Вот так «весело» проходило 26 марта 2000 года. Трудно представить, что это всё могло закончиться чем-то добрым и благостным. А ведь это было воскресенье! К тому же — выборы Президента Российской Федерации, да ещё и день рождения дочери Ю.Д. Буданова. Вот такими поступками он начал его отмечать.
Спустя какое-то время Буданов приказал вытащить Б. из ямы, но только для того, чтобы проверить, не развязался ли тот. К сожалению, Б. удалось освободиться от пут, связывающих его руки. Увидев это, Буданов приказал вновь связать Б. и вернуть его в силосную яму. Как потом было установлено следствием, из ямы Б. был выпущен в 8 часов утра 27 марта 2000 года. Таким образом, старший лейтенант Российской Армии, командир разведывательной роты Б. провёл в яме с нечистотами более 10 часов.
Я подробно остановился на этом эпизоде для того, чтобы через призму отношений к «своим» мы смогли бы дать оценку отношения Буданова к людям, которых считал «чужими».
Дальше начинаются настоящие «чудеса». Внезапно у Буданова появляется острое желание совершить подвиг. Например, захватить женщину-снайпера, которая убивала его подчинённых в течение нескольких дней. Желание объяснимое, однако есть несколько «но». Начнём с того, что Буданов отлично понимал следующие три вещи:
1. Поиски и арест снайпера не относятся к его обязанностям. Следовательно, отправляясь на подобные поиски, он уже совершал как минимум превышение должностных полномочий.
2. Выезд боевой техники куда бы то ни было в этот воскресный вечер не планировался.
3. Каких-либо достоверных сведений о женщине-снайпере у него не было и в принципе не могло быть.
Тем не менее, действуя вопреки ст. 25 Конституции Российской Федерации и пп. 2, 3 и 4 ч. 1 ст. 13 Федерального закона «О борьбе с терроризмом», в первом часу ночи 27 марта 2000 года он прибыл к дому № 7 по переулку Заречному, подал подчинённым команду «к бою» и вместе с ними, вооружёнными автоматическим стрелковым оружием, вошёл в указанное жилище. Кого же увидели там российские военнослужащие? 18-летнюю Эльзу Кунгаеву вместе с четырьмя малолетними братьями и сёстрами. Никого из взрослых в этот момент в доме не было.
Не сообщив о цели прибытия, не разбираясь, где находятся родители, не проверяя документы, удостоверяющие личность, не убедившись каким-либо иным способом в причастности именно этих людей к незаконным вооружённым формированиям, Буданов приказал своим подчинённым схватить Эльзу. Выполняя приказание своего командира, военнослужащие потащили девушку к выходу. Сопротивляясь, она потеряла сознание, тогда её завернули в одеяло и отнесли в десантный отсек боевой машины пехоты.
По прибытии около 1 часа ночи 27 марта 2000 года в расположение войсковой части 13 206 Буданов приказал часовому его штабной машины прекратить несение службы и отослал его. По распоряжению командира части военнослужащий Г. занёс завёрнутую в одеяло Кунгаеву в кузов машины и положил на пол, а сам стал с экипажем охранять кузов снаружи.
В течение нескольких часов Буданов пытался добиться от неё подтверждения причастности её семьи к незаконным вооружённым формированиям. Будучи убеждённым в том, что она принадлежит к таковым и к непосредственной гибели его подчинённых, он избил её, а затем задушил. Как показала в дальнейшем экспертиза трупа Кунгаевой, ей был причинён тяжкий вред здоровью в виде опасного для жизни перелома рога подъязычной кости, ссадин и кровоподтёков на шее, с развитием асфиксии, повлёкшей смерть, а также менее серьёзные телесные повреждения в виде кровоподтёка и ссадины в области правого глаза, двух кровоподтёков на верхней губе и десне, ссадины на нижней челюсти слева и двух кровоподтёков на левом бедре.
Тело убитой им Эльзы Кунгаевой Буданов приказал вывезти и тайно захоронить за пределами части. Выполнение этого поручения завершается надругательством его подчинённых над уже мёртвым телом девушки и только после этого последовавшим его захоронением.
Таковы реалии. Однако Буданов и его адвокат выстроили довольно прочную оборону своих позиций, чтобы, если и не избежать наказания, то сделать его минимальным, возведя при этом убийцу-полковника в ранг национального героя. Причём интересен тот факт, что сам Буданов интуитивно (не будучи ещё знаком со своим адвокатом) встал именно на эту позицию «тотального отрицания». Когда же они с адвокатом выстроили совместную линию обороны — а им почти удалось представить всё в выгодном для Буданова свете, — следствию, а затем и суду стало совсем непросто.
Линия защиты Ю.Д. Буданова
Редкий преступник в состоянии самостоятельно выстроить прочную линию защиты. Это дело адвоката. С адвокатом Буданову явно не повезло. В своих адвокатских кругах этот господин, безусловно, известная личность. Однако работа адвоката (кстати, как и спортсмена, и артиста) требует того, чтобы каждый раз доказывать, что ты лучший. Нельзя один раз достичь своего Олимпа и потом всю жизнь почивать на лаврах. В деле защиты полковника Ю.Д. Буданова данному адвокату достичь своего Олимпа явно не удалось. Впрочем, помешали этому и объективные причины, но о них ниже.
Итак, что же предложил адвокат своему подзащитному?
Прежде всего — ни в чём не сознаваться, а, следовательно, ничего не помнить. Как я уже говорил, и сам Буданов пытался самостоятельно действовать по этому принципу. Поэтому его первые показания на допросе 27 марта 2000 года отличались армейской прямотой: «не помню», «не видел», «не ездил», «не похищал». Правда, когда дошло до очевидных фактов, подтверждённых вещественными доказательствами и показаниями свидетелей, дело пошло хуже. Особенно странным выглядит его пояснение, что раз он зашёл к ней живой и невредимой, а потом её вынесли с повреждениями и мёртвой, да ещё обнажённой, то возможно, что он её и убил, но точно может сказать, что сексуальных посягательств не имел. Потом были показания, что он спал и ничего не знал о похищении и убийстве Кунгаевой. Всё это для него наутро стало новостью и откровением. Когда подчинённый ему личный состав сообразил, что «дело пахнет керосином», никто не стал «выгораживать» своего командира и практически сразу были получены признательные показания всех участников этого преступления. С этого моментау Ю.Д. Буданова осталось только два защитных приёма: действовал в рамках закона, но «погорячился» и — «болен на всю голову». Складывалась интересная ситуация: неожиданно в деле появился некий информатор Ш., который постоянно докладывал Буданову о том, что в конкретном доме живет женщина-снайпер, лет 40–45, муж её боевик, а одна из дочерей постоянно информирует его о действиях федеральных сил, их перемещениях и планах. В конце концов прозвучала (правда, уже на суде) даже фамилия осведомителя (мы не будем её приводить, скорее, это очередная ложь Буданова), который якобы приносил Буданову фотографии боевиков, где Эльза Кунгаева держала в руках винтовку с оптическим прицелом. Почему-то эту информацию Буданов не стал докладывать ни органам федеральной службы безопасности, ни органам внутренних дел. Он всё решил сделать сам, по «понятиям». Так он поступал всегда и считал это единственно эффективным средством «решения вопросов». Логика человека, откровенно презиравшего нормы человеческой морали и поведения. Это не осуждение и не оценка Буданова, это констатация очевидного факта, и в его истоках ещё придётся долго разбираться.
Как бы то ни было, но к вечеру того рокового дня у Буданова в мозгу созрела чёткая доминанта: есть женщина-снайпер, и он должен её «взять». На суде практически все подчиненные Буданова однозначно высказались о том, что он действовал самовольно, никаких попыток по организации взаимодействия с правоохранительными органами с целью задержания снайпера не предпринимал, командованию группировки о планируемых мероприятиях не докладывал. Особенно нелепо выглядит тот факт, что вместо 40-45-летней женщины-снайпера Буданов принимает решение захватить её 18-летнюю дочь.
Как говорится — где смысл? Где логика?
И вот, когда предварительное следствие почти подошло к завершающей фазе, когда надо было уже выходить на обвинительный приговор, возникла «интересная» версия о том, что Буданов — психически больной человек, а значит, подлежит судебно-психиатрической экспертизе. Здесь оговоримся, что никакого эксклюзива в назначении Буданову судебно-психиатрической экспертизы не было. При рассмотрении уголовных дел, связанных с убийствами, обвиняемым практически в 100 % случаев назначают судебно-
