рядовых сотрудников. Это слишком глупо. Что противник возьмет с простых исполнителей? Крохи несистематизированной информации. Нас приглашают в Германию для концептуального разговора. Скорее всего, о купле-продаже серьезных сведений.
– Почему они не делают этого в Лондоне?
– Потому что они нас боятся. Основания для этого имеются, не правда ли? А вот у себя дома они могут в спокойной обстановке поторговаться. Я в этом уверен. Думаю, что пока нам опасаться нечего. Самое главное начнется после того, как противник откроет карты. Надо выходить на переговоры и выяснять, что нам приготовили. На переговоры поедете Вы.
– Но я секретоноситель высшей категории. А если ко мне применят специальную химию?
– Они не для того нас заманивают, чтобы сразу приступить к пыткам. Просто любой другой на Вашем месте не поймет всей сложности начавшейся комбинации. Поезжайте.
Хейли вышел из кабинета Брата секретаря в отчаянии. Для него было ясно: он провалил первый этап операции и его просто бросают в безжалостную машину возмездия. Он поедет в Германию исправлять положение. И если дело снова сорвется, то …. Впрочем, об этом лучше не думать.
Тов. Снегову Сов. секретно
По заданию «Марка» агент «Клин» осуществил выход на одного из предполагаемых руководителей «Склепа» Коэна Хейли, в дальнейшем «Вий». Созданы предпосылки для работы с его представителями на территории Германии. О ходе работы будем информировать.
ЛитвинНа каникулах молодые жили у родителей. Воля была уже на сносях. Лицо ее покрылось коричневатыми пятнами, большой живот опустился. «Вот-вот ребеночек запросится – говорили поселковые бабы – езжай, милая, в роддом». Откладывать не стали и прохладным августовским утром Дмитрий Степанович заложил колхозную линейку, чтобы отвезти невестку в Окоянов. Вместе с ними поехал и Севка. Он искренне надеялся, что после рождения ребенка отношение жены к нему наладиться. Срок беременности для молодой семьи протекал очень напряженно. Воля постоянно была готова вспылить по любому поводу, не стеснялась говорить резкости свекру и свекрови. Те сначала терпели, понимая ее особое положение, но однажды Анна Егоровна не выдержала и сказала ей:
– Я, милая, не раз в твоем положении была, но никогда себе такого не позволяла. Ты знай, что ничего просто так не бывает. Если в тебе зло сидит, так оно тебя саму и погубит.
Воля устроила в ответ на эти слова истерику и с тех пор практически не общалась со свекровью. Дмитрий Степанович был шире жены натурой и умел найти юмор в любой ситуации, поэтому с ним хоть какие-то отношения у Воли сохранялись. Но и у него однажды вырвалось в разговоре с сыном:
– Ты где ее нашел? Она же нас всех терпеть не может.
Они ехали не спеша по большаку к городу, который появился ввиду как только линейка покинула тенистый окояновский лес. Дорога шла по холмам, то довольно круто спускаясь в широкие овраги, то выбираясь на гребень. Рельеф местности здесь был живописный, с большими перепадами поросших зелеными травами и пшеницей холмов. В синем небе звенел жаворонок, еще теплый воздух ласковыми волнами набегал на лицо, заставляя нежиться от своего прикосновения. Окоянов уже надвинулся пологой горой утонувших в яблоневых садах домиков, когда Воля почувствовала первые схватки. Она почему-то испытала не только боль, но и отталкивающее чувство к своим попутчикам, будто они были в чем-то виноваты.
– У меня, кажется, схватка, – сдавленным голосом сказала она и свекр тут же дернул поводья. Лошадь пошла трусцой, линейка затряслась на грунтовой дороге, ускоряя следующую схватку. У Воли перекосило лицо:
– Тише Вы, я же раньше времени рожу, проскрипела она сквозь зубы и Дмитрий Степанович виновато замедлил бег повозки. Ехать до роддома оставалось еще с полчаса и всякое могло случиться. Севка растерянно держал в руках сумку, в которую мать предусмотрительно положила два чистых рушника. Он не знал, что с ними делать. Воля пока держалась, но по учащающимся приступам было видно, что ждать осталось не долго. Когда они подкатили к роддому, она была уже близка к последним мгновениям. Опираясь на мужа она прошла в приемное отделение, откуда ее сразу повели на родильный стол.
Отец вытер со лба появившийся от волнения пот, улыбнулся Севке и сказал:
– Слава Богу, успели. Теперь будем ждать.
Ждать пришлось долго. Они дождались вечера, но результатов не было. Воля никак не могла разродиться. Дежурная акушерка неотступно возилась с ней, однако дело не шло. Наконец она вышла к мужчинам и сказала:
– Езжайте отдыхать, а мы в ночь пойдем. Видно не скоро.
Они поехали к Нюре, выпили у нее по чашке чаю и сразу уснули.
При первых бликах рассвета Севка осторожно выбрался из спящего дома и побежал к больнице. В пустом приемном отделении жужжала проснувшаяся муха и через окно наплывал на стену розовый луч зари. Булай постучал в окошечко и после некоторого промедления оно открылось.
– Это ты, парень – узнала его медсестра – не повезло тебе. Помер младенчик ваш.
Голова у Севки пошла кругом:
– Как помер?
– Врач говорит, жена твоя плохо тужилась. Он никак не выходил, и, значит, задохнулся.
Севка повернулся и вышел на улицу. Подошел к окну палаты, вскарабкался на фундамент и заглянул внутрь. Воля лежала к нему головой и всхлипывала.
– Воля – позвал он – я тут. Как ты?
Она заплакала громче и махнула рукой: уходи.
Севка не помнил, как пришел домой. Отец обнял его, прижал голову к плечу:
– Крепись Сева. Смерть, она рядом с нами ходит. Вот ты с ней в первый раз и столкнулся. Крепись сынок, пойдем, будем твоего сыночка хоронить.
Через три дня Волю выписалась из больницы и поселилась у родителей Севки. Большую часть времени она проводила в постели, мало общаясь с окружающими. Говорить с мужем о своих переживаниях она не хотела, а когда Севка пытался проявить нежность и погладить ее, устало отводила его руку. К началу учебного года Воля восстановила здоровье и молодые отправились в Ветошкино. Севкины родители смотрели на исчезающую за поворотом бричку и молчали. Им было ясно, что сыну не видать счастья в этом браке.
«Марк» появился в российском консульстве в Праге без предупреждения и потребовал встречи с Булаем. Данила в это время находился в городе и должен был вернуться только поздно вечером. Консул сообщил об этом немцу и предложил придти завтра, так как прием закончится до возвращения Булая. Но тот был неколебим – он будет ждать Булая столько, сколько нужно в приемном помещении. Поняв, что дело не так просто, консул отвел «Марка» в специально отведенную для особых посетителей квартиру и оставил там до приезда Данилы. Поздно вечером состоялась встреча Данилы с Максом.
Немец сразу перешел к делу:
– Херр Булай, случилось непредвиденное. Вы, конечно, знаете, кто я. Меня зовут Иоганн Брюмер, я сотрудничал с господином Кулишем и выполнял его задания по английским тайным обществам. В связи с тем, что дело оказалось крайне рискованным, господин Кулиш доверил мне на крайний случай Ваши данные и рассказал, что Вы являетесь давними друзьями, и Вы в курсе всего нашего предприятия. Он рекомендовал в крайнем случае обратиться к Вам.
– А в чем крайний этот случай?
– Господин Кулиш исчез, и никто не знает где он.
