Уж не знаю, станет ли Саша теперь молчать, когда реально грозит до двенадцати лет? Может, наконец, сдаст своего кукловода, натравливавшего его на администрацию театра? Не догадываешься, корова, кого должен сдать Игнатенко в обмен на условный срок? И продолжение карьеры! Теперь-то ему терять нечего!
Хватит в это лезть, всякую чушь писать, если не понимаете и не знаете. Психушка просто по Вас плачет!
— Что это такое? Это что, Игнатенко блефует, что ли? — спросила Урания. — Он сделал это, чтобы прорваться к профсоюзной кассе? Он участвует в инсценировке? Потому и признался?
— Так, успокоились! — прикрикнула на нее Каллиопа. — Ответ всегда один — «Человек»!
— Да, человек, — упавшим голосом откликнулась Эвтерпа. — Слабый и глупый…
— Это не те качества, которые делают человека — человеком, — возразила Каллиопа. — На все вопросы Урании Игнатенко уже передал открытое письмо через Ангелину Воронцову, он отказался признавать себя виновным, а Николай прямо заявляет, что никакого нападения на Мылина не было.
— А стоит только сказать «Человек!», так сразу все встает на свои места, — заметила Клио. — Лисицына удержалась с трудом, благодаря необычайной любви к дармовым деньгам.
— И чтобы попытаться оказать давление на Игнатенко, — подчеркнула Каллиопа. — Они будут его покупать условным сроком и возможностью продолжить карьеру, чтобы он оговорил Николая, уже уволенного. Дескать, терять нечего.
— Ответ всегда — «Человек!», — прошептала Урания.
— Конечно! — улыбнулась Каллиопа. — И если Александр останется человеком, все с ним и будет по-человечески, как и с Николаем! Я вот так бы и закончила этот роман! Как говорится, гуси мои гуси!
— И я бы тоже так закончила, но без гусей, — растроганно произнесла Эвтерпа.
— Постойте, как уже конец? В любимом ключе — «А потом все померли»? — разочарованно сказала Клио. — Моральку произнесли, и сразу конец? Слушайте, давайте этих гусей чем-то перебивать! Мне кажется, тут с гусями дело нечисто. Помните, как в «Евгении Онегине»?
— Но, по-моему, мы уже все вполне ясно различили, — ответила Урания. — Действительно, давайте попробуем без гусей! А какой у Александра Сергеевича замечательный финал получился!
— Интересно, что он сжег десятую главу и закончил именно в том месте, где неясно, как герои распорядятся жизнью дальше, — сказала Клио. — Поэтому некоторые исследователи считают, будто дальше у Татьяны и Онегина должен быть любовный роман. Потом Онегин становится декабристом, его высылают в Сибирь, а Татьяна едет за ним. Желание закончить роман в стихах за Пушкина было настолько велико, что по рукам ходили фальшивые заключительные главы романа.
— Какая пошлость, — возмутилась Эвтерпа. — Конечно, приписать к чужому роману концовку всем хочется. Но разве нам непонятно, что Татьяна уже не вернется к Онегину? Время его ушло, а уж как он его использовал — это его дело.
— Роман и заканчивается тем, что предоставляет полную свободу героям в другом времени, когда закончилась их совместная история, — согласилась с ней Клио. — Дальше их жизни потекут, никак не соприкасаясь. Мне больше нравятся стихи Пушкина, которые он написал гекзаметром, призывая финал романа «Евгений Онегин».
— Мы тоже должны закончить, как полагается! Как хотите, а я начинаю! — заявила Урания и продекламировала:
— Замечательно, Урания! — откликнулась Каллиопа. — Значит, где-то уже здесь отираются наши часики, а протянутую руку можно окунуть в вечные воды Стикса. Мы почти дошли до финала, мы призвали время и справедливый предел. Но сейчас, я чувствую какую-то полную ненужность… «Свой подвиг свершив, я стою, как поденщик ненужный»!
— Нет-нет! — поправила ее Урания. — Опустошение после яркого финала, конечно, наступить может, но ты же не одна! Давай, пусть финал нас всех приблизит «К жертвенным действам священным, к сему возлиянью честному»!
— Да, ты мысленно стремишься к честному возлиянию, чтобы всем нам было хорошо и замечательно, — нараспев произнесла Эвтерпа, как бы пытаясь гипнотизировать выбитую из колеи Каллиопу. — Мы возлияемся… нет, возлияем… ну, ты сама понимаешь…
— Честное возлияние мне тоже нравится гораздо больше, чем «поденщик ненужный», — поддакнула ей Клио.
— Не говоря уж про этих гусей, — с раздражением заметила Урания. — А то надо как-то собраться перед финалом, а от нашей Каллиопы только и слышим в последнее время: «Гуси-гуси, га-га-га! Есть хотите?…»
— Сама лучше заткнись! — закричала ей Эвтерпа, но поняла, что опоздала, потому что Каллиопа со стоном закончила детский стишок Урании: «Да-да-да!» — Вот зачем ты это сказала? — в отчаянии выдохнула Каллиопа.
Засыпая, Николай долго улыбался, вспоминая триумф Гели, счастливую улыбку, которую он уже начал забывать, видя в последнее время перед собой грустное озабоченное личико.
Сквозь сон ему показалось, будто в ноги к нему слетели две птицы с длинными шеями и принялись
