— Цыган позвать, что ли? — лениво откликнулись часики. — Но эти цыгане потом привяжутся, прилипнут, начнут повсюду за нами бегать с симками для телефонов, гитарами и цветными юбками… Нет, обойдемся на этот раз без цыган. Тяжело нам будет, конечно без цыган, особенно первое время, но мы…
— Нет, какие цыгане? Ведь обо всем заранее договорились! — раздался возмущенный женский голос, и Николай с замиранием сердца увидел, что на незанятом стуле с вышитыми подушками появилась Эвриале. — Почему нет танцпола с филармоническим оркестром? Патефон… цыгане… еще бы самодеятельный хор какого-нибудь сельпо пригласил — с песней про родного Ленина, который «всегда с тобой».
— Леннона? — подобострастно переспросили часики, явно не расслышавшие последней фразы Эвриале. — Да прямо щазз, какие проблемы, мин херц?
Николай повернул голову и увидел, что все рабы, бросившие свои прямые обязанности, сгрудились у импровизированной сцены, где зажигали совсем молодые и еще никому неизвестные парни из «ливерпульской четверки». Геля с визгом побежала по направлению сцены, над ее головкой подрагивало большое белое перо.
— Коленька, — здравствуй! — повернулась Эвриале к Николаю с улыбкой, доставая хрустальный флакон. — Вот девочку вашу сейчас окончательно превратим в музу комедии и легкой поэзии. Талия, «Цветущая» — это про нее!
— А как-то раньше это сделать было нельзя? — проворчал Николай. — Девчонка сегодня пережила такой ужас! Просто ужас-ужас-ужас! У них обыски были, потом ее любимого человека в тюрьму отвезли, а ее на улицу выгнали… Она веселится, потому что думает, что это такой сон. Где еще такое можно увидеть?
— Да, такое можно увидеть только во снах, хранящих душу, — подтвердила Эвриале. — Когда-то у людей все сны были именно такими, моя младшая сестра преграждала путь ночными страхам. Но ты зря переживаешь за свою младшую сестру! Вообще, что такое комедия? Она дает возможность посмотреть на себя со стороны, чтобы, в конце концов, посмеяться над своими ошибками, а не возводить их в «мудрость нашей жизни». Смех намного опаснее для всех страхов, потому и Каллиопа обладает нынче необычайно сильным даром смешного, на грани с фарсом. Ничего не поделаешь, комедия — это школа жизни, и мы, играя свои роли, можем извлечь уроки, которые приведут нас к скрытой в нашей душе сути. Посмотри! Эта девочка после пережитого ею — даст возможность познать истинную цену комедии и улыбки.
— Не знаю, пожал плечами Николай. — Я привык относиться к комическому жанру…
— Пренебрежительно? — догадалась Эвриале. — Асклепий, сын Аполлона, которого вы знаете как Эскулапа, говорил, что до ножа хирурга человек должен попробовать излечиться трагедией и лекарственными травами. Но после хирургического вмешательства поставить на ноги его может только комедия! Только несчастный человек навсегда остается без тени улыбки на лице.
— Мне казалось, что древние говорили «В здоровом теле — здоровый дух!» — с долей сарказма ответил Николай.
— Но они хорошо знали, что все болезни начинаются с тоски и холода, проникающих в душу, — невозмутимо ответила Эвриале. — У Асклепия был трактат, описывающий этапы лечения, он состоял из трех глав, посвященных целебному действию трагедии, лечению травами и гомеопатии, а только последней шла глава о хирургии. Если душа оказывалась уже глухой к трагедии, он считал, что и лечение тела во многом становится бессмысленным. Болезнь приходит к тем, кто не имел дара божественного катарсиса трагедии. На сопереживании душа человека становится чище… Но Мельпомена и Талия — две музы, увенчанные виноградными листьями, они ближе всех к культу Диониса, прорывавшемуся в бесчинствах вакханок. Перед закатом Римской империи, при становлении христианства с этим культом боролись на государственном уровне. В стихийных плясках с полуголыми вакханками и мужчинами, изображавшими сатиров, которые символизировали сатирическое отношение к самим себе, — отогревались человеческие души, из них уходили страх и тоска. Комедия и трагедия шли рука об руку в этих немыслимых шествиях. Когда считалось, что вакханок нельзя тронуть, иначе отомстит Дионис. И вся эта мощная культура начала стремительно катиться к своему закату, как только законодательно было разрешено казнить на месте любую вакханку, каждого, кто станет представлять сатира перед толпой.
— Но ведь вакхические традиции …это, наверно, немножко бескультурье, — осторожно заметил Николай.
— Рассуждаешь сейчас, как Холодец! Он всегда подчеркивал свою близость к «искусствам и ремеслам», имея, прежде всего, в виду ювелирное искусство, несколько пережимая его сомнительную «элитарность», — улыбнулась Эвриале. — Ты же понимаешь, что это — всего лишь снобизм глухого душой нувориша, старающегося определи всему цену. Поэтому и все виды изобразительных искусства раньше относили всего лишь к ремеслам. Искусством в античности считалось то, в результате чего возникал нетленный нерукотворный образ и запечатлевался в душах, делая их понастоящему богаче, полнее. А такого рода вещи должны пройти испытание временем.
Они посмотрели на стул, где только что восседали часы, но стул был пуст, а часики тряслись на бронзовых львиных ножках под шейк возле Гели. Она что-то радостно орала и запрокидывала стройные ножки в костюме из балета «Баядерка».
— Аполлон при этом осуществлял связь этого художественного образа с небом, а Дионис придавал ему страсть и связь с землей, — продолжила Эвриале. — И эту связь воплощали Мельпомена и Талия с венками плюща на голове. Вместе вы олицетворяете театр жизни, жизненный опыт. И сегодняшний сон у моря — это та маленькая награда за то, что вам приходится пережить, чтобы соединить в себе небо и землю.
— А это… важно? — спросил Николай, в душе которого кольнули не растаявшие до конца острые льдинки ночных страхов.
— Коленька, это всегда было крайне необходимо! — засмеялась Эвриале. — Не верь этим сомнениям, они от абсолютно бесчувственного Холодца, от его зависти ко всем живым, способным в своей душе сотворить целый мир. Ты даже не знаешь, до какой степени он завидует даже возможности испытывать душевную боль, не говоря о более высоких и сладостных чувствах! Вы говорите о них вместе с Талией, олицетворяющей любовь ко всему сущему, саму юность жизни! Веселись, пока молод, познавай жизнь и люби ее — когда придет зрелость!
К столу подбежала абсолютно счастливая Геля, закатывающаяся почти безумным хохотом, одной рукой она схватила деревянный шампур с источавшим сладостные ароматы шашлыком, а другой — вцепилась Николаю за руку и повлекла за собой к шелестевшему темному морю, отливавшему бирюзой. Там «битлы» в закатанных до колен черных брюках исполняли свои старые хиты. Эти песни слушала когда-то его мама на заграничных пластинках, которые раньше вместо симок продавали на рынках цыгане вместе с помадой и тенями для век. Краем глаза он увидел, как улыбавшаяся своим мыслям Эвриале щелкнула ногтем по хрустальному флакону Талии — и в нем неистовой силой заклубился золотой песок.
17. Каллиопа
