молодцом — прямой наводкой расстреляли атакующую группу танков и мотопехоты. Нам объявили, что многих представили к наградам. Меня — к ордену Красного Знамени.
Далее все разыгрывалось не по обычному сценарию. Вместо того чтобы, развернув наши атакующие дивизии на глубине обороны немцев в 30–50 км для удара по тылам на юг и на север, мы… пошли, пошли и пошли, все более удаляясь от линии фронта на северо-запад.
Впервые, намного опережая ход событий на 2-м Украинском фронте, прозвучал призыв «Даешь Будапешт!».
Севернее города Сольнок удачно форсировали реки Тису и Задьва. Взяли городок Абонь западнее Сольнока и — дальше на северо-запад к Будапешту. При форсировании Тисы и Задьвы нам повезло: долговременные оборонительные сооружения врага еще не были завершены. Куда как труднее пришлось частям, двинувшимся по нашей стезе через две-три недели. Им пришлось взламывать эти укрепления.
Брали еще городишки, местечки, по пути к основной цели сметая гарнизоны и части резерва группы армий «Юг». Сообщений Совинформбюро об этом не было. О занятых нами городах не сообщалось по очевидной причине: мы их проскакивали, не задерживаясь. Рвались к Будапешту. В нашу задачу не входило закрепление в этих населенных пунктах. Закрепляться должны были части, которые, как мы полагали, будут продвигаться за нами вслед.
Однако… однако… дверка прорыва за нами давно уже захлопнулась. С питанием людей и коней мы еще обходились сносно, перейдя на упоминавшийся «аттестат Хорти». Со снабжением боеприпасами было гораздо хуже. Приходилось экономить. Помогала наша транспортная авиация, сбрасывая на парашютах боеприпасы и немного питания. Кукурузы на полях еще хватало.
Наконец через станцию Дьёмре вышли к Уйпешту — северо-восточному пригороду Будапешта.
Все. А силы группы уже на исходе. До фронта далеко, далеко…
Между двух огней
Ко времени нашего выхода к Уйпешту немцы успели оправиться от шока, вызванного нашим стремительным глубоким рейдом. Здесь, на ближних подступах к Будапешту, мы столкнулись уже с организованным, сильным отпором. Нарастающий с каждым днем натиск все прибывающих частей резерва немцев создал реальную угрозу плотного окружения нашей группы.
Был отдан приказ по группе пробиваться на восток корпусными колоннами. Через два дня боев новый приказ по корпусу: «Выходить дивизионными колоннами». Сутки спустя: «Рассредоточиться на полковые колонны».
В эти дни, недели зародился горько-шутливый призыв: «Славяне! Вперед, на запад, где солнце всходит».
Больше приказов не поступало.
Северо-восточнее города Монор по колонне полка был нанесен массированный удар механизированными частями и с воздуха.
Эскадроны рванули врассыпную. Было разбито одно из орудий моей батареи. При батарее оказался взвод казаков из 1-го эскадрона. Применяясь к местности и обстановке, двинулись на восток самостоятельно. Теперь судьба двухсот человек зависела во многом от того, насколько правильно я буду ориентироваться в обстановке, от моих решений. Неимоверный груз. Особенно в восемнадцать лет.
Продвигались с предельной предосторожностью. Сам назначал людей в дозоры, призванные охранять людей от внезапных столкновений с врагом. Многожильному Дорошенко приходилось изворачиваться по обеспечению людей и коней питанием. С этим было то густо, то пусто. Гораздо чаще — последнее. Кукуруза — слава ей! — выручала: и пища, и фураж, и укрытие.
К исходу четвертых суток нашего самостоятельного марша передовой дозор обнаружил группу мотопехоты из четырехсот человек. Подполковник Потапов вел эту группу, отколовшуюся от механизированного корпуса. Слава Богу, не пустили друг другу кровушки в сумерках!
Пережили большую радость встречи, объединения! Всех нас повел теперь Павел Дмитриевич. Спокойный, решительный, отважный командир оказался.
Двойственное чувство появилось. С одной стороны, нас стало гораздо больше, сильнее стали. С другой — стало сложнее скрытно продвигаться, труднее с питанием. В каждом населенном пункте могла быть западня; старались обходить деревни стороною.
Как-то сумели вдрызг разбить батальон мадьярских гонведов, поспешавших в ту же сторону — к линии фронта. Разжились продуктами, боеприпасами. Их раненых оставили в ближайшей деревне на попечение фельдшера и аборигенов. Своих, естественно, взяли с собою.
Зигзаг судьбы вывел нас на этот проклятый фольварк при подходе к речушке, название которой запамятовал.
Надо было бы в обход двинуть!.. А тут — с боеприпасами, питанием худо, да и фольварк прикрывал дорогу к мостам через реку.
Передовое боевое охранение выслало дозор. Разведали, доложили: «На фольварке немцы, и будто бы не так много».
Развернувшись в боевой порядок, попытались ворваться на фольварк, охватив его кольцом своих рот. Батарея поддержала атакующих огнем.
Фольварк оказался крепким орешком. Атака наша захлебнулась. По униформе контратакующих мы установили, что в четырех строениях фольварка — крепких, основательных, сложенных из камня — засели эсэсовцы, числом более роты. Позже внесли поправку: их было не менее трехсот.
Потапов решил: блокировать фольварк, ликвидировать эту группу эсэсовцев, а затем уже продолжать движение на восток, к фронту.
Четыре роты начали окапываться. Кавалерийский взвод поставили в засаду, в саду у реки. Огневые позиции батареи расположили так, чтобы удобнее было вести огонь по фольварку и по дороге, ведущей на восток.
В первый же день немцы сделали попытку вырваться из осады. Проломив калитку, выходящую на дорогу к мосту через реку, на большой скорости выскочил танк, за ним — два бронетранспортера.
На участке от изгороди до сада батарея подбила танк и бронетранспортер. Вторая машина быстро развернулась и укрылась за изгородью фольварка. Десантников с танка и выскочивших из бронетранспортера перебили.
Перестрелка между нами и осажденными велась беспрерывно. На второй день 3-я и 4-я роты с севера и запада несколько продвинулись вперед, сужая кольцо осады.
Часа в три пополудни немцы выслали на переговоры парламентеров — штурмбанфюрера (майора) и штурмфюрера (лейтенанта). С нашей стороны вели переговоры Потапов и я. Немцы предложили разойтись по-хорошему: мы снимаем осаду фольварка, а они гарантируют нам спокойный отход за речку и наше движение на 10 км к реке Задьве. Сказали, что у них есть радиосвязь с их командованием.
К этому времени от одного из их раненых, подобранных по дороге к мосту, мы знали, что в фольварке находится бригаденфюрер (генерал-майор) с группой своих офицеров. Потапов сказал немцам, что мы обдумаем их предложение. Ответ дадим утром следующего дня в 7 часов. Сверив часы, разошлись.
А под вечер этого же дня, не дожидаясь наступления следующего, проломив ворота, на дорогу, ведущую на северо-запад, вырвались два танка и четыре бронетранспортера, набитые солдатами.
С пригорка у фруктового сада, где находился наш с Потаповым КНП, было видно, как танки шли по полю вдоль дороги, ведя огонь с хода. Два бронетранспортера пристроились вслед танкам, два —
