страшная штука! Вы объяснили, что все надежно охраняется, находится в бетонированном помещении подвала и так далее. О том, что сам подвал тянется на километр в сторону от вашего особняка и в случае взрыва и общей детонации рухнет не этот дом, а соседний квартал, вы скромно умолчали. У меня есть схема, и если ее напечатает какая-нибудь газета, то общественный резонанс окажется для вас очень нежелательным.
Гедеоне Кортес театрально развел руками:
— Полиция, повторяю, все о моей коллекции знает. Знает и то, где расположен подвал. Почему-то до сих пор мне не предъявляли претензий, хотя у меня в гостях был даже сам префект. И замечу, комиссар: пока еще ничего не взрывалось!
— Тут вы лукавите! — улыбнулась Тауэрс. — Одна из ваших бобм сработала. Та, которую вы, показывая гостям, даже взяли в руки. Эта, совсем маленькая, бомбочка обладала громадной разрушительной силой. Нитроглицериновая бомба — изобретение латиноамериканских наемников, так красочно описанное в бульварном романчике «Смертельный танец». Пластмассовая коробочка с небольшим магнитом в корпусе. Кстати, этот магнит, найденный экспертом на месте гибели Джанни Висконти, долго смущал меня: я не могла взять в толк — откуда у гоночной машины магнитная деталь? Пока экспертиза не обнаружила микроскопических частиц пластмассы, прикипевших к поверхности металла во время взрыва. То есть тогда еще ничего ясно не было. Но затем, прочитав «Танец», я сразу догадалась, чем именно и как был взорван болид «ларосса».
— Потрясающе! — казалось, Кортес искренне восхитился. — Вы просто гений, комиссар! Догадались прочитать бульварную книжонку ради установления истины…
— Кстати, книжонка была замечена на месте другого преступления, — вкрадчиво пояснила Айрин Тауэрс. — В апартаментах вашей покойной пассии Эмилии Висконти. Вы поручили убийце забрать эту опасную улику. Но перед тем как он это сделал, в квартире успел побывать еще один человек (уж не знаю — узнал ли его ваш посланец?). И название книги врезалось ему в память.
— Постойте-постойте! — теперь уже резко перебил комиссара аргентинец. — Ну а при чем здесь несчастная Эмми? Да, она дико переживала смерть брата, стала пить. Хотя, что там греха таить, пила и прежде. Правда, куда меньше. Официальная версия полиции, которой вы не можете не знать, — смерть от несчастного случая. Моя бедная мышка разбила голову о край собственной ванны.
— Да, — кивнула комиссар, — но тогда следует признать, что ванна эта сделана из титанового сплава и имеет три-четыре острых выступа в том месте, о который пришелся удар. Вернее — которым был нанесен удар. Потому что речь, скорее всего, идет о вульгарном кастете. Полицейский протокол на эту тему существует, только неофициальный. Он у меня. Обнародован пока что официальный. Впрочем, гибель Эммы избавила ее от суда: это ведь она установила нитроглицериновую бомбу из вашей коллекции на колесном диске гоночной машины. Кстати! Каким образом она проникла в помещение подземного музея — в которое, как вы утверждаете, и муха пролететь не может? Неужто вы давали этой сильно пьющей особе ключи от своего бункера?
— Нет, конечно! — Гедеоне Кортес выглядел искренне потрясенным, получалось у него просто изумительно. Только верхняя губа стала чуть подрагивать, но до поры это успешно скрывали усы. — Послушайте, миссис комиссар! Я не могу понять, откуда вы взяли версию о насильственной смерти Эммы, но допускаю, что вы правы. Я многое терпел, в том числе — и ее измены. Возможно, кто-либо из парней, которым она морочила голову, решил ей отомстить. Но что до бомбы, то ни взять ее из коллекции, ни — тем более — установить на болиде Эмми не могла!
— Но если я предложу пойти и посмотреть бомбу, вы ведь откажетесь, не правда ли? Конечно, возможно, что у вас их было две. Или все же одна?
«А если все же две? — мельком подумала Айрин. — Нет-нет: уже видно, что это не так! Да и штуковина редкая. Не специально же он их собирал. Ну и что он теперь скажет?»
— Бомб такой системы у меня не было вообще, — продолжая улыбаться, заявил Кортес. — Я о них слышал, разумеется, потому что и мне довелось воевать в Латинской Америке, чего я не скрываю. Но нитроглицериновые бомбы слишком опасны. Я не стал бы рисковать. Так что ваш осведомитель что-то напутал.
— Что вы! В этом он как раз разбирается. И он находился в вашем свеобразном музее не один, можно опросить других свидетелей. Видимо, проводя свою «экскурсию», вы еще не предполагали, что надумаете использовать это необычайное изобретение для убийства. Убийства чужими руками.
Теперь вспышка, прорвавшая красивую маску аргентинца, была куда более явной. Даже его шея пунцово вспыхнула над воротом кимоно, хотя лицо оставалось золотисто-бледным. Глаза на миг выразили настоящую ярость. Потом он опомнился.
— Я понятия не имею, чем был взорван болид. Именно от вас сейчас узнал, что там было какое-то взрывное устройство.
— Это не так, — покачала головой Айрин. — Вы звонили в полицию и чуть ли не в один день со мной получили сведения об отчете экспертной косиссии, которая проверяла смесь паров бензина и нового смазочного масла на взрывоопасность. Вам сообщили, что взрыв произошел вовсе не из-за отверстия в топливном баке, и вы сами тогда произнесли фразу: «Ну, если это так, ищите того, кто установил бомбу на мой болид!» Вы ведь говорили это?
— Возможно. Я, разумеется, был взволнован. Но это не значит, что я имею отношение к этой бомбе. Если вы подозреваете бедняжку Эмму, пройдитесь по ее связям — возможно, кто-то и подтолкнул ее.
— Ее подтолкнули вы! Ларс Веллингтон прекрасно помнит скандал во время приема ваших деловых партнеров. Эмилия тогда почти впрямую обвинила вас в убийстве брата. Она кричала: «Ты нарочно дал мне ту книжонку! И рассказывал, как действует эта дрянь и как вы там, в вашей Аргентине, ее использовали! Думаешь, я не понимаю, для чего ты все это делал?» У Ларри — хорошая память, он все запомнил дословно. После этого, по его словам, Эмму увели. Видимо, тогда вы ее и приговорили. Кстати, Веллингтон ведь тоже отлично знает вашу коллекцию. Он мне ее с увлечением описывал.
— Он вообще — увлекающийся юноша! — мрачно проговорил аргентинец.
— Увлекающийся, но безупречно честный, — уточнила комиссар. — Жаль: когда я с ним беседовала, то еще не знала, о каком именно взрывном устройстве нужно его расспросить. Но не сомневаюсь — он тоже подтвердит, что нитроглицериновая бомба в коллекции была. Так что у меня имеются по крайней мере два свидетеля. Остается осмотреть коллекцию.
Кортес нахмурился:
— Думаете, так легко получить ордер на обыск в моем доме?
— Думаю — очень нелегко. Но если мне понадобится произвести обыск в даже Букингемском дворце, я его произведу. И если я пришла к вам сегодня одна, значит — надеюсь, что вы сами заинтересованы в том, чтобы не чинить препятствий полиции.
«Вот теперь он подумает, что я хочу с ним “договориться!” — она смотрела прямо в сливовые глаза миллиардера и отчетливо видела в них темное окошко банкомата. — Интересно: сам предложит или будет ждать намека? Однако четверть десятого. А времени-то в обрез!»
— Я не собираюсь чинить вам препятствий, комиссар! — воскликнул Гедеоне, может быть, с излишним пылом. — И даже готов рассказать то, о чем предпочел бы умолчать. У меня действительно не так давно пропала из коллекции небольшая бомба. Я бы сообщил полиции, но она была не боевая. По крайней мере при ее покупке меня в этом уверяли. Мне говорили, что в нее залита какая-то безобидная смесь, а никакого нитроглицерина там нет. И я поверил.
Айрин подняла брови:
— Вы? Профессиональный военный? Вы поверили, что в гранате нет заряда, в то время как он там находился?
— Я купил ее у старого приятеля. Он дал слово, и я не усомнился. Но отчего вы упорно думаете, что там был заряд? И отчего так уверены, что именно эта граната взорвалась в злосчастном болиде? Как она вообще могла туда попасть?
— Уверена я оттого, — с расстановкой проговорила Айрин Тауэрс, — что это подтвердила экспертиза. — А происхождение бомбы очевидно. В боксы «Лароссы» никак не мог пройти кто-либо посторонний.
