— Почему же он оставил тебя в живых, дед? — неожиданно спросил Саша. — Вернее, я хочу спросить: почему он тебя не добил, а оставил жить? Это не в его правилах.
Лодочнику вопрос показался неуместным и жестоким. Поэтому он лишь отвернулся в сторону и молча пожал плечами: тут крестишься — слава те, господи, что не убили, а он спрашивает — почему…
— Может, он был уверен, что убил? — решил помочь розыску Полозов.
— Конечно, — сразу отреагировал прапорщик Жулин. — И поэтому он мертвого старика замотал в сеть и вставил трупу в рот кляп.
Саша вытащил из кармана пачку сигарет и зажигалку:
— Пойду, прогуляюсь. Подышу свежим воздухом.
— Пойдем вместе. — Жулин встал из-за стола.
Они вышли из душного помещения и некоторое время двигались по наитию, ориентируясь на контур расположенного рядом домика. Майор сел на ступеньку крыльца и закурил.
— Так все-таки интересно, Олег, почему он не добил лодочника?
— Может, уже напился крови?
— Это Ждан-то?
— Тише… — попросил Жулин. — Отдыхающих разбудишь.
— Каких? — удивился Стольников. — На дверях — навесной замок!
Прапорщик посмотрел через его плечо. Действительно, на скобах входной двери двухэтажного домика висел массивный амбарный замок. Он перевел взгляд на окно и усмехнулся:
— А поутру, проснувшись дома и проспав на работу, отдыхающие поняли, что оставили на базе будильник.
Стольников повернулся к окну и увидел громоздкий, тяжелый будильник. Граждане СССР редко просыпали на работу, подумал он, потому что не встать по звонку такого будильника невозможно. Это как бой курантов в метре от головы. Неудивительно, что часы привлекли внимание Жулина.
— Так вот, — решил возобновить прерванный разговор Саша, — я думаю, что Ждан опять сыграл.
— Как в случае с «Фордом»? Мол, старик очухается и даст полный расклад? Дескать, «он ушел водой»? — повторил слова лодочника прапорщик. — А сам сделает иначе?
— А если он сыграл от противного?
— То есть?
— Мысль такова: раз менты клюнули на цирк с «Фордом» и прокололись, то вполне вероятно, что во второй раз они этой же ситуации не поверят и поступят наоборот — станут искать его на суше, а не на воде. А он-то как раз и сыграет на закономерной логике вещей — уйдет на лодке.
— Ждан вряд ли знает методы работы ментов, поэтому в этом случае его логика — это твои домыслы. И почему ты так думаешь? Думается, что и тебе неизвестно, как менты думают.
— Неизвестно. Но я пытаюсь рассуждать здраво.
— Ты рассуждаешь, прости, как сумасшедший. Лично я уверен в том, что Ждан знает, что его будут искать и на воде, и на суше. Все возможные версии будут отработаны. Ты думаешь, он не знает об этом?
— В том-то все дело, что он не профессионал. Вот это меня и беспокоит. Что сделает опытный матерый зверь, которого обложили со всех сторон? Выбежит через узкий проход на охотников? Глупо. Перепрыгнет через натянутую веревку с флажками? Страшно. А что сделает любитель? Черт его знает…
— Волчья теория?
— А он и есть волк, Олег.
Прапорщик поднял с земли веточку, переломил ее и бросил в стоящую рядом с крыльцом металлическую урну.
— Все мы… волки. Поэтому и думаем как он — по-волчьи. А самое страшное в том, что если перестанем так думать, то грош нам цена.
Слушая, как ленивые волны плещутся о камни и, найдя между ними проход, прорываются на берег, расстилаются и мгновенно впитываются в песок, Стольников снова почувствовал щемящую боль в сердце.
Ирина…
Кажется, с момента их расставания прошла вечность. Расстояние каким-то непостижимым образом растягивает в сознании людей время. Еще недавно она была рядом с ним. Была так близко, как могут быть близки любящие друг друга люди. А сейчас он на другом конце времени, хотя главные действующие лица — те же.
Он вздохнул. Что это — вздох облегчения оттого, что все должно скоро закончиться, или симптом тяжести того, что еще ничто не завершено? Он не знал ответа на этот вопрос. Майор повернулся и взглянул на будильник в окне. Время ползло медленно.
— Так какова же главная идея твоей волчьей теории? — допытывался прапорщик.
— Мыслить как волк. Если в прорыв — глупо, а через флажки — страшно, остается одно. Залечь. И ждать момент. А этот момент обязательно придет. Лежать, терпеть, гадить под себя от страха, но ждать. Вспомни боевиков. Их тактика сводится именно к этому. И вот, когда придет этот момент, рвать на куски всех, кто на пути, резать, не выискивая правых и виновных, уходить, убегать туда, где тебя не найдут. И еще — мстить. Мстить за свой страх, за свое обгаженное лежбище, за унижение.
Прапорщик резко повернулся к Стольникову и встретился с ним глазами. От взгляда командира Олегу стало страшно. В зрачках майора светился зеленый волчий огонь…
— И вот тот зверь, Олег, который сможет это выдержать, который преодолеет ситуацию и вырвется на волю, — этот зверь самый опасный. Потому что он умный, сообразительный, самый беспощадный и никогда не насыщающийся чужой кровью зверь. И это — Ждан.
Некоторое время они сидели молча. Неожиданно радиостанция в домике заговорила чьим-то голосом:
— Ребята, мы выходим, подтягивайтесь к автостоянке. Взяли подозреваемого! Минут через двадцать машина подойдет к базе. Поздравляю, товарищи!
Жулин снова посмотрел на Стольникова. Казалось, тот совершенно не проявлял никакого интереса к сообщению.
— А ведь это не совсем по твоей теории, а, Саня? Как думаешь? — Положив руку на плечо командира, прапорщик поднялся. — Пойдем. Теперь самое главное — отнять Ждана у ментов. Вот это сейчас действительно будет самое главное… Я даже не представляю, как мы это будем делать…
Стольников встал и скорее по привычке засекать случившиеся события по времени, нежели по какой-то другой причине, посмотрел на будильник в окне…
Глава 13
Отошедший на несколько шагов Жулин оглянулся и с удивлением увидел, как уже было поднявшийся с крыльца майор устраивается на прежнее место. Годы службы со Стольниковым приучили прапорщика не задавать ему лишних вопросов. Поэтому Олег опять подошел к крыльцу и как ни в чем не бывало, словно не было этого исчерпывающего сообщения по радиостанции, опустился на крыльцо. Через несколько секунд он вопросительно глянул на Стольникова и опять чуть не отшатнулся: на него в упор смотрели глаза с металлическим зеленым блеском…
— Он в доме… — одними губами, беззвучно прошептал Саша.
Жулин почувствовал, как по его спине, обращенной к входной двери, пополз холод, а на лбу мгновенно выступила испарина. Прапорщик никак не мог сопоставить сообщение милиционеров по радиостанции и слова командира. Ему было по-настоящему страшно…
Глазами он показал на домик, имея в виду радиостанцию: «А как же это?»
— Ерунда. Это не он…
