— Нам приходится работать скрытно по целому ряду причин. Во-первых, правительства ряда ваших стран, по всей видимости, будут препятствовать нашей деятельности. Ну и с нашей стороны есть определенные трудности.
— Например?
— Существует закон против воздействия на миры, находящиеся на неустойчивой стадии развития. Это очень сильно ограничивает наши возможности.
— Иными словами, вы являетесь мошенниками и у нас, и у себя.
— Возражаю. Какой вред мы наносим Земле?
— Вы сказали сами — лишаете население планеты…
— …его культурного наследия? — Смит хмыкнул. — Вы много знаете людей, которые откажутся от телевизора марки «С» ради того, чтобы где-нибудь за пять или десять тысяч миль в картинной галерее сохранился рисунок да Винчи?
— Согласен, — признал Коннор. — Что у вас на уме? Что вы задумали, Смит?
— О чем вы?
— Не притворяйтесь невинной овечкой. Вы бы не разоткровенничались, если бы не были уверены, что я отсюда не выйду. Как вы собираетесь со мной поступить?
Смит посмотрел на Тойнби и вздохнул.
— Вечно забываю, насколько ограничены бывают аборигены… Вам же объяснили, что мы — совсем из другого мира; и все же вы относитесь к нам, как к слегка необычным землянам. Полагаю, вам вряд ли приходит в голову, что другие расы могут инстинктивно тяготеть к правде, что коварство и ложь могут даваться им труднее, чем вам, людям?
— Вот наше самое уязвимое место, — вставил Тойнби. — Я так и не сумел этому научиться.
— Ну хорошо, давайте начистоту, — сказал
Коннор. — Надеетесь заставить меня молчать?
— У нас действительно есть маленькое устройство…
— Оно вам не понадобится, — перебил Коннор. Он на секунду задумался, вспоминая все услышанное, затем встал и протянул Смиту револьвер.
Наконец жизнь давала все, что можно было от нее ожидать, и с каждой минутой — Коннор чувствовал это, ведя автомобиль к Авалону, — давала еще больше.
У него всегда была железная деловая хватка, но если раньше он исчислял месячную прибыль в тысячах, то сейчас опускал в карман шестизначные суммы. Знакомства, возможности и сделки сыпались, как из рога изобилия: изделия, помеченные буквой «С», волшебным образом прокладывали путь. Во время особо важных первых встреч Коннору стоило лишь достать свою золотую зажигалку, чтобы раскурить трубку «С»-табака, невероятным образом не уступающего чудесному аромату, или взглянуть на часы, или извлечь ручку, которая писала любым цветом, — и все двери распахивались перед ним настежь.
За несколько недель его взгляды на жизнь претерпели крутые перемены, хотя он вряд ли отдавал себе в этом отчет. Сперва Коннор испытывал лишь неловкость или некоторую подозрительность к людям, которые не могли предъявить магический талисман. Затем он стал попросту враждебен, предпочитая общаться только с теми, кто принадлежал к клубу избранных.
Однако, сколь глубокое удовлетворение ни приносила ему новая жизнь, Коннор не мог чувствовать себя счастливым без Анджелы. Благодаря ей он прозрел, и только с ней достигнет полного блаженства. Он давно бы уже съездил в Авалон, но был занят делами со Смитом и Тойнби.
Отдав им револьвер, Коннор сделал очень рискованный ход, в результате которого запросто мог полететь в передатчик материи навстречу неизвестной судьбе на неизвестной планете. К счастью, этот ход убедил оппонентов, что Коннору есть что сказать.
В тот вечер в подвальном помещении ничем не примечательного магазина прозвучала пламенная речь. Смит — старший пары — оказался крепким орешком. Но он проявил интерес, когда Коннор перечислил все слабости организации. И пришел в восторг, услышав, что посредничество Коннора резко уменьшит непроизводительные расходы, подавит конкуренцию, обеспечит безопасность и высокоэффективные методы приобретения шедевров. Это была самая лучшая импровизация в жизни Коннора, слегка туманная в отдельных местах — он плохо знал мир искусства, — но вдохновленная высоким профессионализмом.
Первые же результаты оказались настолько удачными, что Смит с ревностью стал возражать против побочных сделок Коннора, приносящих ему немалый барыш. Коннор уладил щекотливую ситуацию, перейдя на семидневную рабочую неделю и трудясь даже по вечерам. Времени посетить Анджелу совершенно не оставалось, но в конце концов желание увидеть ее захлестнуло Филиппа, и он отбросил все свои дела.
У ворот его встретил знакомый охранник, на этот раз беспрепятственно пропустивший машину. Через несколько минут Коннор поднимался по широким ступеням к парадному подъезду. Особняк уже не внушал ему былого трепета, но он решил, что они с Анджелой сохранят его — хотя бы из сентиментальности. Дверь открыл дворецкий — новый, не со столь изысканными манерами, напоминающий чем-то отставного моряка. Он проводил Коннора в огромную гостиную, где ждала Анджела. Она стояла у камина спиной ко входу, в той же позе, что и в последнюю встречу.
— Анджи, рад тебя снова видеть!
Она резко повернулась и бросилась к нему.
— Я так скучала, Фил!
Они обнялись посреди зелено-серебристой гостиной, и Коннора захлестнула волна острого счастья. Он зарылся лицом в ее волосы и стал бормотать то, что долго, очень долго не мог позволить себе сказать. Анджела неистово шептала ему в ответ, откликаясь скорее на чувства, чем на слова.
Раздражающий запах Коннор ощутил во время первого поцелуя. Она пользовалась очень дорогими, но самыми обыкновенными духами, а не той квинтэссенцией колдовства, к которой Коннор привык во время эпизодических свиданий за последние несколько недель. Прижимая Анджелу к груди, он оглядел просторное помещение, и по его телу разлился свинцовый холод. Все в комнате, как и ее духи, было великолепно — но не
— Анджела, — безучастно произнес Коннор, — зачем ты меня позвала?
— Что за вопрос, любимый?
— Самый естественный вопрос. — Коннор высвободился из ее объятий и шагнул назад. — Меня интересуют твои мотивы.
— Мотивы?! — Ресницы Анджелы затрепетали, кровь отхлынула от лица. Затем она увидела его часы. — Бог мой, Филипп, ты добился своего! Ты попал в их число!
— Не понимаю тебя.
— Со мной не надо притворяться. Не забывай, что именно я тебе обо всем рассказала.
— Пора бы уже научиться молчать.
— Пора, но я не научилась. — Анджела сделала шаг вперед. — Меня вышвырнули. Теперь я не принадлежу к вашему кругу.
— Не велика потеря. А где Бобби Янк со своими приятелями?
— Никто из них и близко ко мне не подходит. И ты знаешь почему.
— По крайней мере, у тебя есть деньги. Анджела покачала головой.
— У меня куча денег, но какой в них толк, если я не могу купить, что хочу? Меня вышвырнули — потому что я выболтала все тебе. И, кроме того, не сообщила им… А вот ты не постеснялся назвать мое имя, не правда ли?
Коннор протестующе открыл рот, чтобы доказать свою невиновность, но понял, что это ничего не изменит.
— Ну, мне было очень приятно снова повидать тебя. Жаль, что не могу задержаться. Дела… Ты же понимаешь.
— Я прекрасно понимаю. Давай, Филипп, убирайся.
Коннор подошел к двери, но застыл, когда
Анджела всхлипнула.
— Останься со мной, Фил. Пожалуйста, останься…
Он стоял к ней спиной, испытывая щемящую боль. Потом боль утихла, и он ушел.
Позже днем Коннор сидел в своем новом кабинете, когда секретарша соединила его со Смитом. Тот хотел обсудить детали приобретения антикварного серебряного сервиза.
— Я звонил раньше, но ваша девушка заявила, что вас нет, — обиженно сказал Смит.
— Это правда, — заверил его Коннор. — Я уезжал за город. Анджела Ломонд пригласила меня к себе.
— Вот как?
— Вы не говорили мне, что она выбыла из числа клиентов.
— Об этом даже не стоило говорить. — Смит на несколько секунд замолчал. — Можно ожидать от нее неприятностей?
— Нет.
— Что она хотела?
Коннор откинулся на спинку кресла и посмотрел в окно на просторы Атлантического океана.
— Понятия не имею. Я там не задерживался.
— Весьма благоразумно, — похвалил Смит. Когда разговор закончился, Коннор сварил
себе чашку «С»-кофе, который хранил в запертом баре. Совершенство напитка изгладило из памяти последние следы беспокойства.
«Каким образом, — лениво подумал Коннор, — они добились того, что вкус ничуть не уступает аромату?»
Примечания
