– Так в чем проблема?
Она молча сунула чек мне под нос. На лицевой стороне чека стояло две подписи. Одна-там, где ей положено быть, а вторая-там, где значились ФИО получателя денег.
– Может, забыл, где надо подписывать? – предположила я.
– Может, – сказала О.Д.-После ста тридцати пяти раз это, конечно, нереально запомнить. И все еще усложняется тем, что одновременно с чеком ему всегда приносится образец, как надо его подписывать.
А она не без юмора. Может, и впрямь задру-жить с ней?
В двенадцать вызывает шеф. Звонком через Милу.
– Здравствуйте, – говорю я по-русски, входя в кабинет.
Это он просил меня какие-нибудь отдельные фразы говорить по-русски, чтобы, мол, привыкать. Заметьте, не учить, а всего лишь привыкать. А тех семи месяцев, которые он уже тут провел, было не достаточно, чтобы привыкнуть? Ответа нет.
– Привет, – отвечает он по-английски и показывает рукой на стул.
Сажусь.
– У меня к тебе вопрос, – бодро начинает шеф.
Кладу на стол блокнот, открываю его и приготавливаюсь записывать.
Пауза. Поднимаю глаза. Шеф сидит с закрытыми глазами и наморщенным лбом. И сопит. Забываю, кстати, рассказать-у шефа какие-то проблемы с носом, и дышит он шумно. Чуть-чуть посапывая. Когда злится, звук усиливается. Впрочем, когда он весел, тоже.
Наконец он открывает глаза.
– Забыл, – со вздохом сообщает он. – Забыл, о чем хотел тебя спросить.
Украдкой смотрю на часы. Прошло шесть минут с момента Милиного звонка. Да-а, с памятью у него напряженка. Я закрываю блокнот, встаю и удаляюсь.
Не то чтобы его постоянно посещают провалы. Просто у него очень выборочная память. Здесь помню, а там не помню. Наверное, мы все в той или иной степени грешим этим. Я лично прекрасно помню, в каком платье ходила на свою первую дискотеку, зато никаких воспоминаний о том, что было позавчера. Ну, то есть если нужно было бы подтвердить свое алиби, я бы затруднилась.
Но шеф меня переплевывает. Вне всяких сомнений.
А что вы хотите от человека, у которого пищит мышка. Какая? Компьютерная. То есть у него под рукой практически живой мышонок, который при любом мало-мальском движении издает абсолютно мышиные звуки.
А еще он разговаривает со своим лэптопом. Не мышонок. Шеф. Я случайно заметила. Шеф закончил что-то писать на компе, что-то нажал, а комп ему-тра-та-та, таким писклявым ехидным голосочком. Да так быстро, что я даже не успела услышать, что именно. Скорее всего, типа: куда смотришь, придурок. В смысле жми куда надо, а не туда, куда нажал. И все бы ничего, так ведь шеф ему отвечает. «Сам знаю, сам знаю», – пробормотал он. Так что провалы абсолютно в тему. То есть вписываются в картину моих представлений о нем.
– Нет, – ответила на мой вопрос Рита (управленческий учет), – просто сдали этот чертов бюджет. И корпоративку.
Это она имеет в виду отчеты за семь месяцев (почему за семь? Неизвестно. Так требуют).
– А там что, много? – поинтересовалась я.
– Там-не перечесть, – ответила она. – Хочешь, могу показать список.
– Хочу.
И лучше бы не хотела. Теперь по ночам меня будут мучить кошмары. Потому что мне придется все это изучить. Иначе как я буду осуществлять связи шефа с прочими структурами?
– А их кто-нибудь читает? – спросила я, просматривая список.
Рита усмехнулась, Вадик из ее отдела заржал в голос, Марта, заглянувшая к ним на минутку, саркастически улыбнулась. Вопрос явно понравился. На меня поглядывали почти дружелюбно.
– А зачем? – сказала Рита. – Зачем их читать? Вернее, не так. Кто ж их читать будет, если они ни черта не понимают?
– Они-это в смысле?.. – Я подняла глаза вверх.
Все дружно закивали.
– Тогда к чему вся эта… – Я сделала неопределенный жест.
– Чтобы был процесс, – сказала Рита. – Бесперебойный. Чтобы все были заняты.
– При этом, – вклинилась Марта, – если начальство изнывает от безделья, оно начинает думать, что ты тоже ничего не делаешь. И норовит нагрузить тебя всякими заданиями, по большей части идиотскими. И то, что у тебя уже есть свои занятия и ты не нуждаешься в занятиях извне, их никак не беспокоит.
Они продолжали иронизировать на эту тему, а я подумала: какая удача, что мой предыдущий шеф этим не страдал! Видно, еще не успел дойти до той стадии развития, на которой начинается этот недуг.
Я смотрю, их немного отпустило. Я имею в виду, по моему поводу. Иначе не стали бы так откровенничать со мной. Это радует. Пора, пора с кем-нибудь уже задружить плотнее. Рита тоже ничего. Такая… с ямочками на щеках и ресницами в аршин.
– А ты, наверное, немножко би, – сказала мне подруга в ответ на мои размышления по поводу дружбы с Ритой. – Бисекс. Ишь ты, ямочки и все такое. Наверное, она тебе нравится.
– Она мне нравится как потенциальный претендент в друзья, – завопила я. – Ты чё, Кэтрин? С ума сдвинулась?
А потом подумала: а чего я развопилась? Может, и вправду?.. Ну, в том смысле, что я ведь не могу быть уверена в своей ориентации на все сто. Ведь я просто не пробовала другую ориентацию. А вдруг она мне понравится? Вот был бы прикол.
Прикол не прикол, но родителям я об этом рассказывать бы не стала. Они бы расстроились. Мол, ненормальный у нас ребенок. А кто определял рамки нормальности? В отношении гомосексуализма- церковь. Лет тысячу назад. И что, это можно считать актуальным сегодня? В общем, вопросы…
А Рите отбой. Сегодня увидела, что она читает. До этого она мне пару раз в обед попадалась с книжкой в руках, но название разглядеть не удавалось. Сегодня она оставила ее на подоконнике в дамском туалете, когда удалилась в кабинку.
Называется «Кто заплачет, когда ты умрешь?».
Не думаю, что у нас с ней что-то получится. В смысле дружбы.
В остальном день прошел как обычно. То есть Бена полдня не было, а полдня он изводил всех дурацкими вопросами. Как, например: «Почему у вас все так?»-и пассы руками. «У нас»-это в России. Что его сегодня на это спровоцировало? Сейф.
Сегодня ему привезли сейф. Поставили в кабинете в шкаф, отдали документы и собирались уже было удалиться, как Бен вопросил:
– А ключи?
Резонно. Сопровождающие сейф лица засуетились, захлопали себя по карманам, но ключей-увы! – не нашли. Бен изобразил неудовольствие. Народ схватился за телефоны.
– Должны быть, – заявили сопровождающие лица, закончив свои телефонные переговоры.
– Но ведь нет, – процедил Бен.
