века (потому столь незабываемый) дом, было невозможно ни с одним другим строением! Тем более, насколько помнил Рамсес, вокруг леса нет ничего похожего. Лишь здесь убогая постройка одиноким особняком стояла вроде памятника, напоминающего, когда (в какое время и насколько давно) тут начали возводить жилье. И теперь, по каким-то причинам, единственно уцелевшее, перекошенное временем, деревянное жилище, сиротливо прижатое к земле, в окружении высотных зданий из кирпича или бетона, сносил бульдозер, победно зачищая территорию от прошлого.
Дорогу к дому Рамсесу перегородили молодые люди. Все, как один, брутальной внешности, они являлись сотрудниками охранного предприятия.
— Туда нельзя, — в голос сказали двое из них.
— А где те люди, которые там жили? — не веря своим глазам и недоумевая, спросил Рамсес.
— В этом домишке давно никто не жительствует, — умно ответил один из седоволосых охранников и пожал плечами, оглядывая Рамсеса так, будто перед ним стоит молодой пацан со странностями в голове.
— Ты че, — подключился к разговору другой мужик в форме — широколобый и губастый, чем смешно шлепал, когда небрежно произносил слова, — с чего ты взял, что там кто-то живет? Не видишь, домик почти сам уж как давно развалился, а строители только мусор с земли собирают. Ну, и с бывшими жильцами этой трущобки давным-давно уж поделились новым жильем, оные счастливы безмерно и теперь могут себе пожить на зависть другим!
— По какому адресу? — оживился Рамсес, стараясь не обращать на все остальное внимание.
— Да мы-то, откуда должны знать? — сказал, с несколько интеллигентными проблесками в чертах лица, относительно других охранников, более-менее в опрятной одежде и, по всей этой видимости, главный, который только что подошел. — Жильцы съехали, а мы — не адресное бюро по находкам квартиросъемщиков. Посему, с вопросами — к зас-трой-щику, — внятно и, как можно внушительней, проговорил он.
— Кто застройщик? — растерянно спросил Рамсес, окончательно поверив в напористость всех говоривших.
— Обнесут территорию стройки забором, повесят таблички, тогда и узнаешь, — продолжал внушать главный охранник непонятливому Рамсесу.
— Чего хамить-то? — такого рода общение начало выводить Рамсеса из равновесия.
— Чудило, кто тут беспардонничает-то? — спросил лысый внушительных размеров охранник, который до этого не вмешивался. — Топчешься тут, да себе чей-то изобретаешь. Шел бы ты отсюдого, а то дофантазируешься до того, что сейчас сам же упадешь, сам же разобьешь себе лицо и потом заявишь, что это мы так поступили с тобой.
— Нехорошо получится, — подтвердил главный из охранников. На пару секунд позволив себе человеческое выражение на лице, он снисходительно добавил: — Правда, иди уже. Все один черт, тут нет никого из жильцов и давно уже нет. А ты, получается, за зря затеял выяснялки.
При всей очевидной неравности сил, даже продолжать спорить не имело смысла, уж тем более, доводить разговор до того, пока неожиданно «сам не упадешь». Рамсесу ничего не оставалось, как развернуться и, конечно, не прощаясь, удалиться.
Возвращаясь к дому Алики без Дэвиса, четкого понимания только что увиденного, у Рамсеса не было. Мысли менялись одна за другой, а факты разбивались об очевидное — пустой полуразваленный дом сносили. Ускорив шаг, он с тревогой подумал о том, как теперь еще и об этом рассказать любимой. История с Рамсесом заходила так далеко, что уж ему самому-то разобраться во всем было тяжело, и, казалось, совершенно невозможным разъяснить кому-то. В рассуждениях зайдя далеко, но, так и не отыскав последнему феномену объяснений, он остановился на очевидном — в него 100 % стреляли и пытались убить! И при всей ясности этого факта, где он был тоже непосредственным свидетелем покушения на себя, оставались два главных вопроса: первое, кто был в лесу и второе, что же на самом деле происходило с ним, когда он потерял память? Теперь получалось, что никакого Дауна по имени Дэвис — нет!..
За рассуждениями, ему показалось, что он долго возвращается.
Наконец-то, Рамсес вышел во двор, где она жила. Здесь по-прежнему было безлюдно.
В этот раз ему не пришлось звонить в домофон — из подъезда выходила женщина. Воспользовавшись открытой дверью, ему повезло и с лифтом, на котором, вероятно, она и спустилась. Поднимаясь наверх, он вспомнил об еще одной даме — Люсе и улыбнулся.
Лифт остановился на нужном этаже и двери открылись.
— Здравствуйте, — раздался знакомый голос соседки уже за спиной Рамсеса — он вышел стремительно и успел повернуться лицом к квартире Алики. — Можете не звонить, она ушла.
— Здравствуйте, — вежливо поздоровался Рамсес и обернулся, — рад встрече.
— Взаимно, — с долей подросткового кокетства, давно не вязавшегося с возрастом, ответила Люся.
— Вы уверены, что Алика не у себя?
— Можете убедиться в этом сами, — с недовольством зыкнула Люся. — Я могу и подождать.
Понимая, что именно эта дама не может ошибаться относительно информированности соседей, Рамсес все же несколько раз позвонил в квартиру.
— Убедились, что я не смогла бы и рта открыть, если бы не знала об этом наверняка?
Рамсес, соглашаясь, покачал головой. На его лице застыла гримаса отчаяния, которая предательски выдает каждого в отличие от слов: как не старайся, ими прикрыть истинное отношение к происходящему, результат все равно будет налицо…
Поэтому первой заговорила Люся.
— Правильно, через это Вам, как и всем в подобных ситуациях, надо пройти. Вы, и никто другой в схожих обстоятельствах, ничего не сможете выяснить, пока не переживете период отчаяния.
— Вы давно здесь? — первое, о чем спросил от безысходности Рамсес.
— Как Вас в окно увидела.
— А еще, кого?
— Может, мы перенесем разговор в квартиру? — спросила Люся и жестами показала, что их могут подслушивать соседи.
В задумчивости он произнес мысли вслух:
— Собственно, ее уж точно в квартире нет. А вы, возможно, меня и просветите.
Снова оказавшись в соседней квартире, на этот раз хозяйка предложила выпить чаю. Вовремя сказанная, горячая фраза обратила внимание Рамсеса на его голод, который, безусловно, должен был появиться после стольких событий, происходивших с ним в промежутках между беготней.
За чаем, Люся поведала о том, что и не думала подглядывать за ними в зале. Утром она еще спала, а проснулась оттого, что услышала грохот закрывающейся двери в квартиру. Когда она подбежала прямо в ночнушке, по пути чуть не упав к глазку, то услышала, как захлопнулась следующая внутренняя входная дверь в соседнюю квартиру, но ничего интересного она не засвидетельствовала. Попутно она пожаловалась, что долго накануне не могла заснуть из-за нечто невообразимого, что видела. Но об этом она обещала рассказать позже. А далее, как она переоделась и, согласно ее словам, неожиданно вспомнив о методе Рамсеса, Люся побежала на лоджию и там взяла (как оказалось, заранее заготовленное для этих целей) зеркальце. Но, к ее сожалению, не той стороной поднесла его к окнам Алики! И в тот момент, когда она переворачивала «аппарат» для слежки, Люся чисто случайно солнечным зайчиком ослепила Рамсеса. Также успев сориентироваться, что все с Аликой в порядке, цитата, «она была в надежных руках», Люся и не думала больше подсматривать.
— Так что, — в довершение добавила она, — зря Вы задернули шторы.
Смекнув, что произошло, Люся осеклась, но из соображений деликатности, которая всегда присутствовала в ней на задворках совести для восхождения к индивидуальности, она решила просто не возвращаться к этому вопросу и сделала вид, что, как бы, все нормально и никто ничего не думает.
— А я ведь Вас, — поспешно заговорила она на другую тему, — Рамсес, караулила, все то время, которое Вы были у нее в квартире.
Он улыбнулся, понимая, что по времени это было долго.
— Вы, почему улыбаетесь?
