чтобы отслужить еще один благодарственный молебен.

Облачившись, протоиерей начал службу, но, когда должен был подключиться тенор-причетник, вдруг услышал отец Василий вместо того незнакомый бас. Протоиерей до того растерялся и оторопел, что забыл порядок службы и умолк. И тогда Николай, большой знаток не только военной, но и церковной службы, повел сам, а отец Василий и причетник, перед тем совсем лишившийся голоса, потянули вслед за царем, и служба благополучно дошла до конца.

На другое утро перед отъездом из Чембара император принял предводителя дворянства, городничего, врача Цвернера, отца Василия, причетника, городского голову и исправника.

Когда все они собрались в классе, который был превращен в рекреацию перед спальней государя, чембарский уездный предводитель Яков Подладчиков наипочтительнейше попросил у государя позволения представить ему собравшихся для прощания дворян — первых людей города и уезда. Потом рассказывали, что, милостиво выслушав предводителя, Николай в ответ улыбнулся, открыто и сердечно, и благородное чембарское дворянство столь же радостно заулыбалось, полагая великой милостью и честью для себя всеконечное благорасположение государя.

И тогда предводитель, гордый и радостный, сказал:

— Ваше императорское величество! По случаю благополучного избавления вашего императорского величества от болезни, позвольте мне поздравить ваше императорское величество с исцелением от постигшего вас недуга. — И низко наклонил голову. В глубоком поклоне застыли и все присутствующие.

Затем предводитель добавил:

— Позвольте, ваше императорское величество, представить верноподданных дворян Чембарского уезда, — и хотел уже представить первого из них, как Николай, все так же ласково улыбаясь, сказал:

— Благодарю вас, но этого делать не следует, я и так прекрасно знаю всех этих господ.

Радостное недоумение отразилось на лицах чембарских дворян: «Как! Государь знает каждого из нас! Вот что значит верная служба Отечеству!»

И, желая рассеять недоумение некоторых, а заодно подтвердить и только что сказанное, Николай произнес:

— Перед отъездом к вам, господа, меня со всеми вами познакомил господин Гоголь.

Никто, разумеется, не спросил: «А кто таков этот господин Гоголь?» Но тут же смекнули, что, по- видимому, это какой-нибудь новый статс-секретарь или же генерал-адъютант его величества.

И все же, прощаясь, государь поблагодарил их за гостеприимство и покой и пожаловал: лекарю Цвернеру — подарок в 2000 рублей да ему же деньгами — 3000, а прочим — от 500 рублей до 1000. Передав также на местную больницу и училище по 5000 и на постройку храма еще 1000, государь сел в коляску и поехал дальше, а следом за ним потянулся длинный хвост колясок и дрожек всех тех, кто имел хоть малейшую причастность к этой истории.

…А потом в здании училища, где выздоравливал государь император, была устроена домовая церковь «для отправления в оной во все торжественные и праздничные дни службы и молебствия о вожделенном здравии всемилостивейшего государя и всего августейшего Дома». А училище перешло в каменный двухэтажный дом, пожертвованный купцом 1-й гильдии Хлюпиным.

Теперь домовой церкви в том доме нет, а приезжим и туристам рассказывают лишь о том, что с 1822 по 1824-й год учился в нем «неистовый Виссарион», тогда еще отрок, а потом — революционный демократ В. Г. Белинский, а инспектировал училище в те же самые годы Иван Иванович Лажечников, автор известного романа «Ледяной дом».

Новелла 18

Царь, поэт и жена поэта

С трепетом в сердце автор берется за эту новеллу, ибо она будет касаться вечного сюжета пушкинистики — мнимых и подлинных отношений Николая I с женой Александра Сергеевича Пушкина.

Начнем с того, что: «служащего в Министерстве иностранных дел титулярного советника Александра Пушкина всемилостивейше пожаловали в звание камер-юнкера двора нашего. 31 декабря 1833 года».

Поэт разгневан был этим назначением, считая его неприличным. Но формально все было совершенно точно: чин титулярного советника по «Табели о рангах» относился к IX классу и точно к тому же IX классу относилось придворное звание «камер-юнкер». Речь ведь шла о присвоении звания камер- юнкера не великому поэту Пушкину, а титулярному советнику Пушкину, ибо поэты никогда в «Табели о рангах» не значились.

Зато Натали была в восторге, потому что это открывало ей доступ ко двору и к царским балам.

Уже в январе 1834 года Пушкина была представлена двору, и представление ее прошло с огромным успехом. А вслед за тем она стала и гостьей узкого придворного кружка, собиравшегося в Аничковом дворце. Вот что писал об этом избранном обществе барон М. А. Корф: «Император Николай был вообще очень веселого и живого нрава, а в тесном кругу даже и шаловлив… На эти вечера приглашалось особенно привилегированное общество, которое называли в свете «Аничковским обществом» и которого состав, определявшийся не столько лестницею служебной иерархии, сколько приближенностью к царственной семье, очень редко изменялся. В этом кругу оканчивалась обыкновенно масленица, и на прощанье с нею в прощеный день завтракали, плясали, обедали и потом опять плясали. В продолжение многих лет принимал участие в танцах и сам государь, которого любимыми дамами были: Бутурлина, урожденная Комбурлей, княгиня Долгорукая, урожденная графиня Апраксина и позже жена поэта Пушкина, урожденная Гончарова».

Далее, Корф сообщает, что проводы масленицы начинались около часа дня и продолжались далеко за полночь. О непринужденности отношений свидетельствовал хотя бы такой факт: Корф пишет, что однажды, а именно в масленицу 1839 года, после двух часов ночи, уже после конца танцев, Николай предложил посадить всех дам на стулья, а кавалерам сесть возле своих дам на пол и сам первый подал пример. При исполнении фигуры, в которой одна пара пробегает над всеми наклонившимися кавалерами, государь присел особенно низко, говоря, что научен опытом, потому что с него таким образом сбили уже однажды тупей[3]. Здесь кстати заметить, что император Николай рано стал терять волосы и потому долго носил тупей, который снял в последние только годы своей жизни.

И хотя Наталья Николаевна вернулась в Петербург в начале ноября 1838 года, на проводах масленицы в 1839 году ее еще не было — она вдовела, вела замкнутый образ жизни и в Аничковом не была. Однако подобные игры бывали там и раньше.

Возвратимся теперь в год 1834-й. Наталья Николаевна увлеклась балами столь сильно, что на масленице 1834 года, после очередного дворцового бала, из-за чрезмерного пристрастия к танцам у нее случился выкидыш.

Лишь через девять месяцев Пушкины еще раз оказались на дворцовом празднике, на сей раз — в Аничковом. И после этого вновь Натали стала много выезжать и танцевать ежедневно.

А когда в мае 1835 года у Пушкиных родился второй сын, мать хотела назвать его Николаем, на что пушкинисты тоже обращали внимание, но отец предоставил ей выбор между Гаврилой и Григорием — по именам своих предков, казненных в Смутное время. Наталья Николаевна согласилась и предпочла наречь сына Григорием.

В 1834 году произошло знакомство Пушкиной с Дантесом.

Вместе с тем уместным представляется привести здесь безотносительно к только что сказанному воспоминания А. П. Араповой — дочери Натальи Николаевны от генерала П. П. Ланского, за которым вдова поэта была замужем вторым браком.

А. П. Арапова писала: «Года протекали. Время ли отозвалось пресыщением порывов сильной страсти или частые беременности вызывали некоторое охлаждение в чувствах Александра Сергеевича, но чутким сердцем жена следила, как с каждым днем ее значение стушевывалось в его кипучей жизни… Пушкин только с зарей возвращался домой, проводя ночи то за картами, то в веселых кутежах в обществе женщин известной категории. Сам ревнивый до безумия, он даже мысленно не останавливался на сердечной тоске,

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату