— Давай подеремся? — вдруг предложил он очень дружелюбно.
— Давай!
— Пойдем ко мне!
— А телефон?
— Чорт с ним!
Эдуард жил в огромной светлой комнате с ковром во весь пол.
Он запер двери, с наслаждением снял воротничок и пиджак.
Володя снял куртку.
Однако начать драться просто так, ни с того ни с чего, было как-то неудобно.
Эдуард, очевидно, почувствовал это, ибо вдруг сказал дерзко:
— Вот так пигалица!
Володя моментально отрезал.
— От червяка слышу!
— Это я-то червяк, ах ты... сморчок!
— Мразь!
— Гнида!!
— Тля!!!
Бац!
Они налетели друг на друга.
Володя был здоров драться, но Эдуард был моряком, и мускулы у него были тверды, как морские канаты. Поэтому он сразу подмял под себя Володю, но так как ему, очевидно, хотелось подольше подраться, то он нарочно, как бы случайно выпустил его. Володя воспользовался этим. Со свойственной ему ловкостью он снова налетел на Эдуарда и на этот раз сшиб его с ног.
Дзынь! Бум!!
Со звоном полетели на пол какие-то фарфоровые безделушки.
— А, ты так?..
— Да, так-то!..
Они катались, пыхтя и тяжело дыша. Сила столкнулась с ловкостью. Эдуард мял, как медведь, но Володя извивался угрем. Кресла, стулья с грохотом летели на пол.
Красные, как раки, с прилипшими ко лбу волосами, они восторженно тузили друг друга, стискивая зубы, чтоб случайный стон не был понят противником за просьбу о пощаде.
Оба опомнились, лишь когда в дверь раздался сильный стук.
— Что вы делаете, Эдуард? — раздался сердитый голос мистера Томсона.
— Лезь под кровать, — шепнул Эдуард Володе.
Володя понял и полез туда, забрав свою куртку.
Эдуард отпер.
— Что это? В каком вы виде?
— Я занимался гимнастикой, сэр.
— Гимнастикой? Разве это гимнастика?
— Я... думаю, что да...
— Что за безумие! Если вы уже непременно хотите заниматься гимнастикой, я найму вам учителя. Оденьтесь сейчас же и ступайте в гостиную. К вам приехала одна ваша дальняя родственница.
Мистер Томсон ушел.
Володя вылез из-под кровати и надел куртку.
Оба они корчились от смеха.
— А я все-таки сильнее тебя!
— А я ловчее!
Теперь у Володи был верный новый друг.
По вечерам Володя тайком приходил к нему, и они рассказывали друг другу про свою прежнюю жизнь. Володя говорил про Москву, Эдуард — про океан. В этих беседах принимал еще участие Сам, которого Володя «представил» Эдуарду.
Очень часто по вечерам, когда все уже спали, они возились втроем. Мальчики пытались повалить Сама. Но негру стоило только раздвинуть руки, и оба они летели в противоположные углы.
— Какой ты здоровый, Сам! — воскликнул раз Эдуард. — Скажи, тебя кто-нибудь когда-нибудь бил?
Сам вздохнул.
— Ох, били, масса Эдуард, — сказал он, — крепко били...
— Посмотреть бы хоть на того, кто бил.
— Ой, — с ужасом пробормотал Сам, — лучше уж не смотреть!
Теперь стало жить веселее.
Однако Володя вовсе не предполагал удовлетвориться такою жизнью. Он поставил себе непременною целью вернуться в Москву и решил добиться этого во что бы то ни стало.
Эти его мечты вполне разделял Сам.
Москва представлялась ему каким-то сказочным городом, в котором, во-первых, нет Бубби, а во- вторых, любят негров.
Эдуард тоже с интересом прислушивался к рассказам Володи.
Он тоже не собирался успокаиваться на той жизни, которую он вел. Плавать по океану — это другое дело. А это что? Ходи, как кукла какая-то, разговаривай с какими-то старухами, приучайся к каким-то денежным делам. Да чорт ли мне в этих миллиардах!
— Знаете что, давайте удерем! — предложил он.
— Но как?
— Трудно. Мистер Томсон такую тревогу забьет. Сцапают, как пить дать.
— Надо выдумать что-нибудь поосновательнее!
XVII. Надежды и разочарования
Мистер Томсон был очень недоволен своим питомцем.
«Трудно с этими полудикарями, — думал он по вечерам, сидя у себя в кабинете, — его интересует совсем не то, что интересует нас. Надо будет посоветоваться с опытными педагогами».
Опытные педагоги очень долго обсуждали, как лучше поступить в этом случае. В кабинете у мистера Томсона было собрано специальное заседание, на котором было принято следующее мудрое решение.
«Так как юный Ринган провел всю жизнь на океане и океан, стало быть, является для него как бы родной стихией, о которой он несомненно тоскует, то было бы целесообразно купить ему яхту, могущую совершать океанские рейсы, и отправить его путешествовать в сопровождении учителей и воспитателей. От подобного путешествия могла бы получиться лишь польза и в физическом и в моральном отношении».
Мистер Томсон одобрил такое решение педагогического совета.
Когда наступил день рождения Эдуарда, он предложил ему съездить на автомобиле в порт. Эдуард согласился, немного удивленный.
Там на синем море недалеко от пристани стоял на якоре красивый белый пароход, убранный пестрыми флажками.
Моторная лодка быстро донесла их по волнам от пристани до белого парохода.
На носу его Эдуард прочел золотую надпись: «Джон Ринган».
Когда он, все еще недоумевая, поднялся по трапу, вся команда выстроилась на палубе, и капитан приветствовал его громким «ура», подхваченным всеми.
— Это ваше судно, — сказал мистер Томсон, — вы можете на нем путешествовать.
