ужаса бестактные!
— И поскольку, — продолжила неуемная Адель, — сей предмет туалета не был распакован, я делаю вывод, что…
Хор протестующих голосов заставил ее замолчать, и Альбертина прогнала их из своей комнаты. Весело хихикая, они вернулись к Мадлен.
— Мы наказаны.
— По правде говоря, я упустила из виду, что она уже тридцать лет не занималась любовью, — сказала немного растерянная Сара.
Шарлотта вздернула брови:
— Интересно…
— Она ничего не скажет.
Мадлен рассмеялась им в лицо.
—
— Но ему, как-никак, шестьдесят семь, — вступила в разговор Клеманс. — У него могут возникнуть трудности.
— Мама, ветеринар может прописать «виагру»? — спросила Адель. Мать и тетка хором ее одернули.
Вечером у Мадлен состоялся серьезный разговор с Альбертиной. Та была слегка раздражена любопытством девочек.
— Я посвятила им всю себя, а теперь хочу, чтобы они признали за мной право на капельку личной жизни.
— Следует признать, что ты их к этому не приучила.
— Замолчи!
Они рассмеялись.
— Ты тоже хочешь знать?
— Нет. Я знаю. Ты этого не делала.
— Почему ты так уверена?
— Это противоречило бы образу, который ты для себя выбрала и который ему нравится.
— Какой образ? — искренне удивилась Альбертина.
— Женщины прямой, абсолютно честной, бескорыстной. «Постившейся» целых тридцать лет, чтобы его соблазнить.
— Но все так и есть!
— И ты этим воспользовалась. Сама знаешь. Ты показала ему себя такой, какая ты есть, но у тебя не было выбора. Обмана не было — ты действительно вела жизнь добропорядочной женщины, правда вынужденно. Но такова ли ты на самом деле?
— Не знаю. Я почти ничего не знаю о себе, Мадлен, моей жизнью всегда управляли обстоятельства.
В этом Альбертина была права. Они молча переглянулись, ощутив мгновенный прилив взаимного сочувствия.
— Думаешь, вы будете счастливы вместе?
— Как буду жить я, не знаю. Но с «Ла Дигьер» точно все будет хорошо.
Мадлен на мгновение замолчала и посмотрела на меня.
— Этим все было сказано, мсье.
Она во второй раз назвала меня мсье, и я очень огорчился.
— Почему вы не обращаетесь ко мне по имени? Я ведь внял вашей просьбе и называю вас Мадлен. Когда вы говорите мне «мсье», я начинаю чувствовать себя посторонним, хотя надеялся, что здесь меня считают другом.
Мадлен добродушно рассмеялась.
— Я просто еще не привыкла к своему новому статусу. Обещаю постараться.
В доказательство она закончила фразу, назвав меня по имени.
Полагаю, вы уже поняли, сколь важную роль играл при Фонтанене Жуанне. Они жили бок о бок пятнадцать лет. Жуанне наняла госпожа Фонтанен — она терпеть не могла водить машину, особенно в Париже с его вечными пробками. Фонтанен время от времени прибегал к услугам шофера жены и открыл для себя, как это удобно: сидишь себе на заднем сиденье, изучаешь бумаги, делаешь нужные звонки по сотовому. Он все чаще ездил с Жуанне, вызывая притворно возмущенные протесты жены. Супруги договорились, составили устраивающее их расписание, и Жуанне стал возить обоих. Он первым узнал о смертельной болезни госпожи Фонтанен, потому что она страшилась реакции мужа на трагическую новость и все оттягивала и оттягивала объяснение с ним. Жуанне переубедил хозяйку, объяснив, как это ужасно для мужчины — узнать, что он пребывал в счастливом неведении, когда все было уже потеряно. Он помогал ей, как мог, был даже сиделкой, а после смерти госпожи Фонтанен стал опорой вдовцу.
Именно Жуанне помог нам понять характер и натуру Фонтанена: этот в высшей степени успешный и деловой человек, весьма рассудительный профессионал, в личной жизни был порывистым, вечно строил планы и не терпел, если их осуществление откладывалось. Он насел на Антуана и, горя желанием немедленно начать ремонт крыши, послал его в Анже и Португалию на поиски черепицы. Узнав о проблемах с грузовичком Сары, Фонтанен поинтересовался у Жерома, что ей хотелось бы получить взамен, и немедленно сделал заказ. Знай об этом Жуанне, он наверняка посоветовал бы хозяину не пережимать, не наседать на людей, подавляя их своими благодеяниями, хотя не факт, что Фонтанен прислушался бы к его мнению. Вот так, едва успев появиться в доме, Фонтанен решил две серьезные проблемы, ошарашив Сару и смутив Альбертину.
— Друг мой, мы пока даже не женаты!
— Но поженимся через две недели, а крыша ждать не может. Погода стоит хорошая, но Антуан сказал мне, что опасается сентябрьских дождей.
Почувствовав, что госпожа ла Дигьер испытывает неловкость, он добавил:
— В любом случае, когда придут счета, мы уже станем супругами!
Фонтанен точно знал, какой именно брачный контракт они подпишут: Альбертина останется единственной владелицей собственного имущества, а его состоянием они будут владеть на паритетной основе, кроме того, в завещании он объявит ее единственной наследницей.
— Так что в конечном итоге вы заплатите за все собственными деньгами.
Она все еще колебалась.
— Адель сказала бы, что вы «заморачиваетесь» ненужными предрассудками, — продолжил он.
— Адель простодушна, как любой, кто ни разу не сталкивался с грубой реальностью. Девочка считает себя циничной, но она просто наивна, — ответила Альбертина. Разговор становился для нее мучительным.
— Помнится, вы обещали, что поможете мне получать удовольствие от денег, которые я, неизвестно для чего, накопил. Я влюбился в ваш дом с первого взгляда: не познакомься мы раньше, я стал бы ухаживать за вами, чтобы заполучить его.
Столь веские доводы сломили остатки сопротивления.
Фонтанен мерил шагами коридор, осматривал пустующие комнаты, заглядывал — якобы случайно — в жилые.
— Всего я насчитал двенадцать комнат, — сообщил он Альбертине.
Она весело рассмеялась:
— Когда все ла Дигьеры собирались здесь, места не хватало, и слуг приходилось селить на чердаке, разгораживая помещение шторами, чтобы создать хотя бы подобие уединенности.
— Н-да… Но неужели никому никогда не приходило в голову устроить здесь роскошную гостиницу? Изысканное пристанище для усталых путешественников?
«Нужно будет рассказать ему историю семьи во всех подробностях, — заметила Альбертина, передавая этот диалог Мадлен. — Он не понимает, что разорение подкрадывается к человеку мелкими шажками, не оставляя времени на грандиозные планы».
