наблюдая, как злорадно ухмыляется Зымарин.
— Ваша, небось, работа? — справился он у режиссера, имея в виду революционный порыв съемочной группы. — Детский сад.
— У нас демократия в стране. Каждый имеет право высказать свое мнение, — язвительно заметил тот. — Я тут ни при чем.
— Тогда пойдемте, будем успокаивать ваших демонстрантов!
В тесном фойе действительно собралась целая толпа. Почти вся съемочная группа выбралась из своих разоренных обыском номеров и теперь возмущенно гудела в ожидании «кровавых» дебатов с властями. Рыскин в окружении режиссера и Шнайдера остановился на ступеньках, как на трибуне. Недовольный гул при их появлении сразу же усилился в несколько раз. Послышались выкрики: «Что это такое!», «Сколько можно издеваться?!», «По какому праву?!» Следователь поднял руку, показывая, что готов ответить на любые вопросы, как только ему дадут такую возможность. Шум постепенно утих.
— По какому поводу праздник? — попытался пошутить Рыскин, но юмор оказался не к месту. Дородная женщина с высоченной прической выступила на полшага вперед и зычным голосом озвучила общие претензии:
— У нас что, сталинские времена вернулись? Что за гулаговские методы? Вы когда-нибудь слышали о правах человека?
— Понимаю вашу тревогу, уважаемые артисты, — с воодушевлением начал Валентин, прекрасно осознавая, что все его увещевания будут восприняты в штыки. — Мне и самому крайне не нравится то, на что нам пришлось пойти!
— Не нравится ему!.. А кто после вас порядок наводить будет?.. Обнаглели вообще! — загудела толпа.
— Милые мои! Хорошие! — Рыскин решил идти ва-банк. — Я вам признаюсь: ситуация критическая! Пропала не просто какая-то безделушка, украдены результаты ваших трудов! То, над чем вы корпели долгие недели, проливая пот и даже кровь иногда! Если мы не найдем накопитель — фильма не будет, поймите вы это!
Стало тихо. Сообразив, что попал в точку, Валентин приободрился.
— Вот что натворил преступник! Вот почему мы вынуждены были пойти на чрезвычайные меры! И только с вашей помощью нам удастся вернуть похищенный фильм, только с вашей поддержкой!
Народ хмуро молчал. Следователь выдернул из папки список и потряс им в воздухе:
— Это ваш список. В нем отмечены те, кто выдержал испытание на честность, те, кто вынес унизительную процедуру обыска. И теперь это список доверия! Здесь те, на кого я могу положиться и сказать — они ни при чем! Вот так, граждане…
— Пошли отсюда, — махнул кто-то рукой, и митинг так же стихийно начал сворачиваться, как и начался. Торжествуя победу своего ораторского умения, следователь заглянул в так удачно подвернувшийся под руку списочек. И тут же нахмурился и подозвал к себе моложавого розовощекого помощника.
— Почему не все отмечены? Как это понимать?
Парень сделал честные глаза и непонимающе уставился на своего шефа.
— Что смотришь, как будто призрака увидал? Вот, читай… э… Волынская… дальше… Громов. Они что, особенные? Где они?
Услышав знакомую фамилию, на ступеньки взбежала из редеющей толпы Алена Пономарева.
— Они в Москву уехали еще до полуночи, — торопливо сообщила она, не дав рта раскрыть стоявшим рядом режиссеру и его ассистенту. — Вся группа может подтвердить.
— А вы, собственно, кто будете? — Рыскин с удовольствием принялся разглядывать симпатичную девушку.
— Я? — смутилась та, но быстро взяла себя в руки. — Я — из массовки. А Громов — мой парень.
— Ясненько, — изрек следователь и повернулся к представителям администрации. — А как вы объясните их отсутствие?
— Все правильно, они убыли в Москву по производственной необходимости, — пояснил Вилин.
— А согласно приказу по съемочной группе, эти двое числятся здесь! — наехал на него Валентин. По привычке наехал, поскольку увидел несоответствие реальности документам.
— Моя вина! — покаянно опустил глаза Руслан. — С этим всем так закрутился, что забыл их приказом отдать, но в дорогу я их правильно оформил: путевка, предписание — все как положено. Вы уж простите, исправлюсь.
Рыскин снисходительно махнул на него рукой и решительно направился к себе. По правде говоря, эта парочка была ему не интересна. Как доложили ему помощники, нашлись свидетели, которые прогуливались под окнами гостиницы уже после полуночи и никаких грабителей и отогнутых решеток не видели. Значит, Волынская и этот, как его, Громов из города уехали еще до свершения кражи, и накопителя у них по определению быть не могло. А мелкие нарушения со стороны киношников беспокоили следователя в данный момент меньше всего.
Глава 19
«Бывают же такие люди, — удивлялся про себя Громов, шагая к оставленному на заправочной площадке мотоциклу. — И себе настроение испортят, и всем остальным!» Уж на что он считал себя выдержанным и спокойным парнем, но этому твердолобому продавцу и его удалось вывести из душевного равновесия. Началось все с того, что тот долго-долго не мог заставить свою задницу подняться с кровати и открыть дурацкий магазинчик. Потом Виктору пришлось минут десять выслушивать нытье, ругань и жалостливые рассказы о тяжелой жизни придорожного торговца. Естественно, Громов даже и заикаться не стал относительно «чего-нибудь низкокалорийного и без консервантов» — продавец просто удавился бы на месте. У него в киоске под это определение, да и то с большой натяжкой, подходила только минералка в полуторалитровых пластиковых баклажках. Учитывая этот факт, Виктор решил не мудрить и взять пару сосисок в тесте — от туалетной бумаги много вреда не будет. Но и тут не обошлось без казуса: мужик попытался всучить их байкеру в холодном, как срамное место эскимоса, виде, хотя у него под боком стояла вполне работоспособная микроволновка. На препирательства и доводы ушло еще минут пять. А когда речь зашла о стаканчике кофе, продавец и вовсе встал в позу, заявив, что не намерен тратить на приготовление этого дрянного напитка свое драгоценное время. Вместо этого предложил купить пива из холодильника, на что Виктору пришлось ответить вежливым отказом с указанием места, в которое продавец это пиво себе может засунуть, если ему вдруг станет нечем больше заняться на досуге. В общем, пообщались мило. Каких трудов Громову стоило в конце концов уговорить сонного ворчуна вскипятить чайник — Эльвире ни за что не догадаться. А ведь даже спасибо не скажет. Скорее всего. Пока ждал, позвонила Алена — единственное утешение среди всех этих неприятностей. Но общение с девушкой лишь поначалу улучшило расположение духа. После того как Виктор узнал о произошедшей в гостинице краже и страшном переполохе, произведенном следственной группой, ему страшно захотелось вернуться обратно, чтобы забрать свою Аленушку из этого гадючника. Хоть она и говорила, что ее не трогают и что очень здорово, что Громов укатил раньше, чем все это произошло, на сердце у парня стало неспокойно.
Обжигая пальцы кипятком, в котором плавало содержимое пакетиков растворимого кофе, Виктор тащил в обеих руках по пластиковому стаканчику. Остальная добытая с боями провизия мирно покоилась в просторном кармане его косухи. Шел медленно, не хватало еще споткнуться и разлить. Ведь тогда — все, конец. Второй раз уломать торговца на трудовой подвиг — кипячение воды посредством чайника — не удастся, а Волынская всю оставшуюся часть дороги будет скулить о своей горькой судьбине.
«Черт! — вдруг остановился Громов и завертел головой по сторонам. — Где Элька с мотоциклом?» Место рядом с колонкой, на котором он оставил своего железного друга, теперь занимали замызганные «Жигули», а «Zuendapp» вместе с Волынской куда-то подевался. Неужели угнали? Быть такого не может. Прибавив шагу, парень выскочил на автозаправочную станцию.
