полным именем? Не Федором, Федькой, Феденькой, Федяшей, а именно Федором Федоровичем?
Выходит, он жуткий зануда. Бывают такие, будто сразу стариками рождаются. Чуть ли не с младенчества смотрят серьезно–серьезно и всех учат жить. Элька встречала одного такого года три назад – брр… еле избавилась!
Точно – зануда. Наверняка какая–нибудь глиста в отутюженном темном костюме, при галстуке, с прыщавым, плохо выбритым подбородком и тусклым, рыбьим взглядом.
Да, еще и губы ниточкой!
Вот бедная Таська и шарахается…
Мысль оказалась последней. Потому что на пороге появилась Тася, тут же метнувшаяся к плите, а следом…
У Эльки пресеклось дыхание, а ее бедное сердце, молодое, крепкое и отменно здоровое, вдруг дало сбой. Девушка дрожащей рукой вернула чашку на блюдце, даже не заметив, что сумела расплескать на скатерть жалкие остатки чая.
Она рассматривала появившегося в дверях парня как настоящее чудо. Элька в жизни не видела ничего подобного!
– Это нечестно, – еле слышно выдохнула она. – Такие глаза просто не имеют права на существование…
Высоченный, широкоплечий парень – настоящий шкаф! – и огромные яркие глаза невероятно синего цвета, опушенные густыми, длинными, темными ресницами. Не в костюме с галстуком, в светлых брюках и серой рубашке. И уж какие там прыщи…
Элька бесцеремонно рассматривала и жесткий подбородок, и крупные чувственные губы, и тонко вырезанный нос, и разлетающиеся к вискам ровными дугами брови, и каштановые кудри, коротко подстриженные и на первый взгляд мягкие, как шелк, вот бы дотронуться…
Нет, это точно судьба!
Элька с трудом выбралась из кресла и как сомнамбула двинулась к гостю. Темно–синие глаза становились все ближе, она тонула в них больше и больше. Элька уже понимала, что ошиблась: они не синие, эти глаза, они фиолетовые, нет, они… как берлинская лазурь. Вот–вот, именно как берлинская лазурь!
Что такое «берлинская лазурь», Элька представляла плохо, но эти слова показались наиболее подходящими.
За Элькиной спиной звонко закашляла Тася, не понимающая, что происходит, и Элька возмущенно встряхнула головой, избавляясь от странной одури. Заставила себя на секунду обернуться, подмигнула новой подруге – мол, у меня все в порядке, не волнуйся, все под контролем.
Фыркнула и хрипловато пропела:
– Ка–акой красавчик! Таська, где ты прятала от меня это чудо, никогда не прощу…
– Я не прятала, – вяло запротестовала Тася, удивляясь Элькиной смелости, раскованности и свободе.
Элька сделала еще шаг, последний. Теперь они стояли лицом к лицу: она и Таськин восхитительный гость.
Элька облизала внезапно пересохшие губы и шепнула:
– Ты правда чудо–юдо. Можно я тебя потрогаю? Самые синие глаза в мире изумленно расширились. Элька сипло пояснила:
– Вдруг ты мираж, или я просто сплю, знаешь, со мной бывает…
Она легко коснулась плеча Тасиного приятеля. Нежно провела ладонью по его упругой и чуть колючей щеке. Убедилась, что кудри у обомлевшего парня действительно мягкие, она не ошиблась. Дотронулась пальцем до четко очерченных губ и проворковала:
– Надо же, самый настоящий, даже дышишь и глазками лупаешь…
Тася у плиты нервно хихикнула и едва не перевернула свой замечательный чайник. Ахнула и торопливо поставила его на огонь.
Зато Федор Федорович наконец пришел в себя настолько, что смог реагировать адекватно.
Он одним движением отставил в сторону потрясенную его силой Эльку и раздраженно проворчал, обращаясь к Тасе:
– Вот теперь я верю, Мелкая, что это твоя подруга!
– Почему… только теперь?
Тася отвернулась, пряча улыбку: как бы Федор Федорович ни притворялся, ни «держал лицо», она прекрасно видела, что он слегка… растерян, скажем так. Еще ни одна девица не вела себя с ним настолько… вольно, да.
– Такая же сумасшедшая!
* * *
Таисия в который раз попыталась вернуться к книге, но не смогла. Она честно смотрела на страницы, вроде бы буквы складывались в слова, слова в предложения, предложения в абзацы, но… смысл ускользал.
Таисия не понимала, что с ней происходит. Казалось бы, должна была радоваться, у нее получилось все, что наметила: Федор Федорович ушел в ресторан с Элькой, а она осталась дома, как хотела.
Могла теперь валяться на диване с книгой до самого утра. Или сидеть у телевизора до посинения, жаль, смотреть нечего. Она любила биатлон и фигурное катание, но сейчас лето. Сериалы Таисия терпеть не могла, время на них жалела: это ведь каждый день в один и тот же час – сидишь, как привязанная, у экрана… настоящее рабство!
Может, чаю попить? Кажется, Элька не все конфеты приговорила, что–то в вазочке оставалось…
Таисия небрежно бросила книгу на стол. Подошла к окну, прижала пылающий лоб к прохладному стеклу – вроде бы стало чуть легче.
Таисия бездумно смотрела на пустой двор, здесь все было знакомо с раннего детства и почему–то ничего не менялось. Только скамейки у подъездов и у детской площадки весной раскрашивались в разные цвета. В прошлом году они были синими, в этом – зелеными, а грибок над песочницей всегда красный, с неровными белыми горошинами.
Взгляд девушки равнодушно скользил по пыльной листве старого тополя. По двуствольной березе, странно притягательной своей кривизной и неправильностью. По машинам, плотно стоящим у кромки тротуара. По чахлым клумбам с неизменными головками желтых хризантем, дворничиха тетя Маша высаживала их из года в год. По рассохшейся от старости столешнице с забытыми костяшками домино. За этим столом, сколько Таисия себя помнила, летними вечерами собирались пенсионеры…
Собственный стон привел девушку в чувство. Она неверяще пробормотала, последние годы у Таисии появилась дурная привычка озвучивать собственные мысли:
– Неужели ревную? Да нет, не может быть. Всегда хотела, чтобы ОН поменьше меня опекал. Я устала от… вечных выговоров и нотаций. Мы ровесники, а ОН смотрит на меня…
Таисия зажмурилась и сердито приказала себе успокоиться: все идет как должно. И невольно усмехнулась – это баба Поля говорила так: «Поступай как должно, и будь что будет». Она и жила по этой формуле, счастливая! Зато никогда не рефлексировала, все для нее было просто и ясно.
Таисия попыталась лечь спать, но вскочила через десять минут: не лежалось. Она покружила по квартире и сама не заметила, как взяла тряпку и принялась вытирать пыль. Причем старательно не смотрела на нянины фотографии, почему–то казалось: баба Поля мгновенно поймет, что с ней происходит, и обязательно вмешается.
– А мне это не нужно, ясно?! – Таисия вздрогнула, так громко прозвучал в полной тишине ее раздраженный голос.
«В конце концов, я имею право жить как хочу. – Таисия небрежно протерла большую хрустальную вазу. – А больше всего я хочу…»
Она задумалась, пытаясь понять, ЧТО сделало бы ее по–настоящему счастливой. Ведь на первый взгляд все у нее есть, ну кроме родителей, а их не вернуть, как бы она ни ревела ночами в подушку.
А так – действительно все. И квартира изумительная, и работа неплохая, и зарплата довольно приличная, во всяком случае, ей хватало.
