трубы, добегая до самых укромных уголков. Повсюду слышались журчание и плеск фонтанов.
Многолюдные базары и улицы были узки и затенены решетками, обвитыми виноградом. Жилые кварталы были застроены обычными домами с глухими белыми стенами и дверями из толстых досок, густо обитых гвоздями. В садах кое-где мелькали яркие пятна бугенвиллеи и других цветущих лиан. В городе имелось пять ворот, две надежные тюрьмы, в одном из кварталов массивная касба. К северу, за укрепленными стенами, окруженная обширными садами, располагалась резиденция паши, Дар эль-Бейда — Белый Дом. К югу, за рощами и рекой, линия холмов переходила в резко поднимающуюся гряду скалистых хребтов, над вершинами которых виднелись в тумане далекие острые вершины, подобные голубоватому облаку. К северу, откуда они пришли, за колышущимися пальмами начинались отроги могучего Атласа: на нижних склонах — песочно-желтые, выше — зеленовато-синие; венчали это великолепие сверкающие снежные вершины. Теперь Дик отчасти понимал, почему Сус чувствовал себя почти независимым от остальной империи.
Ему было чем заняться. Поскольку Дик не мог немедленно отправиться сам и не хотел, чтобы Зайдан снова ускользнул, — а это, без сомнения, ему здесь удалось, — он послал ударный отряд под командой Майка Маллигана захватить и удержать Агадир. Вместе с ним Дик отправил Лерона Сола, уступив его настойчивым просьбам и зная, что мулат никогда не даст ускользнуть Зайдану. Пообещав друзьям вскоре отправиться следом, он сразу же после их отъезда обратился к другим делам: надо было принять под свое начало городские войска и старейшин, обеспечить безопасность города и оборону на случай нападения и устроить свою семью. Воинственные отряды, стоявшие за городскими стенами, словно испарились, и домочадцы Дика были вполне довольны своим новым жилищем в Дар эль-Бейда.
Жизнь вокруг постепенно налаживалась и успокаивалась, и Дик, решив, что пора действовать, напомнил себе, что у него еще есть неотложные дела. Отправившись немедленно, он успеет добраться до Агадира, изучить положение, оставить указания и снова вернуться в Тарудант, чтобы принять первую дань и налоги. Он был не склонен к долгим размышлениям, а потому собрал восемьсот закаленных воинов из своего табора и на следующее же утро выехал впереди отряда на замечательном белом коне Шайтане. Через два дня безумной гонки он, наконец, поднялся на гребень высоких холмов и посмотрел вниз, на ослепительно белую касбу и крыши Агадира.
Майк распорядился превосходно. Город надежно удерживался и крепко охранялся. Дик добрался до крепостных ворот, бросил повод ожидавшему стражнику, повернулся ко входу-арке и еще не успел войти внутрь, как знакомая рыжебородая фигура бросилась навстречу, будто приветствуя его.
— Дорогой! — вопил он. — Входи! Входи и посмотри — все это великолепие теперь твое!
Причины для восторга были, хотя Майк имел в виду всего лишь касбу. Казармы, темницы, кухни, помещения для рабов и прислуги располагались внизу, а на главном этаже все приемные и залы для гостей выходили на город, гавань и сияющее море. Выше размещались террасы, спальни и женские покои, пока пустые. Дик не поднимался туда, но был уверен, что вид из окон этих комнат тот же самый. Вполуха слушая бормотание Майка, рассказывавшего, как они напали на город и захватили его, он, поглаживая каштановую бороду, шел за ирландцем, в большую восьмиугольную комнату в основании башни на внешнем углу здания, где из больших арочных окон открывался вид во все стороны. Подушки и трубки были уже готовы, и Лерон Сол, серьезный, как всегда, заваривал неизбежный чай. Дик улыбнулся, поприветствовал его радостно, но несколько устало — путь был далек и долог — и опустился на мягкие кожаные подушки.
— Отлично! Ну что ж, давайте поглядим на него!
При взгляде на их огорченные лица его охватило внезапное холодящее предчувствие.
— Так вы схватили его? — требовательно спросил он.
Майк просяще взглянул на Лерона.
— Может быть, лучше ты ему скажешь?
— Что скажешь? — закричал Дик, уже почти догадавшись.
Лерон Сол сердито взглянул на Дика.
— Нет его здесь!
— Ты имеешь в виду, что он бежал, скрылся от вас?
Сол покачал головой.
— Его здесь и раньше не было! Он в море, там две или три шебеки под его командованием — готовится пиратский налет, как говорят.
— Скорее всего, он сбежал! — яростно перебил его Дик. — Если ветер донес ему о нас…
— Нет, — снова покачал головой Сол. — Это действительно налет. Испанские корабли с серебром из Гаваны заходят на Канары, прежде чем идти в Кадис. Зайдану сообщили об одном из них, прибывающем в Тенериф, и он отплыл, чтобы перехватить его — это было две полных луны тому назад!
— Две?
Дик умолк и в изумлении уставился на него.
— Еще до того, как мы взяли Бибаван?
— Вот именно, — кивнул Сол.
— Тогда он должен уже вернуться!
Лерон пожал плечами.
— Если не зашел в какой-нибудь другой порт и не узнал там о нашем походе. Или если не попал в море, или если его не заметили с британского фрегата, патрулирующего побережье, и не поймали.
— Британского?
Дик умолк, изумленный, и погрузился в долгое задумчивое молчание. Майк и Лерон Сол вопросительно смотрели на него. Наконец он встряхнулся, словно проснувшись.
— Ладно, это неважно! Зайдан может вернуться сюда, и мы должны быть готовы к этому.
Потом они ели и пили, и вскоре Дик пожаловался на усталость. Лерон Сол проводил его в покои, выходившие на склон холма, расположенные в другой такой же огромной восьмиугольной башне, как та, где они совещались. Дик, зевая, пожелал ему спокойной ночи, но в постель направился не сразу. Сон не шел к нему. Снаружи был балкон, огибавший половину башни, и Дик, несмотря на усталость, загасил огонь, вышел, и, перегнувшись через парапет, долго смотрел над городскими крышами на простор океана, где лунный свет проложил серебряную дорожку по поверхности воды, а широкий горизонт, казалось, купался в светящейся дымке.
Ему здесь нравилось. Воздух был свежий и благоуханный, не слышалось ни единого звука, кроме плеска волн, набегающих на узкий пляж далеко внизу. Легчайший бриз доносил запах морской соли, и Дик, жадно вдыхая его, вспоминал, как давно он в последний раз ощущал этот вкус.
И вдруг, по непонятной причине, он обнаружил, что думает об Эжени — вспоминает ее не как туманную фигуру из другого мира, но живую, страстную. Он не думал о ней так с тех пор, как Абдаллах вытащил его из заточения под конюшнями Дар эль-Хамра. Дик ясно видел ее, словно она стояла перед ним, совершенно такая же, как в тот последний день на зеленой лужайке на вершине холма над голубой бухтой. Тогда легкий морской ветерок перебирал ее блестящие каштановые волосы, огромные, широко раскрытые, темные как ночь глаза смотрели мягко и ласково.
На мгновение ему почудилось, что Эжени стоит рядом, и он знал; несмотря на все, что произошло с ним, он до сих пор любит ее, любит больше жизни или смерти, больше всего в этом мире и за его пределами. Время воздвигло между ними туманную преграду, но любовь была сильна как прежде, стоило только призвать на помощь память.
Эта мысль вдохновила его, но и озадачила. Что с ним? Почему именно сейчас в тумане появился просвет? Почему непрошеное воспоминание снова вернулось в его сердце? В поисках ответа Дик припоминал события дня и дошел до совещания в комнате внизу. Что же друзья сказали ему? Да, правильно, фрегат — британский фрегат патрулирует побережье.
Вот оно! Ничто другое не могло так задеть его. Все очень просто. Нужно только засесть в этой высокой касбе и внимательно следить за кораблями. Как только фрегат появится — а рано или поздно он появится — что может быть легче, чем добраться до него под настоящим флагом — для торговли, обмена или передачи сообщения. Оказавшись на борту, он отошлет людей, которые его доставят, откроется капитану, уплывет свободным человеком и снова станет англичанином!
Но даже приняв такое решение, Дик, вернувшись на свое ложе, почему-то никак не мог заснуть. Он думал, что это от волнения, но дело было в другом. Настоящая причина, однако, не доходила до него, пока
