деградировавших уродов. А раньше мрак этого стереотипа помогал моим подопечным ни во что не ставить души «простых людей», не удостоившихся чести стать служителем закона. С ним я столько лет без труда выхватывала лишенные надежд, гибнувшие на глазах души людей, понимавших, что никакой надежды больше нет. Это непередаваемое чувство, когда видишь, как человек вдруг сам что-то неуловимое делает с собственной душой, считая, будто делает все для того, чтобы жить «долго и счастливо», жертвует другими, а не самим собой. Из одного ложного утверждения, будто каждый окружен «плебеями» и «дебилами», душа бесполезной тряпкой сползала с тела… И вначале я с упоением вкушала его растерянность и отчаяние от внезапного понимания бесповоротности своего поступка. От сознания, что он делает это сам, — внутри пробуждалось ликование, восторг, мне хотелось расправить крылья и… петь!
— Я не ошибся в тебе! — с обаятельной улыбкой отметил ее явное оживление мужчина. — Мне нравится видеть в тебе томную мрачность нерассуждающей жестокости. Невыносимо видеть почти человеческую мрачность растерянности. Ты всегда была менее порывистой и страстной, чем твои сестры, напоминая медленно спускавшийся тяжелый туман… Ты больше всех похожа на гарпию. И не надо это скрывать! Это наше время, наше царство!
— А я очень боюсь, что этому придет конец, — порывистым движением прервала его Келайно. — Вижу, как вдруг начинают многие вокруг начинают цепко держаться за собственную душу, как за последнюю настоящую ценность. Несмотря на все эти попытки заткнуть рот, они начинают бояться «что скажут люди»! Они перестают плевать на них, даже кампания по «борьбе с экстремизмом» захлебнулась на ее деле. Будто все вокруг каким-то образом реагируют на все, что пишет эта Каллиопа. И очень многие подмечают это дежавю, когда им кажется, будто та или иная ситуация уже встречалась им в книге, которую они читали, но забыли, как она называется.
— Надо будет все же хорошенько подготовиться к темному времени, такое бывает раз в пять тысяч лет, — перевел разговор в более рациональное русло ее собеседник. — Так что ты хочешь от этого старика?
— Он сильный энергет, — заметила Келайно. — Пусть он соберет всех, кого можно, и попытаются покончить с ней своим гипнозом или хоть черной магией! Ведь как-то они могли раньше сеять апатию и равнодушие, лишать человека воли… Она — человек! Пусть люди с ней и расправляются, раз у Аэлло ничего не получилось. У них ведь получилось осудить ее на 20 тысяч рублей, получится выгнать с работы. Иногда они действуют лучше гарпий.
— О! Семьдесят лет воинствующего атеизма посеяли такое неверие в наличие души, в собственную одухотворенность… что позволяло долгие годы таким людям, как этот Лев Иванович, действовать незаметно и весьма эффективно, — почти одобрительно констатировал красавец. — Да, ты права, надо будет натравить на нее старую гвардию.
— Это главное! И заставить все службы действовать синхронно, — озабоченно сказала женщина. — У меня очень плохие предчувствия. Достаточно ей догадаться, кто действует против нее, этот Лев Иванович придет ко мне со своими дурацкими «практиками» и я не выдержу!
— Нет, он будет изо всех сил мешать тому, что уже неотвратимо, — рассмеялся ее собеседник. — Ты даже не представляешь, насколько замечательно все складывается. У нее изъяли компьютер и извлекли эту папку. Из депрессивных опасений, будто ты можешь действительно можешь оказаться некой мифической птицей, дурно влияющей на прокурорского отпрыска, папку показывают этому опасному старику. Тот читает прогноз на полгода вперед. Поэтому стоит ожидать от него попытки немного поправить прогноз, чем он и занимался всю жизнь. Так что твое желание легко исполнить, Келайно! Моя любимая птица с девичьим лицом, с крючковатостью пальцев на лапах…
10. Урания
Жалюзи у ограждающих стеклопакетов были подняты, поэтому кабинет начальницы отдела операций с валютой и зарубежных депозитов банка «Транс-кредит» был похож на большой аквариум. Среди кишевшей день-деньской мелкой плотвы, в него иногда заплывала очень крупная рыба, а иногда с кривой улыбкой бочком входили и настоящие «акулы бизнеса». Но сейчас к Веронике Евгеньевне зашел сумрачный молодой человек, с подчеркнутым недовольством передавая ей пачку распечаток банковских операций по депозитам в оффшорные зоны.
В отделе работали преимущественно молодые люди, устроившиеся на «теплое место» по твердым рекомендациям и надежным гарантиям. Большинство из них имело ясно читавшуюся на безмятежной физиономии цель сделать себе на валютных операциях хорошее состояние, чтобы больше никогда в жизни не работать. Но были мальчики с желанием создать свой собственный банк или, на худой конец, занять место Вероники Евгеньевны. Поэтому она вздрагивала от каждой остроты в своей адрес, понимая, что каждая её ошибка будет немедленно использована против неё. В пустых глазах своих сотрудников видела не только готовность за свой законный процент перечислить что угодно и куда угодно, но и растущее раздражение в её адрес, будто она нарочно загораживала от них далекие горизонты их детально продуманных «смыслов жизни». Она нисколько не сомневалась, что любой из ее милых и вежливых подчиненных с легкостью перешагнет через нее на пути к достижению своих грандиозных планов.
Она взяла распечатки и, подняв на молодого сотрудника свои красивые фиалковые глаза, тихо сказала: «Не беспокойтесь, Олег Васильевич! Мне эти данные необходимы для анализа, чтобы сделать доклад руководству. В том числе, как вы поняли, мне придется доложить и сведения самого конфиденциального характера. Затем я воспользуюсь шредером, а часть листочков сожгу прямо здесь. У меня здесь пожарной сигнализации нет, прежний начальник отдела был курящим человеком и позволял делать это в рабочее время на рабочем месте».
Молодой человек внимательно посмотрел на письмо Росфинмониторига со списком лиц, причастных к экстремизму и терроризму, и текст Федерального закона № 115-ФЗ от 07.08.2001 года «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма». С намеренной небрежностью Вероника Евгеньевна бросила на самое видное место эти документы, по которым все банки должны были закрывать счета и платежные карты лиц, упомянутых в списке. Среди людей, указанных в этом списке, Вероника Евгеньевна не встретила ни одной фамилии клиентов банка, да и была абсолютно уверена, что все эти фамилии вымышлены, поскольку у большинства граждан в качестве места постоянного жительства были указаны самые глухие населенные пункты, где вряд ли имелись даже отделения вездесущего Сбербанка. Что-то подсказывало ей, что весь этот список составлялся ради одной единственной фамилии женщины, которую Вероника Евгеньевна никак не могла
