Но пока эти планы оставались планами. Ксения собиралась проработать в санатории до конца лета, чтобы болезненный Никитка окреп и набрался сил. Зато в услугах няни, бабы Прони, не стало нужды – Родион сам занимался с ее сыном. Баба Проня, наскоро убравшись в покоях главврача, спешила в молельный дом секты. И все больше ненавидела окружающих людей. По ее мнению, грешникам предстояло гореть в адском пламени. Никитка лишившись няни, стал живее и радостнее, прекратились кошмары, мучившие его по ночам. Да и Ксения почувствовала: дышать в доме стало легче.
Родион всем сердцем потянулся к Никитке, хотя воспоминания о собственном погибшем сыне иногда мучали его. Он все крепче привязывался к чужому ребенку – то был сын Ксении. Днем, когда она вела прием больных, сооружал с мальчиком на пляже замки и корабли из песка, со знанием дела встраивал на песчаные палубы корабельные пушечки из прошлогоднего тростника и спасательные шлюпки из коры. Или, посадив Никитку себе на шею, высокий, как каланча, гулял с ним по прибрежной части залива. Никитка держался за густую бороду нового папы и все больше привыкал к нему.
Вечерами Родион вместе с Никиткой под руководством Ксении с удовольствием барабанил пальцами по нарисованным клавишам, заменяющим фортепьяно. Ксения напевала мелодию и заставляла каждого повторять манипуляции по несколько раз, а потом смеялась вместе со своими учениками над их ошибками. К ее большому сожалению, Жарковский продал большой санаторский рояль, и Ксения лишилась возможности играть даже изредка.
Ксения была по-настоящему счастлива. Она даже слегка поправилась за те две недели, которые у нее жил Родион. Легкое опасение вызывало лишь молчание Жарковского. Ни для кого в санатории не было секретом, что у Ксении поселился мужчина. Главврач тоже был в курсе. Почему же он не реагировал? Переселив Ксению в общежитие, он будто забыл о ней. Само переселение состоялось до приезда Родиона. Ксения настороженно ждала серьезного разговора с Жарковским, он мог бы причинить им с Родионом неприятности, но Жарковский взял тайм-аут. Он почти не замечал свою сотрудницу, ограничивался общением по служебным делам. Одновременно с этим забросил и строительство коттеджа, где собирался свить семейное гнездо.
Ксения недоумевала. Что это? Рассудительность? Благородство? Или, замышляя нечто против нее, он держит это в секрете? Но дело было не в благородном порыве и не в тайных замыслах – совсем иные заботы одолевали Виктора Эдуардовича. Он вынужден был отложить выяснение отношений с Ксенией на неопределенное «потом», и смириться с двусмысленностью своего положения. Он мог бы еще побороться за эту женщину или выдворить ее из санатория, показать свою власть, но сейчас у него для этого не было ни времени, ни желания – из-под его ног в буквальном смысле слова уходила земля. Оказалось, что на этот лакомый кусочек, территорию у моря, которую он считал своей, предъявили права какие-то неизвестные владельцы. Ниточки к ним тянулись из столицы. Корпуса санатория и земля под ними были объявлены спорными объектами, открыли судебное дело. Самым неприятным для главврача было то, что среди юристов противной стороны оказалась Алина Первомайская-Оболенская, несколько месяцев обитавшая со своим аптечным ларьком на территории санатория. Бог знает, что она могла нарыть за это время! Кроме того, Жарковскому было известно, что эта самая Алина и Ксения были подружками детства, а следовательно, и Ксения становилась в его глазах подозреваемой. Вспомнил главврач и ее бывшего мужа, появившегося в санатории вместе с Алиной, а затем внезапно исчезнувшего. Он решил внимательнее присмотреться к Ксении. Может, мужчина, появившийся рядом с ней, тоже его враг?
На очередном предварительном судебном заседании убедился, что его догадки относительно Ксении не беспочвенны. В распоряжении врагов оказались документы об аренде, которые не могли быть доступны случайным людям. Он хранил их в сейфе кабинета или изредка брал домой – поработать. В его личные апартаменты никто кроме Ксении допуска не имел. Конечно, можно было бы подозревать уборщицу, бабу Проню, но та была слишком бестолкова, чтобы незаметно провернуть непростые дела: выкрасть документы, снять копии, положить на место. Кроме того, убирала она комнаты начальника в его присутствии. Оказалось, что и со зрением у старушки проблема, а очков она не носит и читает по слогам. Главврачу, даже с его опытом работы с людьми, не хватило проницательности, чтобы распознать притворство старухи. На всякий случай он освободил ее от обязанностей горничной и направил уборщицей в сауну, мыть полки. Все внимание он сосредоточил на Ксении, уверив себя в ее причастности к пропаже документа.
Жарковский вызвал Ксению для допроса к себе в кабинет. Взглянул на ее загорелое, улыбающееся лицо, выцветшие до соломенной желтизны волосы, почувствовал сильный укол в сердце: он до сих пор любит эту чертовку. Но ему пришлось взять себя в руки: эта женщина несла ему удар. Жарковский, в белом медицинском халате нараспашку, без шапочки, сверкая лысиной, нервными шагами вышагивал по кабинету, примериваясь к трудному разговору. Наконец остановился, навис животом над сидящей на краешке дивана Ксенией:
– Ксения Игоревна, для вас, думаю, не секрет, что против трудового коллектива подан судебный иск. Вы не могли бы мне объяснить, как в распоряжении суда оказался документ об аренде сауны? Я хорошо помню, что работал над ним дома, в тот день когда… когда вы заставили меня выбросить в аквариум ключ от вашего номера. Я выходил совсем ненадолго, а вы…
Лицо Ксении порозовело от одной только мысли, что главный заподозрил ее в непорядочности. От шефа не укрылось смятение сотрудницы. Ксения пробормотала что-то неразборчивое, она отрицала возведенный на нее поклеп.
– Вы будете отрицать и дружбу с Первомайской-Оболенской, черт ее побери!?
– Нет, мы, действительно, знакомы с детства.
– И вам было неизвестна причина, по которой ваша подруга окопалась в нашем санатории?
Ксения вспомнила давний разговор с Алиной. Тогда Алина сообщила, что приехала в санаторий по поручению общества ветеранов, призналась, что ее аптечный киоск только прикрытие, но заявила, что защищает права бедных. Несмотря на благородную задачу, Ксения отказалась помогать Алине, не захотела действовать за спиной главного. Больше Алина ее не беспокоила, и Ксения за чередой собственных дел и неудач успела забыть о миссии Алины. Сейчас, полагая, что именно общественное расследование было причиной появления Алины в санатории, Ксения не посмела отпереться в этом перед главным. Тем самым она записала себя в число сторонников неизвестной ей рейдерской захватнической фирмы. Она все еще не догадывалась, что над санаторием нависла угроза посильнее штрафных санкций за нарушения аренды.
– Она защищала права малоимущих пациентов, – опустив глаза, констатировала Ксения.
– Красивую вывеску придумали вы с вашей приятельницей. Только кого вы собираетесь провести? Меня? А знаете ли, дорогуша, что тех самых малоимущих пациентов, интересами которых вы прикрываетесь, выпрут в первую очередь! Я мог ожидать от вас, Ксения Игоревна, чего угодно, только не предательских действий за моей спиной. Вы не так наивны, как хотели казаться. Сколько вам заплатили?
Ксения расплакалась от стыда и отчаяния. Да, она запуталась в личных делах, трепыхалась в сетях Жарковского, возненавидев его. Но мстить, тишком пользоваться его доверием и гадить – на такое она не способна. У нее не было смелости вступить в открытую борьбу со своим врагом, но то, в чем обвинял ее главврач, не могло присниться Ксении даже в страшном сне. Жарковский был удовлетворен ходом разговора. Плачет, значит, раскаивается. Значит, легче будет выведать все подробности заговора. Главврач переменил тактику. Он присел с ней рядом, взял ее за руку:
– Ксюша, милая. Я готов простить тебя, если ты поведаешь мне о всей вашей мафии. Ты, Алина, твой муж, выше – кто?
– Я… я не знаю…
– Так, так, эти люди заплатили тебе за молчание. Но ведь и я пока, слава богу, человек со средствами. Я хотел сделать тебе сюрприз. Между прочим, Ксюша, этот красивый коттедж на берегу, – мой свадебный подарок тебе.
– Свадебный подарок? – очередная слеза застыла на нижнем веке Ксении, раздумала катиться вниз. – Мне? Разве у нас был разговор о браке? Я не собираюсь выходить за вас замуж. Я люблю другого мужчину, полагаю, что вы уже в курсе…
– Как же, как же. Бородатый красавец. Наслышан-с. Но я не ревнив. Я готов закрыть глаза на твои шалости, моя девочка, если ты вернешься ко мне. Но о наших чувствах у нас еще будет время поговорить. Сейчас я требую, чтобы ты сказала мне правду о вашей банде.
