длинноусым здоровяком в необъятных шароварах и красной феске.
- Куды вам, панове? - спросил тот по - украински, чем вызвал немалое удивление у седоков.
Ксенженко заявил, что им желательно посмотреть город, на что последовал лаконичный ответ, - 'добрэ', и повозка тронулась с места. По дороге возница рассказал, что его зовут Данила Корж, сам он из низовых козаков, несколько лет назад попал в плен и был гребцом на турецких галерах.
- А чего же не вернулся домой? - спросил один из ракетчиков.
- Так никуды, - пожал широкими плечами козак. - Сечь сожгли, а родни у меня шаром покати.
Для начала поколесили по городу, а затем, по предложению Данилы, направились по построенной еще римлянами дороге, к высящейся над Стамбулом, горе Чамлыджа. Оттуда открывался живописный вид на город и раскинувшийся до горизонта Босфор.
- Да, хорошая прогулка, у меня даже аппетит разыгрался - сказал Коробов, - когда через полчаса, гремя колесами по булыжникам, повозка спустилась вниз. - Послушай, земляк, - обратился он к дымящему трубкой Даниле, - вези нас в какой-нибудь приличный духан.
- Ага, - поддержали его ракетчики, - и чтобы с музыкой и бабами. Дадим 'шапку дыма'.
- Ну что же, это можно, - вынув изо рта трубку и сунув ее в карман, - рассмеялся козак. Тикы с виной и бабами у нехристей строго. Могут и голову отрезать. Отвезу-ка я вас хлопци у порт. Там такого добра навалом.
Вскоре, спустившись в портовую часть города, над которым уже опускались сумерки, повозка остановилась перед небольшой таверной, над входом в которую на медной цепи висел дубовый бочонок, и, щедро расплатившись с возницей, подводники вошли внутрь. Их встретило веселое разноголосье и раскатистый мужской хохот. В невысоком, со сводчатым потолком зале, освещенном масляными лампами, за дубовыми столами веселились несколько компаний. Судя по виду, это были иностранные моряки и любители ночных приключений, которых всегда в достатке в любом портовом городе.
- Хайретэ, - приветствовал гостей черномазый хозяин и провел их к свободному, стоящему в противоположном конце зала, столу. Потом он щелкнул пальцами и у стола появились две смазливых гречанки, с медными, уставленными едой и кувшинами подносами.
- А девки - то ничего, в самый раз - подмигнул Коробов одному из ракетчиков и потянулся за запотевшим кувшином.
Вино оказалось на удивление вкусным и, опорожнив по оловянному кубку, все с аппетитом навалились на еду. А она стоила того. Горячая и сочная, приготовленная с восточными специями баранина таяла во рту, мраморно- белая, купающаяся в чесночном соусе камбала издавала дразнящий запах, а острая соленая брынза с зеленью и маслинами вызывала легкую жажду. За первым кувшином последовал второй, а после третьего, все закурили.
- Неплохой, однако, кабак, - попыхивая янтарной трубкой, - флегматично сказал Ксенженко.
- Еще бы музыки, - ухмыльнулся Коробов и махнул рукой о чем-то беседующему у стойки с худощавым арабом, хозяину.
- Послушай, Одиссей, - сказал он, когда тот подошел к столу, - нам бы теперь чего-нибудь для души. После чего, надув щеки, изобразил пальцами игру на флейте и, вынув из кошелька золотой империал, сунул его греку.
-О! - заблестел тот маслинами глаз и, кивнув головой, засеменил к низкой двери за стойкой.
Через минуту оттуда появились два музыканта с флейтой и кифарой, а вслед за ними миниатюрная девушка в традиционной греческой тунике. Пройдя на небольшое возвышение в одном из углов зала, все трое переглянулись, и в воздухе полилась задорная мелодия ифимба.
- Здорово! - умилились подводники и опорожнили еще по кубку.
Как оказалось, их мнение разделяли и другие. Многие в зале стали нестройно подпевать, а один из гостей, рыжеволосый верзила, шатаясь подошел к певице и сгреб ее в объятия.
- Ты чего делаешь, гад! - завопил Коробов и, бросившись к обидчику, врезал тому по физиономии. Рыжеволосый взвыл, и ценители искусства, хрипя, покатились по полу.
С криками, 'полундра!', на помощь приятелю поспешили ракетчики, а вслед за ними, на стороне верзилы, в драку ввязались еще несколько человек.
Некоторое время Ксенженко невозмутимо наблюдал за дерущимися, а потом видя, что сослуживцам приходится туго, встал и поочередно расшвырял всех нападавших. Последнего, самого ретивого, он выкинул в брызнувшее стеклами окно.
Чуть позже, уплатив перепуганному хозяину за учиненный погром, вся компания, вместе с верзилой и его приятелями, оказавшимися моряками с голландского брига, весело распивали мировую за общим столом.
Ровно в полночь отпускники явились на причал и спустились в поджидавший их катер.
- Хорошо отдохнули, с музыкой - едва шевеля разбитыми губами, - прошепелявил Коробов. - Ага, - согласились изрядно помятые ракетчики, - душевно...
На следующий день Суворов с Грейгом и Морев, вплотную занялись подготовкой к предстоящей коронации. В пригородах Стамбула были размещены сербские и черногорские отряды вооруженных добровольцев, в городе увеличили число пеших и конных патрулей, а в порту и на базарах провели серию облав, разгромив множество притонов и задержав массу контрабандистов, воров грабителей.
Одновременно с этим, к размещению высоких гостей были подготовлены все дворцовые помещения. Расположенный рядом и превращенный турками в мечеть Софийский собор, в котором намечалась коронация, был вновь освящен, на его звонницу подняли доставленные из Сербии колокола, и храм приобрел свой прежний статус.
В середине июня, эскадра с царственными особами, под гром салюта и восторженные крики допущенных в порт христиан, вошла в гавань и встала на якорь. Императрица со светлейшим, в сопровождении кормилицы, держащей на руках испуганно таращащего глаза 'великого князя' и многочисленная свита, с великими предосторожностями были доставлены на берег, где их встречали генерал-фельдмаршал и оба адмирала.
Под крики 'виват' и восторженный рев едва сдерживаемой преображенцами толпы, все расселись по стоящим у причала каретам и блестящая, сопровождаемая ротой драгун кавалькада, тронулась с места. Весь путь ее следования от порта до дворца, был усыпан тысячами благоухающих роз, которые продолжали сыпаться на головы стоящих в оцеплении солдат из окон, балконов и плоских крыш домов.
На площади перед собором, с купола которого торжественно лился колокольный звон, кавалькада встала, и, выйдя из кареты, все, низко кланяясь, стали осенять себя крестным знамением.
- Вот и свершилось, Гриша, - взглянула на светлейшего прослезившаяся Императрица.
Перед коронацией, которая состоялась, на следующий день в соборе, при небывалом стечении народа, на всех площадях города был зачитан царский манифест об учреждении на освобожденных территориях единого славянского государства - Дакия и возвращении его столице исконного имени - Константинополь. Обрядом помазания малолетнего наследника на царство, руководил патриарх Константинопольский Гавриил и греческий митрополит. Сразу же после коронации, во все концы новой Дакии были отправлены гонцы с тестом манифеста, а в Константинополе были объявлены трехдневные празднования.
По их завершению Екатерина со двором и юным монархом, тем же путем отбыли в Санкт - Петербург, а светлейший, вместе с регентом - Александром Васильевичем Суворовым и обоими адмиралами, занялись обустройством нового государства.
Уже через месяц, их стараниями, в Константинополе были учрежден правительственный Сенат и другие государственные учреждения а Дакия, по примеру России, разделена на губернии и уезды. Одновременно шло формирование регулярной армии усиление существующей эскадры, а также создание судебных и фискальных органов.
Впрочем, Мореву всем этим, долго заниматься не пришлось.
После разгрома османского флота, многие из его моряков, не мысливших себя без войны и легкой добычи, отправились в Африку и определилась на службу к берберийским пиратам. Питая фанатичную ненависть к христианам, усиленную небывалым поражением Великой Порты, они, вместе с новыми хозяевами, наводившими ужас на все западное Средиземноморье, предприняли из портов Магриба, целый
