чувствует себя сейчас униженной, оскорбленной — значит, именно этого он добивался, сколько бы этот торговец словами ни отрицал своих намерений. Он может без конца твердить, будто она преувеличивает, или неправильно его поняла, или вообще психически ненормальна — это будет пустое сотрясение воздуха. Она видит его насквозь.
— Вы считаете меня заносчивым, так как я утверждаю, что ваши мысли не совсем оригинальны? Вы назвали меня самовлюбленным и равнодушным только потому, что я не падаю ниц, когда знаменитая фотомодель и актриса дарит мне свое внимание? Ради Бога! В этом мире есть еще люди, которые относятся к процессу мышления серьезно. Моя голова занята мыслями об искусстве и литературе и о предназначении человека. Ваша — задницами и титьками и деньгами, за которые их можно продать. Именно в этом и разница между вами и мной. Пожалуйста, проявите хоть капельку здравого смысла и признайте это.
Вот так! Ну уж теперь-то он ее достал! Эта девица вообразила, будто за ее красотой есть еще и мозги. Теперь он проткнул этот мыльный пузырь. Она снова оказалась в своем будуаре, где ей и место, этой пробивной буржуазной греховоднице, которая наконец-то стукнулась лбом о кирпичную стену.
Он навис над ней, как дерево в штормовую погоду, и глаза его сверкали ей прямо в глаза. Его слова эхом отдавались у Кристы в ушах. Его глаза прожигали отверстия в ее мозгу. И вдруг, совершенно неожиданно, она узнала его. Он был тем аквалангистом на дне океана. Он был тем человеком, который испустил вопль, когда стал всплывать. Он — тот мужчина, которого она спасла. Глаза, которые она тогда видела сквозь очки маски, смотрели на нее теперь. Да, та же ярость, та же злость. У Кристы не оставалось и тени сомнения.
Ее улыбка зародилась в уголках рта и расплылась по всему лицу. Это гораздо больше, чем выиграть в лотерею. Мистер Питер Стайн, этот вредный кусака, будет сейчас укушен так, как его не кусали еще никогда в жизни.
— Вы занимались последнее время подводным плаванием, мистер Стайн? — осведомилась она.
— Что? — Он заморгал, и Криста лукаво ему подмигнула. — О чем вы говорите? — добавил он, но уверенность уже исчезла из его взгляда. Он непроизвольно запустил пальцы в свою черную непослушную шевелюру.
Криста захлопала в ладоши, изображая детскую непосредственность.
— Слушайте все! — защебетала она. — Это та-а-к интересно! Слушайте же, вы все должны услышать!
Она не успокоилась, пока не добилась внимания всех сидевших за столом.
Вот они, ее слушатели! Мэри Уитни, насмешливая, всегда готовая поразвлечься. Томно улыбающийся Вандербильт, Шеффер, в самом деле заинтересованный. Роб Сэнд, с восхищением ловивший каждое слово Кристы. Лайза Родригес, неохотно уступившая авансцену другой женщине. Даже Анна Винтур на миг вернулась из личного космоса, в котором она обреталась. Питер Стайн оказался единственным, кто не был готов выслушать ее речь. Он покраснел от смущения и злости. Маленький компьютер, прятавшийся у него в мозгу, мгновенно все вычислил. Криста Кенвуд, которую он в настоящий момент ненавидел, как никого другого, была той прелестной русалкой, которая спасла ему жизнь.
— Я только что вспомнила, где я раньше видела мистера Стайна. Мы с Робом нашли его на дне моря, и я спасла ему жизнь.
Питер проглотил слюну. Отвечать было нечем. Лицо его из красного стало белым. Второй раз за столь короткое время эта чертовка из преисподней намерена унизить его. Питер сжал под столом кулаки, огляделся вокруг. Можно ли спастись бегством? Нет, на этот раз не удастся.
— Ты спасла ему жизнь? — Мэри Уитни в полном восхищении рассмеялась.
— Как это тебе удалось? — спросила Лайза Родригес.
Обе женщины своими внутренними антеннами почуяли надвигающийся скандал. Они теперь просто не могли его дождаться.
— Расскажите лучше вы, мистер Стайн, — попросила Криста.
Питер прокашлялся. Сунул палец за внезапно ставший тесным воротник. По груди его струился пот, а этого никто не должен заметить.
— Ну, я не знаю насчет «спасения моей жизни», но я действительно по глупости нырял в одиночку…
Красноречие его иссякло, и он обернулся к Кристе:
— Понятия не имел, что это были вы.
— Рассказывай, Питер, расскажи нам все! Какая прелестная история! — сказала Мэри Уитни, хрустя кусочком поджаренного хлеба, как ящерица, закусывающая тараканом. — Значит, ты нырнул и… — торопила она его.
— Я по глупости нырял в одиночку… — снова начал Питер. Собственные слова эхом отдавались у него в голове. Сколько раз можно повторять одно и то же? Можно ли как-то сгладить ужас этого момента? Нет, он сидит на мели. — И попал ногой в расщелину. В общем, застрял.
— И у вас кончился воздух? — высказал предположение Стэнфорд Вандербильт.
— Нет, я нырял вообще без дыхательного аппарата.
— Причем нырнул на глубину в шестьдесят футов, — вставил Роб Сэнд.
Он искренне удивился, узнав, кем был тот неизвестный идиот, нарушивший все правила подводного плавания. Роб перегнулся через стол, и на лице у него было написано праведное возмущение; он вложил в свои слова весь сарказм, на который был способен.
— Разве это не слишком глубоко для подводного плавания без акваланга? — спросила Лайза Родригес, почуяв обвинительные нотки в словах Роба.
Она отчетливо понимала, что писака этот сейчас на дыбе, а Криста блаженствует на небесах. Лайза засекла, как они ссорились. Из этой истории Питер Стайн выйдет бледной тенью того, кем он был раньше. Лайза обожала подобные ситуации и свою задачу видела в том, чтобы раздувать их.
— Иногда… время от времени, ради забавы… я бросаю кислородный баллон в воду и ныряю, чтобы подобрать его. Наверное, это глупо…
Питер оглядел стол. Все кивали, покровительственно улыбались, сознавая свое превосходство над неразумным Питером Стайном, потому что уже уловили суть дела. Этот умник напортачил, красавица спасла его, и сейчас это светило литературы находится перед судом, где они и судьи, и присяжные, и палачи. Наконец-то они вдоволь посмеются.
— В общем, чтобы не слишком распространяться…
— О нет, — запротестовала Мэри. — Мы все хотим услышать из уст писателя длинную историю. Со всеми мотивациями и психологическими портретами. Ну же, Питер, доставь нам удовольствие.
Она откинулась на спинку стула. Это ее вечеринка. Она может позволить себе поозорничать.
— Появилась Криста… к счастью… и дала мне немного кислорода, и я получил возможность всплыть на поверхность, ничуть не пострадав.
Вот так. Получайте вашу «длинную историю»!
— Одного не могу понять, — сказал Вандербильт. — Как могло случиться, что вы не узнали Кристу? Я еще могу представить, что вы не распознали ее под водой, когда она была в маске, но потом-то, когда вы оба оказались на поверхности и вы благодарили ее, и все такое прочее… Уж после этого вы не могли ее забыть, ведь она незабываема!
Питер посмотрел на Кристу. Проявит ли она милосердие? Нет, не проявит.
— К тому времени, когда я выплыла на поверхность, мистер Стайн уже умчался на своей моторке.
— Но вы же дали ему воздух! — твердил свое Стэнфорд Вандербильт. Представителей высшего класса ничто не волнует, кроме манер, которые, по их мнению, делают человека порядочным. Они с радостью перережут вам глотку, если вы перейдете им дорогу, но будут при этом безукоризненно вежливы.
— Наверняка нет, — сказала Мэри Уитни.
— Он так толком и не поблагодарил ее, — с горечью заметил Роб.
Одно дело — когда вам спасли жизнь. Но если вам спасла жизнь такая потрясающая женщина, как Криста, это уже нечто совершенно иное. То, что Стайн не поблагодарил Кристу, возмущало Роба.
— Вы не поблагодарили ее за то, что она спасла вас? — спросила Лайза, склонив голову набок. Она в жизни не сказала слова благодарности ни одной женщине и никогда не скажет, но лицемерие было ее
