Дик кивнул.
— И пока меня нет, Лерон, — продолжал он, — позаботься о том, чтобы в женских покоях приготовили первую комнату.
Сол удивленно уставился на него.
— Ты что, с ума сошел? — спросил он, забыв всякую почтительность.
— Да нет! — улыбнулся Дик. — Если это правда и женщина благородного происхождения, я думаю, она оценит нашу деликатность. Где еще она найдет такое обхождение?
— Ты считаешь, это разумно?
— Какая разница? Делай, как тебе сказано!
На борту шебеки Дика со всеми церемониями встретил офицер охраны. Охваченному нетерпением Дику казалось, что доклад его бесконечно длинен и бессодержателен, однако вежливо слушал. Как только офицер ушел, Дик поспешно достал огромный ключ, который забрал у Зайдана.
В каюте его глазам предстал полный разгром. Постель, одежда и множество разных вещей валялись по полу, а вся мебель была сложена в углу в подобие баррикады. Едва Дик вошел, мелькнула белая рука, и в его голову полетела массивная ножка от стула — он едва успел пригнуться.
— Полегче! Полегче! — негромко сказал он по-английски, потому что его испанский оставлял желать лучшего. — Не надо так волноваться.
В углу изумленно охнули, должно быть, оттого, что он говорил по-английски. Хорошо, что женщина узнала английскую речь и, по-видимому, понимает ее. Странно, но сердце его отчаянно забилось.
— Я не вижу вас из-за этой кучи. Разрешите взглянуть на вас? Может быть, я смогу вам помочь.
Он сообразил, что говорит глупости. Дурацкий тон, и слова не лучше… В углу, за кучей мебели, произошло какое-то движение: сначала появились каштановые волосы, отливающие медью, словно поверхность спокойного моря под лучами заходящего солнца, потом белый лоб и широко раскрытые, черные как ночь глаза. Дерзкий носик истончился, а прежде румяные щеки впали и побледнели от голода. Потом он увидел ротик, стиснутый от боли и возмущения, но губы были по-прежнему ярки, горячи и желанны!
На мгновение глаза их встретились, женщина смерила его взглядом с головы до ног — борода, сапоги, широкие красные штаны, зеленый кафтан, высокая феска… Она видела перед собой всего лишь еще одного мавра, пусть хорошо одетого, и лишь в глазах его было что-то притягивающее, почти знакомое.
— Кто вы? — спросила она.
Но ему спрашивать было не нужно.
— Эжени! — выдохнул он. — Эжени!
Глава вторая
ЭЖЕНИ
Ее глаза, расширенные от голода, округлились еще больше, когда он произнес имя. Женщина выпрямилась за своей баррикадой, от волнения позабыв о том, что ее одежда изорвана и в беспорядке.
— Вы?.. — она озадаченно нахмурилась, и, словно от испуга, прижала пальцы к губам. — Вы знаете мое имя?
— Вы… Не узнаете меня? — недоверчиво спросил он.
Она медленно покачала головой, изумленно глядя на него и явно пытаясь поймать какое-то ускользающее воспоминание.
— Нет… Да, что-то знакомое…
Дик резко отвернулся. Горло его болезненно сжималось, он был жестоко разочарован, но сейчас было не время для объяснений.
— Ладно! — отрывисто сказал он. — Возможно, попозже мы сможем рассказать друг другу свои истории. Но сейчас самое главное — доставить вас в безопасное место. Вы доверитесь мне?
Она кивнула, все еще удивленно распахнув глаза.
— В таком виде я не могу забрать вас на берег! — воскликнул он.
Эжени спохватилась и попыталась прикрыться лохмотьями платья. Дик поспешно оглядел разгромленную каюту и, заметив в дальнем углу встроенный шкаф, удовлетворенно воскликнул:
— То, что надо!
Он распахнул дверцу, обнаружив многочисленные одеяния Зайдана, подал ей гандур и селхам, а потом хаик, и показал, как пристроить его на голове так, чтобы один край спускался до самых бровей, а другой проходил под переносицей, оставляя открытыми только огромные влажные глаза. Сверху он набросил еще белый шерстяной селхам, скрестив углы на ее плечах и надвинув капюшон поверх хаика, чтобы можно было придерживать края изнутри, оставив только щелку для одного глаза.
— Отлично! — одобрил он.
Ни одна часть ее тела не виднелась, и даже единственный глаз, которым можно было смотреть, скрывала тень капюшона.
— Вы очень добры, мсье. Вы так хлопочете обо мне — не понимаю, почему.
Дик резко повернулся и направился к двери.
— Не все ли вам равно? — проворчал он.
Эжени послушно двинулась следом. На палубе только стражник взглянул на них с любопытством, все остальные готовы были принять любой каприз халифа как должное.
— Похоже, наш друг Зайдан кое-что для себя припрятал, сухо сказал Дик, мотнув головой в сторону закутанной фигуры. — Я обнаружил эту женщину в его каюте.
— Понятно! — ответил молодой офицер. — Послать ее на берег под стражей?
— Не надо, — отмахнулся Дик. — Я сам обо всем позабочусь.
Вопросов больше не возникло. В касбу он провел ее через садовые ворота, где легче было остаться незамеченными. Через прохладные изразцовые коридоры первого этажа и вверх по лестнице они прошли в женские покои, из зарешеченных окон которых открывался вид на сад и на море.
— Вот! Здесь вы в полной безопасности. Я пошлю за вещами.
Выскользнув из селхама, она распутывала шелковый шарф, закрывавший лицо. Дик хлопнул в ладоши. Тут же явилась старая мавританка с острым взглядом черных глаз, сияя радостной беззубой улыбкой.
— Это Кадижа, — объяснил Дик. — Она дожила до старости, будучи рабыней в этом доме, и видела многих правителей. Но еще в детстве ей отрезали язык, так что она ничего не может рассказать о них. Вам нужна более подходящая одежда — и, конечно, поесть. Я прикажу принести чаю — нельзя сразу слишком много есть.
Девушка покраснела.
— Пожалуйста… Мне бы нужно теплой воды. И если бы я могла немного поспать…
Дик улыбнулся.
— Конечно. Она обо всем позаботится. А когда вы отдохнете…
— Погодите! Разве вы не скажете мне?
Дик снова улыбнулся. Пока они добирались с берега, до него дошло, что Эжени совершенно не помнит его.
— Это не к спеху, — ответил он, — поговорим позже.
Спускаясь, он встретил на лестнице Лерона Сола. Тот заговорил быстро и сердито, явно очень недовольный.
— Это сумасбродство! — заявил он по праву старого слуги.
— Может быть, и так, — нетерпеливо отмахнулся Дик. — Но я не могу поступить иначе!
Сойдя с лестницы, он свернул к восьмиугольному залу для приемов. Лерон Сол последовал за ним. По пути Дик как можно проще объяснил, где и когда познакомился с Эжени, кем она была для него. Хотя он не сказал, что она значит для него сейчас, Сол, по-видимому, догадался, потому что протестовать перестал,
