, — почти прошептала я, пряча глаза. Мне отчего-то было ужасно неудобно, что я произнесла его фамилию вслух.
А он широко улыбался.
— Но я действительно приезжал, — кивнул он.
— Правильно, — обрадовалась я. — Значит, я вовсе не сумасшедшая, и вас было двое! Потому что я видела, как кто-то уходит, и очень явственно слышала, как хлопнула дверца машины, а потом ворота раздвинулись с таким вот звуком — ж-ж-ж, и вы уехали.
— Собственно, я искал вас, по просьбе Андрея, — улыбнулся мне «лорд». — Но разговор у нас с Филиппом вышел совсем не по вашему поводу. И уж никак я не ожидал, что он окажется последним.
Он заметно погрустнел и уставился на хрустальное бра в виде свечей на стене. Все-таки очень любил Волков таинственные ароматы прошлого, правда, исключительно в аранжировке дамских романов!
— Александр Евгеньевич, расскажите нам, что происходило в тот вечер. Что-то вас удивило, ведь так? Я правильно вас понял?
Лариков смотрел доверительно-проницательными глазами. Старик явно подпал под его обаяние, потому что сразу начал «колоться».
— Да, и очень удивило. Странное поведение Филиппа.
Он задумался, немного помолчал и продолжил:
— То есть я-то, в общем, спешил выполнить вашу просьбу, Андрей Петрович. Поэтому сразу попросил его объяснить свое поведение. Филипп печально усмехнулся и сказал в ответ на мои слова о том, что он поступает глупо: «Знаю. Но любовь, дядя Саша, вообще штука очень глупая». — «Но ведь девочка тебя не любит». Он рассмеялся и зло ответил, что любовь в наше время можно купить.
— Вот гад, — возмутилась я. — Ничего подобного!
— То же самое я ему и попытался сказать. Кроме того, что мне, Андрей Петрович, совсем не хотелось ссориться ни с ним, ни с вами. Поэтому я попытался найти компромисс — присоветовал Филиппу отпустить Сашу и попробовать заставить ее себя полюбить другими способами.
— Ничего бы у него не вышло, — мрачно объявила я. — Потому что я теперь вступлю в ряды феминисток, у меня приступы мужененавистничества!
Вдаваться в подробности, почему я вдруг «заболела» этой странной болезнью, я не стала.
— Вот какая напасть! — испугался Поздяков. — Такая очаровательная девица, и что надумала! Не все же мужчины такие, как Филипп!
«Не все. Есть еще такие, как Пенс!» — хотела возразить я, но вовремя придержала свой язык.
— Да не обращайте вы на нее внимания, — нетерпеливо воскликнул Лариков, утверждая меня в решении пополнить ряды феминисток. — Продолжайте.
— Не буду вам пересказывать наш разговор, а сразу приступлю к тому моменту, который меня изрядно поднапряг. Он меня вообще почти не слушал, занятый своими мыслями, и все вертел в руке сверток. Небольшой такой, но явно тяжелый. Потом вдруг вскинул на меня глаза и спросил: «Хочешь посмотреть, что я ей подарю?» Я не ответил. Понимаете, Андрей Петрович, он ведь совершенно не хотел со мной обсуждать возвращение домой Александры Сергеевны! То он начинал вилять, прикидываясь, что ее нет в доме. То вдруг злился и требовал, чтобы я не совался в его личную жизнь, что он «взрослый мальчик»! Вдруг он развернул свой «подарок» и сунул мне его под нос. Вот тогда я всерьез испугался!
Он нервно закурил папиросу.
— Я просто глазам своим не поверил! Потому что, Андрей Петрович, я этот крест узнал! Своими глазами не видел, но на фотографиях, конечно. Приходили ко мне ваши ребята из прокуратуры и показывали эти фотографии. Кто-то разграбил церковь да еще и убил церковного сторожа. Тогда я им сказал: наши церкви не грабят! Даже Маркел на грабеж не пойдет — есть и у него понятие греха особого! И уж никак я не ожидал этого от Филиппа!
Он зло затушил папиросу и сумрачно сказал:
— Вот все это я ему и выложил, на что он на меня посмотрел спокойно и сказал на все это, что крест-де он купил, у кого, не скажет, а с человеком этим сам разберется. И я ему поверил. Не знал же я, что вечером кто-то сам разберется с Филиппом!
Что-то не давало мне покоя, там, в плавном течении мыслей.
Крест, крест…
«Нет креста…»
— Лена! — воскликнула я. — Она же говорила именно про крест! И была такая злая и расстроенная!
Я вскочила.
— Подожди, что ты несешь? — сдвинул брови Лариков. — Что кричала эта Лена?
— Что нет креста! — повторила я. — Надо срочно ее вытащить и расспросить обо всем!
С этими словами я выскочила из комнаты в коридор и полетела с реактивной скоростью к Лениной двери.
