— Сказали, что крабюратор — с трудом выговорил незнакомое слово Семёнов.
— Понятно — протянул Петров, но Лёха отчетливо понял, что ничерта тому не понятно, просто токарь фасон городской держит.
— Сейчас пойдем к ним, обещали консервов дать. Петров, думай, чем помочь можем. Ты в моторах что понимаешь? — посмотрел Семёнов на Лёху.
— Понимаю! — ответил неожиданно для себя Лёха. И в душе даже удивился немного тому, как уверенно это прозвучало. И чтоб не зарываться слишком уж глубоко пояснил:
— Только моторы у нас сильно отличаются. У нас же все на электронике. Так что в этом — возможно и не разберусь.
— Тогда, значит, смотришь, но язык держи за зубами. Ты — летчик, а что да как — помалкивай. Это ясно?
— Ну, ясно. Только летчик — это дело такое. Я ж должен разбираться, где мы сейчас находимся, карту там иметь, все такое. Они ж спросят, что да как. Штурман там или что — вспомнил Лёха авиасимулятор Ил-2.
Дояр задумался.
— А ты начфином станешь — хмыкнул ехидно Петров.
— Все начфины — со шпалами — непонятно сказал в ответ Семёнов.
— А этот ВРИО — еще более непонятно парировал Петров.
— Пожалуй. Я?то им сказал, что мы не можем присоединиться к ним, приказ у нас летчика к своим доставить. А толку?то с начфина никакого — пояснил Семёнов.
— Толку от них много. И вообще первым попавшимся — хоть и своим, а все рассказывать не след. Вот, к примеру, если мы шифровальщика ведем, или секретчика, или он вообще особист — что мы везде об этом кричать будем? Сам посуди, голова садовая. Так что начфин годится. Он все деньги в лесу закопал, вот мы его и сопровождаем — чтоб рассказал, где клад — горделиво обосновал свое предложение токарь.
— Ладно, сгодится. В конце концов, есть такое слово «военная тайна». В общем, держим языки за зубами — велел дояр. Потом подумал немного и покачал головой:
— А начфины все — таки старшинами не бывают!
— Далось же тебе — досадливо сощурился Петров — Нехай он будет писарем при финчасти! Старший писарь — делопроизводитель.
— Годится — одобрил Семёнов. А Лёха решил про себя, что черт с ними, пусть он будет писарем. Во всяком случае, не придется выкручиваться, придумывая, почему он моторы не знает, не в курсе, где они сейчас находятся и так далее. Вообще — надо хранить важный вид. Как ни странно в этот момент и сам Лёха поверил, что где?то в лесу им собственноручно зарыты мешки с деньгами. Как?то отчетливо это почуял и даже зауважал сам себя.
Танк на полянке поразил Лёху в самое сердце. Несколько секунд Лёха оторопело вертел головой разыскивая танк. Только потом до него дошло, что низенькая маленькая коробочка зеленого цвета — это танк и есть. Размером этот с позволения сказать агрегат был с Жигуль–классику, только еще и пониже, пожалуй, нескладный, неказистый и — тут отлично подошло слышанное когда?то слово — плюгавый. Петров видно целиком разделял те же чувства, потому как негромко — так чтобы танкисты не услыхали — пробурчал себе под нос: «Портсигар на гусеничках».
Экипаж был тоже странноватый — один танкист, кругломордый и явно ехидный, как Петров, другой — сухопарый, худолицый с пышными висячими усами и настороженным колючим взглядом, что делало его похожим одновременно на учителя школьного и на встревоженного рака, оба перемазанные в чем?то черно–коричневом. Представились, обменялись рукопожатиями, только вместо ладоней танкисты протянули сжатые кулаки, причем Петров привычно пожал им запястья, а за Петровым то же и остальные сделали. До Лёхи дошло, что видно так здороваются те, кто в тавоте всяком руки замарал.
— А что, крылатый винт, поможешь разобраться с мотором? — нетерпеливо спросил тот, что был в синем комбезе.
— Ну, попробую — пробурчал Лёха. Собственно в моторах он ничерта не смыслил, но помнил, что в них могут «засраться свечи» и что?то еще может засраться. А еще в моторе есть уровень масла. А еще надо попинать колеса, судя по анекдотам. Но тут не прокатит — на гусеницах танчик.
— Может, перекур сделаем? — предложил Петров, которому вид техники явно не понравился и потому он решил оттянуть решающий момент.
— Не получится — курить у нас нечего — сожалеюще заметил худощавый танкист и пригладил усы.
— Это исправимо, мы тут недавно разжились. Семёнов, может, и перекусим заодно? Товарищи танкисты, говоришь, консервов обещали? — задорно спросил Петров.
— Обещали — с достоинством, как подобает солидному человеку, кивнул Семёнов.
— Да берите — мотнул головой синий комбез.
Лёха тут же залез в деревянный ящик, вытянул обычную консервную банку и немного ошалел — на банке написано было не пойми по — каковски «СНАТКА» и нарисован какой?то жутковатый паукообразный зверь, почему?то красного цвета.
— Что это? — удивился он. Подняв взгляд, он убедился, что и остальные его спутники тоже вытаращили глаза.
— Крабы — лаконично ответил усатый.
— Цельный ящик крабов? — еще больше удивился Лёха.
— Уже не целый — ухмыльнулся кругломордый.
— Это что такое — крабы? — недоумевающее спросил Петров. Жанаев и Семёнов промолчали, но видно было, что вопрос этот и у них возник.
— То же, что раки, только в океане живут — еще больше становясь похожим на школьного учителя пояснил усатый.
— А почему написано «СНАТКА'? — спросил Лёха, читая на банке всякое разное странное вроде Главрыба и Наркомат пищевой промышленности.
— Чего не знаю, того не знаю. Мы эти консервы пятый день едим и, как видите, живы пока. Действительно на раков похоже, сладковатее только. Хлеба бы еще к ним — размечтался усатый.
— И пива! И горчицы — заржал тот, что в синем комбезе.
— Горчица?то зачем? — искренне не понял Семёнов. Пиво у него возражений не вызвало. Сочетание «Пиво–раки» - это ему было хорошо знакомо, видал в городе вывески, значит не только в деревне так лакомились, что сразу боец и сказал.
— Так все равно же нету ни того, ни другого, ни третьего — ответил синий комбинезон. Потом прищурился и спросил:
— А что у вас, хлебушек есть? Может, махнемся? Патроны нужны?
— Давайте тогда и перекурим и перекусим — решил Семёнов.
— Я консерву эдихэ не буду — проворчал Жанаев.
— Тогда покарауль пока — вон в тех кустах засядь. А поешь потом, я тебя подменю.
— Лабтай! — согласился тот и обосновался в кустах.
Остальные поглядели ему вслед и стали накрывать на стол — то есть рядом с танком расстелили кусок относительно чистого брезента, расселись вокруг и танкисты выставили несколько банок, а пехота, не торопясь и с достоинством выложила на самобранку и хлеб, и вареную картошку и огурцы с луком и чесноком. Сало, правда, Семёнов зажал, не то, что из жадности, а просто самый ценный это был продукт — компактный, легкий и нажористый, что было понятно даже одетому в летную форму потомку, а вот вареные яйца по штуке на брата зажимать не стал.
Лёха тут же вскрыл ближайшую к нему банку. Крабов он пробовал дважды, остальное время пробавляясь крабовыми палочками, которые стоили не в пример дешевле и его кошельку были доступнее. Под крышкой оказался плотный пергамент, а уж под ним, упакованное в бумагу нашлось и бело–красное крабовое мясо. И на вкус оно оказалось куда лучше, чем сделанные из безвкусного минтая крабовые палки. Не зря это кушанье считается деликатесом! К его удивлению остальные к крабам отнеслись куда прохладнее. С танкистами оно понятно — если лопать любой деликатес несколько дней — так приестся, но вот Семёнов, вскрыв банку, жевал спокойно, Петров — даже с некоторой опаской. Лёха подумал было объяснить этим примитивам, что крабы — мировой деликатес, денег стоят немеряно и вообще они дураки,
