— Как это может быть?
Она промокнула глаза платком.
— Откуда мне знать? Мистер Смит, приехав из Трентона, упоминал о каком-то индивидуальном поле своих изделий… о молекулярных отпечатках пальцев… Это тебе что-нибудь говорит?
— Почти, — прошептал Коннор. — Совершенно безопасная система. Даже если ты потеряешь зажигалку в театре, то в чужих руках она не станет работать.
— Или если кто-нибудь ворвется в твою квартиру.
— Поверь мне, Анджела, я должен был повидаться с тобой. Ты же знаешь, что я люблю тебя.
— В самом деле?
— Да, милая. — Он с радостью услышал в ее голосе отзвуки знакомой нежности. — Позволь мне купить новые телевизор и зажигалку…
Анджела покачала головой.
— Не получится, Филипп.
— Почему? — Он взял ее за руку и восторженно отметил про себя, что она позволила ему это сделать.
Анджела выдавила слабую улыбку.
— Не получится. Взносы слишком велики.
— Взносы? Ради бога, Анджела, тебе ли покупать товары в рассрочку?!
— Их вообще нельзя купить — просто платишь за пользование. Сумма моих взносов — восемьсот шестьдесят четыре тысячи долларов.
— В год?
— За каждые сорок три дня. Мне не стоило говорить тебе об этом, но…
Коннор недоверчиво хохотнул.
— Около шести миллионов в год… Никто не будет платить такие бешеные деньги!
— Найдутся люди. Если ты вообще задумываешься о цене, мистер Смит просто не станет иметь с тобой дела.
— Однако… — Коннор неосторожно наклопился вперед и попал во власть умопомрачительного аромата. — Ты понимаешь, — проговорил он слабым голосом, — что все твои новые игрушки пришли из будущего? Во всем этом что-то фантастически неправильное!
— Я скучала по тебе, Филипп.
— Духи тоже от мистера Смита?
— Я старалась не скучать по тебе, но это выше моих сил…
Анджела прильнула к нему, и он ощутил на своей щеке холодок ее слез. Коннор жадно стал покрывать поцелуями медленно сползающее с кресла тело.
— Жизнь будет прекрасна, когда мы поженимся, — услышал он через некоторое время свой собственный голос. — Лучше, чем можно себе представить. Нам нечего делить и…
Анджела вдруг напряглась и отстранилась от него.
— Тебе пора уходить, Филипп.
— Почему? Что случилось?
— Ты себя выдал, вот и все. Коннор вспомнил свои слова.
— Я не имел в виду деньги… Я говорил о жизни… о годах впереди… о чувствах…
— Да?
— Я любил тебя, еще когда ты не подозревала о наследстве!
— Ты никогда раньше не заговаривал о браке!
— Я полагал, что это подразумевается, — в отчаянии сказал он. — Я думал…
Коннор замолчал, увидев взгляд Анджелы — холодный, подозрительный, высокомерный. Взгляд баснословно богатых людей, предназначенный для чужаков, для тех, кто пытается стать членом их клуба, не подходя по главному критерию — деньгам.
Она нажала на звонок и стояла, повернувшись спиной, пока его не вывели из комнаты.
Следующие дни сплелись в кошмарный клубок. Коннор стал много пить, понял, что это не решение, и продолжал искать забвение в вине. Он пытался связаться с Анджелой и один раз даже съездил в Авалон. Дыра была аккуратно заложена кирпичом, и тщательный осмотр показал, что вся стена покрыта тончайшей сеткой, наверняка соединенной со сторожевой системой.
Ночами ему не давали спать мучительные вопросы. Что все это значит? Почему Анджела платит такие странные взносы? Почему такие странные интервалы? Зачем людям из будущего понадобились деньги XX столетия?
Несколько раз ему приходило в голову, что вместо того, чтобы замыкаться на Анджеле, надо разыскать загадочного мистера Смита из Трентона. Вспыхнувший было оптимизм немедленно гасила трезвая мысль, что на это просто не хватит информации. Совершенно очевидно, что даже как Смита его знают только клиенты. Если бы Анджела сказала хотя бы адрес…
Снова и снова им овладевала апатия, и Коннор пил, отдавая себе отчет — но испытывая полное безразличие, — что он одержим навязчивой идеей. А потом однажды утром он проснулся и понял, что знает адрес Смита, знает с незапамятных времен, с самого детства.
Не в силах определить, способствовали или препятствовали открытию щедрые порции белого рома, он ограничил завтрак чашкой крепкого кофе. Коннор был слишком погружен в свои мысли, чтобы вновь посетовать на безвкусную черную жидкость. В течение часа он выстроил план действий, дважды по чистой привычке раскуривая трубку, прежде чем вспомнил, что навсегда покончил с обыкновенным табаком. Приводя в исполнение первый этап плана, Коннор купил кусок пластмассы рубинового цвета и заплатил непомерную сумму за его обработку и полировку. Работу закончили поздним днем, но конечный продукт достаточно напоминал настольную зажигалку марки «С», чтобы ввести в заблуждение не очень внимательного человека.
Довольный развитием событий, Коннор вернулся домой и достал револьвер 38-го калибра, который приобрел несколькими годами раньше, после того как пытались ограбить его квартиру. Здравый смысл подсказывал, что сейчас уже поздно собираться в Трентон, что гораздо лучше дождаться утра, но им овладело отчаянное, безрасссудное настроение. Так он и выехал из города — с пластмассовым яйцом в одном кармане и с револьвером — в другом.
Коннор добрался до центра Трентона, когда магазины уже закрывались. Внезапный страх, что он опоздал и теперь придется ждать еще целый день, только усилился от нахлынувших сомнений, удастся ли ему вообще отыскать Смита.
Ранним утром под влиянием невыветрившихся винных паров все казалось простым и ясным. Всю жизнь Коннор подсознательно отмечал, что почти в каждом крупном городе есть магазины, которые на первый взгляд не имеют права на существование. Они неизменно скромны и неприметны, расположены в стороне от оживленных торговых кварталов. Их названия — вроде «Братья Джонстон» или «Г и Л» — казалось, специально созданы для того, чтобы нести как можно меньше информации. Если там вообще есть витрины, то в них в лучшем случае красуется какая-нибудь заурядная, вышедшая из моды спортивная куртка, которая, однако, стоит втрое дороже, чем в любом другом месте. Такие магазины просто не имели никаких шансов на выживание, потому что, естественно, туда никогда не заходили покупатели. И тем не менее в сознании Коннора они, неизвестно почему, ассоциировались с большими деньгами.
Собираясь в Трентон, он совершенно точно знал, какой район города ему нужен. Теперь же в памяти всплывали и перемешивались по меньшей мере три варианта расположения непримечательной витрины. «Вот так они избегают огласки», — подумал он, впрочем, отказываясь сдаваться. Оживленное движение препятствовало поискам, и в конце концов Коннор оставил машину в переулке. Всякий раз, когда он сворачивал за угол, ему казалось, что перед ним знакомая улица и вот-вот откроется желанное место; и всякий раз его ждало горькое разочарование. Почти все магазины уже закрылись, людские толпы поредели, и красноватые лучи заката придавали пыльным фасадам зловещий нереальный вид. Коннор выбился из сил — физически и морально.
Он выругался про себя, пожал плечами и побрел к машине, назло себе выбрав окружный путь — на квартал дальше, чем намеревался. Ноги опухли и так болели, что Филипп не мог думать ни о чем, кроме своих страданий. Поэтому он невольно обомлел, когда, оглядевшись на перекрестке по сторонам, увидел полузабытое-полузнакомое скопление складов и безымянных дверей и среди них непримечательную витрину, заурядность которой надежно скрывала ее от посторонних глаз — кроме его собственных.
С колотящимся сердцем Коннор медленно пошел вперед, пока не прочитал поблекшие золотые буквы: «АГЕНТСТВО ПО ОБЩИМ ВОПРОСАМ». В витрине были выставлены три образчика керамических дренажных труб, а интерьер магазина закрывали ширмы. Коннор ожидал, что дверь будет заперта, но при первом же прикосновении она отворилась, застав его врасплох. За прилавком недвижимо стоял высокий худой мужчина со скорбным ртом и гладкими, как лед, серыми волосами. Серебристый галстук и строгий черный костюм придавали ему сходство с директором похоронного бюро; воротник белой рубашки был так же безупречно свеж, как лепестки только что распустившегося цветка. У Коннора почему-то сложилось впечатление, что он стоит в такой позе, не шевелясь, часами.
Мужчина слегка наклонился вперед и спросил:
— Что у вас, сэр?
Коннора смутила странная форма обращения, но он решительно подошел к прилавку, вытащил из кармана рубиновое яйцо и со стуком опустил его.
— Скажите мистеру Смиту, что я недоволен товаром, — резко произнес он. — Скажите, что я требую возмещения.
Хладнокровие, казалось, изменило высокому мужчине. Он взял яйцо, полуобернулся к внутренней двери и тут остановился, тщательно осматривая предмет, лежащий на ладони.
— Одну минуту, — произнес он. — Это не…
— Что «не»?
Мужчина осуждающе посмотрел на Коннора.
— Я не имею ни малейшего понятия, что за предмет вы мне дали. Кроме того, у нас нет никакого мистера Смита.
— А что
— Вы не посмеете стрелять.
— Неужели?
Коннор нацелил оружие в лицо собеседнику и, отметив про себя, что револьвер на предохранителе, нажал на курок. Высокий мужчина отпрянул к стене. Коннор яростно чертыхнулся, снял с предохранителя и снова поднял оружие.
