вздохнул:
— Телефон! Три дня уже не работает. Сын в город и поехал…
— А поблизости есть врач? — спросил Яцек.
— В городе, в больнице… А тут только горы и лес. До города далеко. Сын лошадь взял… Приедет, что-нибудь придумает. Ждать надо…
Снова наступило молчание. За окном было темно. Но гроза стала понемногу стихать, уходила дальше. Слышался только шум дождя.
— Скоро девять, — сказал я, — пора идти, нам же в караул.
— Какой караул! В такой дождь! Они и костер-то наверняка отменили, сидят в палатках.
— Мы же обсохнуть хотели, — поддержал Яцека Богдан, — посидим еще…
— Здесь горы. Может и неделю лить, — отозвался старик. — А может, и распогодится — смотря откуда ветер…
Больная вдруг проснулась, откинула с лица одеяло и повернулась в нашу сторону. Она на мгновенье открыла глаза, но тут же закрыла, проведя рукой по бледному вспотевшему лицу.
Перед моими глазами вспыхнул кадр из уже знакомого фильма: едет по холму девушка на коне, склонилась к гриве, смеется… В лесу жарко, пахнет разогретыми соснами…
Старик подошел к больной и полотенцем вытер ей пот со лба, откинул слипшиеся волосы.
Я посмотрел на Яцека. Узнал он ее?
— Ну как? — ласково спросил старик. — Поспала немножко? Лучше тебе? А это ребята из лагеря, к дяде твоему пришли… Может, попьешь чего-нибудь?
Девушка, не открывая глаз, отрицательно помотала головой и снова отвернулась к стене.
Я нагнулся к Яцеку:
— Узнал? Это же твоя знакомая. Из города…
Павлицкий быстро встал со стула:
— Такая же моя, как и твоя. Надо идти, нечего здесь больше торчать.
Старик услышал его слова:
— Может, чаю вам вскипятить, хлопцы? Раньше-то я не сообразил, посидите, чайку попейте…
По его голосу я понял, что он боится остаться один.
— Нет. Нам пора, — сказал Яцек так решительно, что мы уставились на него с удивлением. Потом подошел ко мне и зашептал: — А тебе чего надо? Что с того, что она наша знакомая? И если хочешь знать, я наврал тогда, не виделся я с ней. И в кафе не был… Видел только, как она на коне проехала, и лейтенант с ней…
Яцек говорил тихо, но старик опять услышал его последние слова.
— Она хорошо на лошади ездит. Это внучка моя, от второго сына. На каникулы приехала, помогала мне… А тут беда эта.
Заговорил Анджей:
— Пора идти. И так долго сидели.
Мне хотелось как-нибудь задержать их, хотелось сказать, что, раз старик хочет, можно бы еще посидеть, попить чаю… Я уже собрался было говорить, когда почувствовал на себе взгляд. Девушка лежала с открытыми глазами и, казалось, смотрела на меня.
Я услышал голос Яцека:
— Да я уже целый час талдычу, что идти надо, вставайте, пошли…
Было ясно, что девушка все слышит. Я представил, как они всю ночь будут сидеть одни в этой глуши…
— Идем! — решил Богдан. — Промокнем, конечно, до нитки, три километра все же, но делать нечего…
Я заметил, что Анджей как-то странно на него смотрит, то ли иронически, то ли презрительно…
— Сколько, говоришь, километров? Три? Плохо считаешь. Все двенадцать будет.
Мы удивленно переглянулись.
— Ты чего? — спросил я. — Откуда двенадцать? Ты куда собрался?
— А вы куда? В лагерь, что ли, со спокойной душой? Как ни в чем не бывало?
— А куда же еще?
Анджей не ответил, медленно пересек комнату и сел на кровать около девушки.
Слушая их короткий разговор, я чувствовал, что то, что делает Анджей, должен был и хотел сделать я. Ведь это же я хотел подойти к ней и спросить…
— Как думаешь, что с тобой случилось?
— Не знаю. Отравиться я не могла.
— Ты уверена?
— Да.
— Аппендикс у тебя на месте?
Девушка приподняла голову, оперлась на локоть.
— Я что-то не пойму…
— Операцию тебе какую-нибудь делали?
— Нет.
— Главное — не пугайся. Но если это аппендицит или что-нибудь в этом роде, то дорога каждая минута.
— А это само не пройдет?
— Вряд ли… Только не волнуйся. Лежи спокойно.
— Я лежу…
Анджей встал.
— Значит, так. Она лежит, потому что больна. А мы-то чего сидим, как олухи, чего ждем?
— Может, врача можно где-нибудь найти? — спросил я.
— Сдурел? — закричал Яцек. — Ночью? Под дождем? До города двенадцать километров.
— Тем более что врач тут не поможет, — начал Богдан, — ей в больницу надо, если это аппендицит…
— Молодец! Все правильно понимаешь. Только больница к ней сама не придет.
Старик стоял в дверях и ловил каждое наше слово.
— Легко сказать — больница. На чем ты ее повезешь?
Анджей не ответил Яцеку, он смотрел на меня.
— А ты как считаешь?
— Не знаю… Наверно, возвращаться надо, мы же уезжаем завтра… — услышал я свой голос. Вдруг меня осенило: — Слушай, в шесть за нами машина придет. Сообщим в больницу около семи. Это выход! Успеем раньше лесника!
— Вот бы хорошо! — обрадовался старик.
Анджей подошел ко мне.
— А что до семи еще десять часов — это, по-твоему, мелочь? А если поздно будет?
Я зачем-то повернулся к девушке.
— Ты как думаешь, выдержишь? — пробормотал я.
Она молчала. Старик тоже. Потом она как-то странно посмотрела на меня, как-будто на моем лице могла прочитать ответ на вопрос.
— Ядзя, ну как? — спросил старик.
Тишину нарушил Анджей. Он подошел к столу и взял мой фонарь.
— Идешь со мной? — спросил он Богдана.
Меня удивило, что он обратился к Богдану, но потом я понял, что с него он просто начал. И все-таки почему с Богдана? Тот молчал.
— Яцек, ты?
— Да пойми ты, надо в лагерь идти, наверняка нас уже ищут.
— Все правильно, потому и жалко каждой минуты. Кто со мной?
